1942-й подходил к концу. Мы решили осмотреться, проанализировать пройденный путь, взвесить, как нам удалось удержать за собой превосходство в Финском заливе, организовать вывод подводных лодок для боевых действий на коммуникациях врага, надежно защитить город Ленина с моря.
Как тут не вспомнить о наших передовых форпостах — гарнизонах на островах Лавенсари и Сескар! Эти два сравнительно больших острова составляли основу обороны всего района в средней части залива, а в 1942 году они оставались самой западной территорией Советского Союза на Балтике, не захваченной противником.
Кто из нас перед войной мог предполагать, что в ходе войны два этих острова будут играть такую большую роль в обороне морских подступов к Ленинграду! Ни в Военном совете, ни в штабе флота никто и не думал об их вооружении. В ходе подготовки к кампании 1942 года стало ясно, что эти небольшие изолированные участки земли на западном рубеже обороны могут стать хорошим трамплином для нападения на морские коммуникации врага.
Поэтому, несмотря на неимоверные трудности, мы все делали, чтобы превратить Островной район в неприступную крепость. Еще в 1941 году создали здесь прочную противодесантную оборону с десятками дотов, дзотов, траншей и огневых точек, оборудовали причалы с пирсами в бухте, которая по всем правилам закрывалась бонами. Нужны были также и дороги, ведущие в глубь острова, и здания для различных служб и складов.
Командиром Островного сектора, на которого возлагались сложные и разнообразные задачи, следовало подобрать офицера — военного моряка с широкой тактической и оперативной подготовкой, организаторскими способностями, хорошо знающего надводные и подводные корабли, возможности их взаимодействия с авиацией и особенности противодесантной обороны.
Наш выбор пал на энергичного хладнокровного Сергея Дмитриевича Солоухина, начинавшего войну в должности командира дивизиона новых эскадренных миноносцев. Он отлично показал себя в боях летом 1941 года в Рижском заливе. В течение двух лет пребывания на Лавенсари Солоухин был верным другом летчиков, напутствовал и провожал в далекие походы подводников. Он первый радовался встречам с победителями, и он же первый разделял с нами горестные вести об утратах. С. Д. Солоухину приходилось думать не только о боевых делах, но и о быте на островах, о духовном мире воинов, об их отдыхе, обо всем, что способствовало укреплению дружбы и боевой сплоченности воинов. На такого коменданта островов можно было вполне положиться.
Наши общие усилия не пропали даром. Отсюда, с островов, на долгие недели уходили балтийские подводные лодки, торпедные катера отправлялись на минные постановки, улетали и самолеты-миноносцы, а также и истребители, прикрывавшие все наши силы в этом районе. Эти острова мы называли маневренной базой охотников, катерных тральщиков и гвардейских авиаэскадрилий. Отсюда уходили корабли и на боевое траление. При яростном сопротивлении врага они очищали морские фарватеры от мин.
Созданные противником в Финском заливе противолодочные позиции, охрана их кораблями и катерами во взаимодействии с авиацией весьма серьезно затрудняли нашим подводным лодкам форсирование залива, но эта задача была успешно решена. Никакой блокады с моря в тот год враг так и не смог создать, наши подводные лодки, самолеты-разведчики, торпедоносцы, штурмовики и истребители смело действовали в пределах своего тактического радиуса. Морское направление в обороне города Ленина прочно оставалось закрытым для кораблей противника.
Основное соединение флота, действовавшее в этом направлении, — ОВР (охрана водного района) Главной базы флота — под командованием капитана 1 ранга Ю. В. Ладинского, военкома бригадного комиссара Р. В. Радуна и начальника политотдела полкового комиссара
П. И. Ильина во взаимодействии с авиацией, торпедными катерами, кораблями шхерного отряда и при поддержке береговой артиллерии успешно выполнило свою задачу. У нас были самые минимальные потери по конвоированию вспомогательных судов, и мы совершенно не имели потерь по эскортированию подводных лодок. Наша система дозоров, охранявших протраленные фарватеры, оказалась вполне эффективной, хотя условия противодействия у противника были очень благоприятными. Он имел возможность наносить фланговые удары сразу после выхода наших кораблей из огражденной части Морского канала и до Лавенсари. У врага были отличные условия визуальных наблюдений за движением и нахождением советских кораблей, точного определения курсов и путей движения конвоев и эскортов, облегчавших ему постановку мин на наших фарватерах. Светлые ночи (май, июнь, июль) и близость вражеских аэродромов также ставили немцев в более выгодное положение.
