Авантюризм и хвастовство гитлеровских стратегов хорошо известны. Они много кричали, например, о несуществовавшем «атлантическом вале» на Западе, о «неприступных линиях» на Днепре и Немане. Говоря о Балтике, нацисты громогласно заявляли, что гарантируют мирную жизнь в районе Померанской бухты. Наконец, шведов, датчан, норвежцев и финнов фашистское командование заверяло, что движение к портам Финляндии в Ботнике безопасно. И это тоже было блефом.
Гитлеровцы не принимали во внимание, что советские подводные лодки действовали в Ботнике еще в 1939 году. А тогдашний опыт нам очень пригодился.
В декабре 1939 года подводные лодки Краснознаменного Балтийского флота — «Щ-311» капитан-лейтенанта Ф. Г. Вершинина, «Щ-324» капитана 3 ранга А. М. Коняева и «С-1» капитана 3 ранга А. В. Трипольского вошли в Ботнический залив через пролив Южный Кваркен.
Эти командиры успешно выполнили поставленные перед ними задачи.
Скептики, сомневавшиеся в успешном форсировании проливов Аландского архипелага, были посрамлены. Наши моряки доказали, что нет преград, которые они не смогли бы преодолеть.
Советское правительство наградило подводные лодки «Щ-311», «Щ-324» и «С-1» орденом Красного Знамени, а их командирам присвоило высокое звание Героя Советского Союза. 219 офицеров и матросов-подводников, действовавших на морских сообщениях в Ботническом заливе, были награждены орденами и медалями,
Для первого боевого похода через Южный Кваркен в Ботнику в 1942 году мы избрали новую подводную лодку «С-13» под командованием капитан-лейтенанта П. П. Маланченко. И корабль и командир были одинаково молоды. Потребовалась энергичная работа, чтобы подготовить лодку, не прошедшую даже государственных испытаний, к сложному боевому походу. Не менее важно было обучить людей действовать в жестких, стесненных условиях, и, наконец, молодому командиру надо было самому овладеть искусством управления кораблем и тактическим мастерством.
5 сентября «С-13» вышла на западный Гогландский плес, а днем позже к югу от плавучего маяка Хельсинки ее обнаружил вражеский дозорный корабль, который тотчас сбросил серию глубинных бомб.
В полночь лодка всплыла. Близко оказались катера противника, пришлось немедленно погрузиться и на максимальной глубине идти на запад. А еще через два дня под вечер справа по носу командир увидел в строю уступа группу тральщиков и два транспорта, шедшие за ними. Маланченко уже готов был отдать команду атаковать, но командир дивизиона капитан 3 ранга Е. Г. Юнаков его охладил.
«Далековато, — заметил он. — Да и запрещены атаки в этом районе. Противник не должен узнать, где мы прорываемся в море».
Комдив посоветовал вместо атаки командиру и военкому поговорить с людьми, поздравить их с выходом в Балтику, с боевым крещением.
«Особенно подчеркните, — напутствовал он, — что экзамен наша техника выдержала. А сегодня еще раз проведем испытание... «
Юнаков имел в виду отработку срочного погружения и определение ходовых качеств лодки. На это ушли сутки. Затем провели разведку фарватеров в проливах Аландского архипелага. Несколько раз, меняя курсы, лодка пересекала устье пролива, прошла вблизи западной группы островов, но ничего не было обнаружено.
Е. Г. Юнаков терпеливо обучал молодого командира разведке. Говорил, как надо учитывать навигационные и гидрографические факторы и, конечно, препятствия, созданные противником, а также его возможности наблюдать за нами.
Пройдя под водой Южный Кваркен, «С-13» ночью 11 сентября всплыла. Так был завершен второй этап сложного перехода на боевую позицию. А через час после всплытия произошла первая встреча с вражеским транспортом.
Но, увы, командир поспешил дать залп — торпеда не попала в цель. Противник заметил ее след и, видимо, обнаружил нашу лодку. Резко изменив курс, транспорт стал полным ходом уходить к берегу. В этот момент Юнаков помог командиру принять наиболее правильное решение, благо лодка находилась в надводном положении и артиллеристы стояли в готовности.
— Бейте снарядами. Не уйдет, — посоветовал Евгений Гаврилович.
Выстрел... второй... третий. После пятого выстрела транспорт потерял ход. По цели выпустили вторую торпеду. Она попала в середину судна, над которым поднялся высокий столб воды, дыма и огня. Транспорт переломился на две части и через считанные секунды скрылся под водой.
Ко дну пошел большой теплоход, нагруженный до отказа. Видимо, он перевозил боеприпасы: из воды вылетали языки пламени.
Еще не улеглась радость первой удачи, когда с лодки обнаружили новую цель. Это снова был одиночный, еще более крупный транспорт. Боевая тревога! «С-13» стала сближаться с судном на дистанцию торпедного залпа.
Выпущенная торпеда угодила в корму, транспорт вздрогнул и остановился. Дело довершила вторая торпеда. Как и в первом случае, судно переломилось пополам. Корма затонула быстро, а носовая часть встала вертикально и медленно уходила под воду.
Перед наступлением темноты 18 сентября обнаружили в перископ третий транспорт. В такое время атаковать его нельзя было. Решили преследовать в подводном положении. На лодке с нетерпением ждали, когда наступит ночь. Наконец всплыли, догнали транспорт и выпустили по нему торпеду, но сильной волной ее сбило с курса. То же случилось и со второй торпедой. Тогда вызвали наверх артиллеристов и огнем носовой пушки вывели на транспорте из строя рулевое управление. Судно загорелось. Еще несколько выстрелов ниже ватерлинии — и наступил конец: фашистский транспорт пошел ко дну.
Почуяв серьезную опасность, противник начал спешно усиливать в Ботнике противолодочную оборону, налаживать движение транспортов в конвоях. Приходилось не только оттягивать часть сил из Финского залива, но и просить свое командование о переводе кораблей из Северного моря. Пролив Южный Кваркен вскоре постарались запереть пятью линиями минных заграждений.
Тревогу, граничившую с паникой, которая охватила противника из-за появления в этом районе советской подводной лодки, мы могли считать хотя бы частичной победой. Но враг еще не знал, что с 22 сентября в Ботнике действовала отнюдь не одна «С-13». По соседству с ней появилась подводная лодка «С-9», входившая в состав того же дивизиона.
Из 43 суток пребывания в боевом походе восемь суток «С-13» затратила на форсирование Финского залива в условиях активного противодействия противника. 46 раз пересекала линии минных заграждений и на обратном пути, форсируя пролив Южный Кваркен, — три линии мин.
Экипаж подводной лодки «С-13» был награжден орденами и медалями Советского Союза.
Появились ли еще какие-нибудь изменения в условиях боевых походов? Да, безусловно. Намного расширился на юг и на север район нашего воздействия на врага, увеличилось темное время суток, что было немаловажным фактором, особенно для зарядки аккумуляторов, и, в-третьих, враг вводил в строй все новые — и активные, и пассивные — препятствия движению и боевым действиям наших подводников.
Но вернемся к Ботнике. Между боевым походом «С-13» и «С-9» не было никакого интервала. Ботнику мы не оставляли теперь в покое. Маланченко еще не форсировал в обратном направлении пролив Южный Кваркен, а на позицию уже пришел Мыльников. «С-9», тоже из дивизиона Юнакова ушла туда первой из кораблей уже третьего эшелона.
Прошли сутки. В отсеках вновь раздались сигналы боевой тревоги. «С-9» сближалась с танкером, следовавшим без охранения 16-узловым ходом. Преследовать его и атаковать нельзя было, пока находились в подводном положении. Под покровом ночи всплыли и пустились в. погоню. Пятьдесят минут длилось состязание в скорости. С дистанции не более двух кабельтовых артиллеристы «С-9» А. И. Сибирцев, К. Т. Дикий, С. И. Полукеев, Г. И. Михайлов и К. И. Батов открыли огонь по противнику. Вскоре танкер запылал.
Мыльников погрузился на перископную глубину, дождался, пока горевший танкер исчез в морской пучине. И вот тут-то напомнили о себе последствия таранного удара, полученного во время первой атаки.
В центральном посту заметили, что лодка погружается с дифферентом на корму и идет быстрее, чем нужно. Продувание в аварийном порядке средней цистерны не помогло. Корабль ударился кормой о грунт, к счастью не повредив винтов, 20 октября лодка форсировала пролив Южный Кваркен. 22 октября она достигла середины обратного пути, а еще через три дня утром ее встретили наши чуткие дозоры катерников.