Таким образом, защита наших морских сообщений, даже незначительных по протяженности, потребовала участия огромного количества кораблей и катеров различных классов, авиации, береговой артиллерии, большого оперативного напряжения, моральной и физической стойкости экипажей и боевых расчетов, их высокой тактической подготовки.
В 1942 году командиры дивизионов, звеньев и отдельных катеров уже имели боевой опыт, лучше знали тактику врага. Активные действия этих боевых единиц способствовали тому, что противнику так и не удалось создать на нашей основной коммуникации с островами мощного минного массива, подобного юминдскому минному полю. Их попытка нарушить связи с островами свелась лишь к постановке на наших фарватерах небольших минных банок, которые довольно быстро, обнаруживались и уничтожались нашими тральщиками.
А нам было очень важно сохранить коммуникации, обеспечить интенсивность движения по ним кораблей и транспортов. В течение 1942 года на участке Кронштадт — Лавенсари в обоих направлениях были проведены 50 конвоев общим составом 259 кораблей и судов, потребовавших 78 выходов катеров МО и 197 — катеров-тральщиков и дымзавесчиков.
В тяжелую летне-осеннюю кампанию чаще командовали конвоями, доставлявшими людей и необходимые грузы на острова и ораниенбаумский плацдарм, Н. П. Визиров, Г. С. Дусь, П. Е. Никитченко, А. В. Цыбин, А. М. Савлевич, М. А. Опарин, И. А. Бочанов, Н. Н. Амелько.
Несмотря на все попытки нарушить наши коммуникации с островами, они действовали бесперебойно. При этом мы потеряли только два тральщика и вспомогательный сторожевик «ЛК-2». Всего же на направлениях Ленинград — Кронштадт — Ораниенбаум — острова и Лисий Нос — Кронштадт — Ораниенбаум было перевезено 112 142 тонны различных грузов и 94 926 человек (включая незначительный объем грузов и до 8500 человек раненых, больных и эвакуированного населения в обратном направлении).
Успех проводки конвоев, учитывая их тихоходность, малую маневренность, разнотипность судового состава и оружия, зависел прежде всего от воинского мастерства экипажей кораблей и катеров охранения, искусства командиров конвоев в управлении силами, мужества, стойкости краснофлотцев, старшин конвоируемых кораблей и судов.
Сильно осложнилась проводка конвоев и эскортов подводных лодок в период белых ночей. Каждый раз приходилось организовывать их по-новому. Противник также использовал против наших кораблей и авиацию и артиллерию.
Переходы подводных лодок из Кронштадта на Лавенсари, вывод в точку погружения, встреча и сопровождение с моря осуществлялись кораблями и катерами ОВРа КБФ. Формирование и отправление эскортов с Лавенсари в Кронштадт возлагалось на штаб Островного укрепленного сектора (ОУС КБФ).
Для обеспечения переходов 41 эскорта подводных лодок в 1942 году потребовались 137 выходов БТЩ и 101 выход морских охотников. Противник совершил 36 воздушных налетов на наши конвои и эскорты, из них — 22 на корабли в бухте Лавенсари. Но ни эти, налеты, ни постановки мин заграждения (при проводке конвоев было затралено и уничтожено 12 мин), ни обстрелы артиллерией с северного берега не принесли гитлеровцам ожидаемого успеха.
Эскортирование подводных лодок выполнялось в условиях тяжелой минной обстановки. Тралы часто подсекали вражеские мины, приходилось уклоняться от атак торпедных катеров, отражать налеты авиации, прикрываться дымовыми завесами. Ночью же использовали буксируемый трал, который снижал скорость движения эскорта.
Гитлеровцы, конечно, знали, что мы систематически в ночное время проводим подводные лодки. С увеличением темного времени суток, со второй половины сентября, противник начал нападать на наши конвои и эскорты торпедными катерами из засад. Районом таких атак главным образом был Сескарский плес. Помнится, как 20 сентября, когда наш эскорт проходил Деманстейнскую банку, сигнальщики обнаружили следы четырех торпед. Две из них прошли под килем «БТЩ-215». После этого, разумеется, мы проложили для подводных лодок новые фарватеры к югу от Деманстейна. Следующей ночью вражеские торпедные катера вновь пытались атаковать наш эскорт подводных лодок, но были отражены огнем кораблей и катеров охранения.
Командирами эскортов обычно назначались командиры дивизионов тральщиков.
Немного позднее в непосредственной близости от одного из этих фарватеров вражеские самолеты сбросили несколько мин, но наши корабли, шедшие за тралами, опять не пострадали.