Поход «С-9», таким образом, продолжался 40 суток, из которых на форсирование Финского залива — 350 миль под водой — было потрачено около шести суток. Средняя ее скорость — 97 миль в сутки. Это был рекорд по темпам прохождения залива. Отметим еще одну весьма показательную цифру — лодка пересекла 74 линии вражеских минных заграждений. Одним словом, ее экипаж во главе с Мыльниковым имел прекрасные результаты. Они были бы еще лучшими, если бы не случившаяся авария.
«С-9» прибыла в базу, когда третий эшелон еще оставался в водах Балтики. Мы уже догадывались о наших неожиданных потерях и потому сдержанно радовались успешности действий первого и второго эшелонов.
Длительность автономных походов все время была довольно значительной. Постигая опыт тех, что шли первыми, корабли второго эшелона уже быстрее форсировали Финский залив.
Пребывание лодок на грунте сократилось, кроме «Щ-309» и «Щ-407», где оно равнялось 10 — 12 суткам.
Говоря о более сложных условиях, в которых приходилось действовать второму эшелону, надо учитывать, что противник поставил дополнительно значительное количество различных мин.
Развернутая система наблюдательных постов позволяла противнику осуществлять почти непрерывное наблюдение переходов наших лодок, особенно к западу от острова Гогланд.
Из Кронштадта мы выводили подводные лодки второго эшелона в сопровождении быстроходных тральщиков, сторожевых катеров, катеров-дымзавесчиков, как правило, за тралом, чтобы избежать потерь на якорных минах. Скорость движения такого эскорта была незначительной, зато гарантировалась безопасность перехода в намеченные точки погружения. С увеличением темного времени суток стало возможным миновать остров Лавенсари и выводить корабли непосредственно в район начала форсирования залива.
Для второго эшелона штаб разработал несколько вариантов перехода через Финский залив и обратного возвращения в базу. А уже каким путем двигаться, решал командир лодки. Мы изменили и порядок встречи возвращавшихся кораблей.
Активные боевые действия на морских коммуникациях в их глубоком тылу окончательно лишили противника уверенности в том, что он является хозяином и в Ботнике. Гитлеровцам пришлось признать, что им не избежать дорогостоящей и капитальной реконструкции всей системы морской обороны. Минные поля врагу, безусловно, необходимо было соединить с большими сетевыми заграждениями. Но плоды этой реакции на наши успехи, конечно, мог дать только сорок третий год, когда могли быть завершены такие планы. Но и осенью сорок второго года враг кое в чем успел...
«К этому времени (сентябрь. — В. Т.), — пишет известный немецкий историк Ю. Майстер, — германские соединения противолодочных кораблей получили усиление. К западу и югу от минного заграждения «Зееигель» (к югу от острова Гогланд. — В. Т.) постоянный противолодочный дозор в дневное время несли восемь тральщиков и противолодочные корабли в составе трех групп, что позволяло более успешно обороняться от атак советских самолетов. Ночью развертывались попарно. При этом они имели при себе плавучую батарею, которая при необходимости должна была стрелять осветительными снарядами.
К западу от минного заграждения «Насхорн» (Нарген — Порккала. — В. Т.) было развернуто четыре противолодочных корабля, четыре быстроходных катера с торпедным вооружением и один финский минный заградитель. Финские сторожевые суда несли дозор в районе минного заграждения «Рюкьярви» (к северо-востоку от острова Гогланд. — В. Т.). В сентябре из-за недостаточного количества конвойных кораблей германские перевозки в Балтийском море стали осуществляться с перерывами, во многих портах наблюдалось скопление, и только в начале октября положение стало улучшаться в связи с вводом в строй войсковых транспортов типа «Эрна» и «Ирун»...
Трудно было преодолевать энергичное давление русских на коммуникации союзников в районе Аландского моря и Ботническом заливе при существовавшем недостатке конвойных кораблей. Это заставило финнов передислоцировать в Мариенхамн свои подводные лодки. Еще с 9 августа они должны были, пользуясь шумопеленгаторами, выслушивать советские подводные лодки. В случае обнаружения инструкция предписывала преследовать их с целью уничтожения. Рекомендовалось добиваться, чтобы русские подлодки всплывали, и тогда неожиданно торпедировать их» [Майстер Ю Война на море в восточноевропейских водах 1941-1945 гг. (Пер ЦВЛВ), с 94 — 96].
Я привожу эту весьма пространную выписку из работы Ю. Майстера не потому, что считаю его способным делать объективные исторические заключения.
В данном случае он вынужден оперировать неопровержимыми фактами. Слишком широко известен ущерб, нанесенный гитлеровцам нашими подводниками, которые пустили ко дну немало судов с боеприпасами, оружием, топливом и снаряжением. Нельзя было также скрыть людские потери, ведь наши лодки топили и войсковые транспорты противника.
Правда, третьему эшелону пришлось туго, но и он свою задачу выполнил с честью и отвагой.
К середине сентября собрался Военный совет флота. Пригласили командиров военно-морских баз контр-адмиралов Г. И. Левченко и И. Д. Кулешова, командиров и начальников политотделов соединений. Здесь присутствовали также руководящие командиры отделов штаба и группа политработников. Мы обрисовали положение войск на фронте, сообщили также последние данные об обстановке на морском театре, отметили, в частности, что если ко времени выхода подводных лодок первого эшелона было поставлено 3859 мин и минных защитников, то уже к началу боевых действий подводных лодок третьего эшелона в море нас поджидало 11 417 мин и защитников, в том числе 284 донные неконтактные мины на гогландском оборонительном рубеже.
Еще один немаловажный факт, сильно осложнивший нашу боевую деятельность в южной части Балтийского моря, — это неконтактные мины, поставленные английской авиацией. Без всякого согласования с высшим военным командованием Советских Вооруженных Сил с мая по ноябрь 1942 года англичане поставили 147 мин в Данцигской и Померанской бухтах. Объявив эти районы опасными для плавания, английское адмиралтейство так до конца войны и не дало точных координат минных постановок в Балтике, несмотря на запросы Главного штаба ВМФ.
Кроме того, в состав вражеской противолодочной обороны было включено несколько подводных лодок, находившихся в Финском заливе и в северной части моря.
В ответ на активизацию врага мы предприняли соответствующие контрмеры. На Военном совете получили одобрение ранее подготовленные предложения и некоторые мысли, возникшие в процессе деловой дискуссии. Было решено немедленно начать развертывание третьего эшелона, не ожидая возвращения лодок второго эшелона. Нужно было изменить организацию встреч подводных лодок, приходивших с боевых позиций. Категорически запрещалось использование прежних мест рандеву — враг, вероятно, их уже давно засек. Новые места встреч назначались в непосредственной близости от Лавенсари.
Чтобы дезориентировать противника, тральщики должны были в светлое время суток работать на фарватерах, не имевших оперативного значения. А действительное контрольное траление фарватеров интенсивно и скрытно велось только ночью. Торпедным и дозорным катерам, а особенно штурмовой и истребительной авиации были поставлены задачи добиться большей эффективности в борьбе со сторожевыми кораблями и катерами противника, действовавшими между островами Гогланд и Большой Тютерс. Дозоры врага надо было решительно уничтожать.
Военный совет предложил командирам подводных лодок лучше использовать плохую погоду: всплывать при свежем ветре и крупной волне, когда противник возвращает свои корабли в гавани, и в то же время не появляться на поверхности в светлое время и ночью в полосе лунного освещения. И наконец, мы потребовали, чтобы штабы заново определили лодкам районы зарядки аккумуляторов при форсировании Финского залива.
Как показал дальнейший ход событий, выполнением всех этих мероприятий, безусловно, удалось ослабить удары противника. Однако, к великой нашей печали, на базу возвращались не все корабли.
Вслед за «С-12» из Кронштадта, минуя Лавенсари, мы провожали на боевую позицию к западу от острова Борнхольм подводную лодку «Народоволец» («Д-2»). Ею командовал капитан 2 ранга Р. В. Линденберг, хорошо подготовленный командир, умевший сочетать смелость и решительность с обоснованным расчетом.
В день подхода «Д-2» к острову Лавенсари погода резко ухудшилась. Небо обложили низкие серые облака. Северный ветер вызвал крутую волну. К сожалению, в самом начале похода лодку постигла неудача. Форсируя первую противолодочную позицию к северу от острова Гогланд, она неоднократно касалась минрепов, поставленных вражеских мин, а чуть позже попала в противолодочные сети. Экипаж пережил немало тяжелых часов, пока не выпутался из этой неприятной ловушки.