Жизнь показала, что никакое траление не гарантировало (учитывая близость расположения баз противника) абсолютной уверенности в чистоте фарватера. Целиком оправдал себя метод проводки подводных лодок за тралами. Правильной оказалась и наша система дозоров на фарватерах.
Командованием и штабом истребительного отряда еще зимой была разработана вся документация и инструкции по несению дозора, вместе с гидрографической службой создали специальные навигационные карты. Ранней весной, когда еще не совсем исчез лед, дозорные катера вышли в море. Несмотря на жесткий лимит горючего, действовало 12 дозорных линий. Позже (с середины июня), когда противник активизировал свои боевые действия на море и особенно в воздухе, для большей устойчивости мы начали выставлять некоторые дозоры попарно, а в бухте Батарейная имели сильную поддержку.
Экипажи катеров проявляли стойкость и мужество при отражении вражеских атак. Каждый день был испытанием силы воли и мастерства военных моряков.
Со второй половины июня значительно возросла активность вражеской авиации. 24 июня четыре наши дозорные линии подверглись интенсивным атакам. Фашистские самолеты неоднократно пикировали на катера.
В течение мая и июня вражеская авиация почти непрерывно атаковала наши дозорные линии. Обстановка требовала постоянного пребывания катеров на ходу в дозорах. Это было, конечно, очень тяжело, но зато создавало в восточной части Финского залива устойчивый режим и в какой-то степени обеспечивало траление. Мы все время поддерживали охранение нашей коммуникации Кронштадт — Лавенсари. Лишь иногда в ясную погоду можно было уводить катера в бухты и гавани, ограничиваясь визуальным наблюдением с островов и берега за фарватерами и воздушным пространством.
Да, эта «малая» война велась с большим напряжением, и мы были обязаны сделать все возможное для сокращения наших потерь. Прежде всего была усилена защита катеров — на мостиках охотников и у их универсальных пушек стояли броневые щитки, а люди надели металлические каски. В комплект боевого обмундирования включили и капковые бушлаты. Наконец, улучшали и увеличивали артиллерийское вооружение. Одновременно стали более осмотрительно располагать малые корабли в заливе, чтобы не подвергать их непредвиденным атакам.
О напряжении, которое испытывали морские охотники в дозорах и конвоях, дают наглядное представление также данные хотя бы за два месяца. Одновременно в дозорах и поддержке находилось 25 катеров плюс к этому обеспечение переходов подводных лодок и конвоев. Катерники за два месяца отбили 36 атак 504 самолетов, сбив одиннадцать и выведя из строя четыре машины.
В июле начались еще более интенсивные налеты гитлеровской авиации. Пожалуй, редкие дни и ночи проходили без жестоких схваток с врагом. Вот далеко не полная хроника тех дней. Со 2 по 5 июля катера «МО-210» и «МО-211» (командиры В. Панцирный и М. Анпилов) по три раза отбивали ночные атаки самолетов Ю-88. 6 июля эти экипажи вновь подверглись тяжелым испытаниям. На катер «двести десятый» были сброшены десятки бомб. Четыре человека были убиты, четырнадцать, в том числе командир, ранены. Лейтенант Колесниченко заменил командира. Секретарь парторганизации Уланов и комсомолец Бондаренко, в тяжелом состоянии, истекающие кровью, подползли к горящим кранцам со снарядами и сбросили их за борт. На катер Анпилова было сброшено около 100 бомб! Через пять дней весь героический экипаж катера с его храбрым командиром погиб, подорвавшись на мине.
8 июля. Катера старших лейтенантов Г. Черевиченко, А. Туморина и А. Киселева («МО-203», «МО-209» и «МО-212») загнали вражескую подводную лодку на минное поле, где она и закончила свой бесславный поход. Морской охотник старшего лейтенанта Лукашева сбил Ю-88. Орудийным расчетом командовал старшина 2-й статьи Фокин.
11 августа. «МО-107» старшего лейтенанта Н. Д. Докукина (на борту командир звена К. И. Бондарь), встречая возвращающуюся из похода «С-7», обнаружил перископ вражеской подводной лодки. Подводного пирата загнали на большую глубину. Через несколько минут катерники обнаружили перископ еще одной вражеской лодки. Вновь последовала атака глубинными бомбами. Раздался взрыв большой силы.
С 12 по 16 августа в ночное время группа морских охотников во взаимодействии с торпедными катерами под командованием С. И. Кведло производила поиск противника на Сескарском плесе в непосредственной близости от финского побережья. Одновременно и катера-охотники, и торпедные катера, оборудованные для постановки мин, ставили на узлах шхерных фарватеров и подходах к проливу Бьёркезунд мины. Минными постановками руководил старший лейтенант Н. Д. Ливый.