Лодка огибала Гогланд, оставляя его южнее. Линденберг знал, что здесь много мин: из показанных ему в штабе Карт и схем он получил представление и о характере заграждений. Поэтому еще в Кронштадте командир принял решение идти на запад на максимальной глубине и не поднимать перископа.
Но вот корабль вздрогнул и с дифферентом на нос стремительно стал проваливаться вниз. Он уже не слушался рулей. Дифферент становился угрожающим — 15 градусов. Минута-другая — и лодка ударилась носом о грунт, послышался пронзительный, как при трении о металл с острыми краями, скрежет во всем корпусе. Появилась отрицательная плавучесть, заклинило рули. Командир быстро догадался: лодка оказалась в ловушке из проволоки. Попробовали вырваться из капкана путем изменения хода и продуванием балласта. Ничего не получилось: сеть трещала, грохотала, но не отпускала лодку из своих объятий. Минуло уже несколько часов. Иссякала электроэнергия аккумуляторной батареи. Из-за скопления углекислоты стало трудно дышать. Но доклады из отсеков не внушали опасений: механизмы и оборудование, приводы рулей действовали нормально. Линденберг приказал всплывать. И вот тогда-то выяснилось, что подводный корабль, видимо, нес на себе тяжелый обрывок этой сети, явно мешавший его эволюциям и затруднявший ликвидацию дифферента. А это в свою очередь способствовало заклинению рулей, из-за чего «Д-2» падала на грунт.
Конечно, в надводном положении лодка могла двигаться, но на это командир пойти не мог. Он резонно решил: боевой поход лишь начался, предстоит форсировать залив, надо готовиться к атакам, а добиться этого с «чертовским балластом» невозможно. Придется снова ложиться на грунт!
Маневрируя ходами, всплытиями и погружениями, еще через некоторое время лодка окончательно выбралась из сетей. 29 сентября «Д-2» имела первую встречу с подводной лодкой противника неловко от нее уклонилась, а уже 3 октября в районе острова Эланд обнаружили два вражеских транспорта, охраняемых двумя эскадренными миноносцами, и атаковали концевой транспорт. Транспорт затонул. Попытке торпедировать вторую цель помешал миноносец, но судно осталось на месте атаки без хода.
14 октября командир обнаружил шедший в одиночку транспорт «Якобус Фрицен» водоизмещением около 5000 тонн. С дистанции четырех кабельтовых Линденберг выпустил торпеду и потопил его.
Прорвав боевое охранение, при состоянии моря шесть-семь баллов «Д-2» атаковала головной паром. Раздался сильный взрыв. Высоко в воздух взметнулся столб дыма, огня и воды, далеко разлетелись обломки.
Торпедирование парома и гибель транспортов вызвали большой шум в шведской и германской печати. Что касается немецко-фашистского морского командования, то оно под впечатлением смелой атаки советской подводной лодки было вынуждено немедленно и даже открытым текстом передать распоряжение всем транспортам, находившимся в этом районе, укрыться в ближайших портах и без особого разрешения в море не выходить. Движение транспортов к западу от острова Борнхольм прекратилось на несколько суток.
Со дня выхода «Д-2» в море прошло уже 45 суток.
Пришло время возвращаться в базу. На обратном пути лодку подстерегало еще немало «сюрпризов». К исходу 29 октября был проложен — курс для форсирования Финского залива. Но вскоре лодку обнаружили корабли противника, загнали ее под воду и подвергли ожесточенному бомбометанию. Трое суток она прорывалась к родной базе и на рассвете 4 ноября подошла к острову Лавенсари.
В дни празднования 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции экипаж «Д-2» отдыхал в Кронштадте, а 10 ноября лодка пошла в Ленинград. На этом небольшом переходе было не менее беспокойно, чем вдали от родных берегов. Лодка стала объектом невиданного доселе по ожесточенности артиллерийского обстрела — противник выпустил по «Д-2» около 600 снарядов! Полторы сотни осветительных ракет помогали наводчикам 150-миллиметровых орудий поразить цель, но безуспешно.
Итоги боевого похода «Д-2» весьма показательны. На форсирование Финского залива ей пришлось затратить почти девять суток. За это время лодка 54 раза пересекала линии мин заграждения врага. 337 миль лодка шла с серьезным повреждением вертикального руля. В этих условиях боевой поход «Д-2» был блестящим. Его значение заключалось в том, что врага вынудили признать: поход советской подводной лодки не исключение. Еще не раз потом наши подводные лодки войдут в Померанскую бухту.