Вспоминая крайне напряженную для наших легких сил кампанию сорок второго года, нельзя не сказать доброго слова об экипажах катеров-дымзавесчиков. Ни один эскорт и конвой, ни один выход на траление из Кронштадта, а также и возвращение в базу не обходились без прикрытия наших кораблей и судов дымовыми завесами от артиллерийских обстрелов с северного и южного берегов, занятых врагом. Эти завесы ставились храбрыми экипажами катеров-дымзавесчиков.
Ни разу противник не мог добиться победы в боях, где он встречался с балтийцами, хотя, как правило, имел многократный численный перевес. Экипажи морских охотников применяли смелую наступательную тактику, идя в решительную атаку, не считаясь ни с каким численным превосходством, и всегда добивались эффективных результатов. Правда, гитлеровцам иногда удавалось достигать известного тактического успеха, особенно с увеличением темного времени суток, когда против наших легких сил были пущены в ход минные ловушки, выставляемые с углублением чуть больше метра.
Досаждала также и авиация противника. 793 раза в течение июля — сентября охотники открывали огонь по вражеским самолетам, число вылетов которых достигло тысячи шестисот пятидесяти двух.
Задачи истребительного отряда особенно усложнились во второй половине года во время активных боевых действий подводных лодок второго эшелона. Кроме одновременного несения дозора на 15 линиях, выделения катеров для поддержки сил в Батарейной бухте они сопровождали конвои. Только в июле было проведено семь конвоев с ценными грузами для островных гарнизонов, а всего для выполнения задач во втором квартале катера 235 раз выходили в море.
Неослабно наблюдая за водной поверхностью и изучая минную обстановку, отряд стал избегать потерь кораблей на минных ловушках. Заметно выросла тактическая грамотность командиров, они научились виртуозно уклоняться от атак фашистских самолетов. Безотказно работала материальная часть.
Наши сторожевые катера совместно с торпедными проводили и активные поиски врага в море. 12 октября произошло, мне кажется, одно из примечательных событий в этой «малой» войне на море. Была темная и сырая ночь. В боевом дозоре между Шепелевским маяком и островом Сескар находились катера М. Тупицына и Н. Докукина. В полночь командиру звена К. Бондарю доложили об обнаруженных в море шумах, а вскоре вдали показались шесть торпедных катеров с лидирующим сторожевиком. За ними следовала вторая группа — еще четыре немецких вымпела.
Командир звена приказал немедленно открыть огонь. Враг ответил тем же. Первая группа неприятельских катеров не выдержала нашего огня, отвернула и попала под огонь... своих же катеров. Заметив перестрелку, в море, на помощь Бондарю, поспешили два наших МО — 103-й и 125-й, которые тоже открыли огонь. Фашисты отошли в шхеры, так и не выполнив своей задачи, по всей вероятности, потеряв два катера.
А в эту ночь как раз с Лавенсари в Кронштадт шли две подводные лодки в сопровождении пяти базовых тральщиков и охотников. Бдительность и отвага экипажей Докукина и Тупицына, правильное решение командира звена Бондаря позволили своевременно обнаружить, атаковать катера противника и заставить их отступать в шхеры.
В те же примерно часы для встречи возвращающейся с моря подводной лодки «С-13» вышли тральщики в сопровождении катеров МО под командованием капитана 3 ранга Н. Г. Моргацкого. Придя в район встречи, катера обнаружили надводные корабли противника, которые тотчас открыли огонь. Прикрываясь дымовой завесой, наши корабли отошли на Лавенсари. Встреча состоялась лишь на следующую ночь.
В последнем квартале 1942 года противник заметно ослабил свою активность, реже нападал на дозоры, но зато более ожесточенно действовала его артиллерия. Почти все катера, проходившие по основному фарватеру из Кронштадта и обратно, обстреливались вражеской артиллерией с северного берега залива.
На Лавенсари базировались и корабли шхерного отряда под командованием капитана 1 ранга П. Г. Максимова, военкома полкового комиссара И. Ф. Шевченко. Отряд поддерживал корабли, проводившие траление и дозор в средней части залива.
Самоотверженные боевые действия экипажей различных кораблей и катеров во взаимодействии с летчиками и артиллеристами позволили нам надежно удерживать свои рубежи, не уступая ни одного метра обороняемой акватории, и наносить врагу ощутимые потери. Тем самым создавались необходимые условия для окончательного захвата стратегической инициативы в последующей кампании.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