Несмотря на осеннюю непогоду, штормы, плохую видимость, подводники Краснознаменного Балтийского флота продолжали бороздить просторы Балтики, наносить урон противнику. Вслед за И. В. Травкиным в море вышли корабли, ведомые В. Д. Нечкиным, А. С. Пудяковым, С. П. Лисиным, Н. И. Смоляром, Д. М. Сазоновым, Е. Я. Осиновым, Я. П. Афанасьевым, П. Д. Грищенко. И последней, уже в ноябре, отправилась «М-96» под командованием капитана 3 ранга А. И. Маринеско.
Почти половина подводных лодок третьего эшелона отправлялась на позиции по второму разу. Кстати, с увеличением темного времени суток они шли из Кронштадта, минуя Лавенсари, прямо в район погружения для самостоятельного форсирования залива. Здесь мы не понесли никаких потерь. В этом большую помощь морякам оказывала балтийская авиация. Наши летчики — истребители и штурмовики — вели напряженные бои на Гогландском плесе, облегчая подводникам форсирование противолодочной позиции с многочисленными минными заграждениями.
Походы третьего эшелона продолжались. В ночь на 21 октября подводная лодка «Щ-406» под командованием капитана 3 ранга Е. Я. Осипова снова ушла от родных берегов. А три дня спустя, когда она находилась уже в Балтике, военком В. С. Антипин, записывая «Последние известия» по радио, принял Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении «Щ-406» орденом Красного Знамени и присвоении ее командиру Е. Я. Осипову звания Героя Советского Союза. В этот день «Правда» писала: «Родина с любовью и гордостью смотрит на вас, сыны Военно-Морского Флота. Новыми подвигами, новыми ударами по врагу ответьте на эту любовь». По отсекам состоялись краткие митинги. «Теперь мы, краснознаменцы, воевать должны еще лучше» — таково было единодушное слово экипажа. Нелегким оказался этот поход. Много испытали люди. Однажды больше суток немцы преследовали «Щ-406», забрасывая ее глубинными бомбами. Пришлось то и дело менять место, а враг шел по пятам. 147 раз акустик Кучеренко обнаруживал вражеские корабли! Не отходя от своих приборов, он помогал командиру уводить лодку от смертельной опасности.
Наконец выдался удачный момент. Это было 26 октября в 28 милях западнее Брюстерорта. Ночью «Щ-406» «нащупала» и потопила вражеский транспорт «Меркатор». Через три дня немного северо-западнее маяка Стило торпедировала еще один крупный транспорт. А вечером 1 ноября вблизи маяка Риксгефт отправила на дно транспорт «Агнес».
Этот поход Е. Я. Осипова по времени был значительно короче первого, а результат достоин звания Краснознаменного корабля — его боевой счет увеличился на три транспорта. Забегу немного вперед. Весной 1943 года Краснознаменная «Щ-406» под командованием Героя Советского Союза капитана 3 ранга Е. Я. Осипова снова вышла в море для выполнения боевых заданий. К нашему великому сожалению, это, был ее последний боевой поход. Никто не знает места, причин ее гибели. Евгений Осипов навечно зачислен в списки подводников.
Кампания 1942 года подходила к концу, обстановка в Финском заливе и на море по-прежнему была очень сложной. Нацисты усиливали противолодочные позиции все новыми и новыми минными заграждениями, намереваясь лишить нас возможности выходить в море. Подводники продолжали наращивать удары по врагу, но, конечно, и сами несли потери.
Продолжительность боевых походов лодок третьего эшелона колебалась в пределах 21 — 60 суток. Но теперь резко увеличилось время пребывания под водой и на грунте. С одной стороны, это было признаком усиления активности противолодочных сил противника, а с другой, — свидетельствовало о росте тактической грамотности наших командиров.
Увеличение продолжительности темного времени суток создавало возможность резко сократить (против средних показателей лодок второго эшелона) время движения под водой. И все же в целом оно еще оставалось достаточно большим, вызывало тяжелую нагрузку для экипажей.
Только резкое похолодание и надвигавшийся ледостав в Финском заливе, а также невозможность проводки кораблей за ледоколами заставили командование флота в начале декабря вернуть подводные лодки в базу.
Боевые действия третьего эшелона нанесли серьезный урон транспортному флоту противника: потоплено и повреждено 15 транспортов и один сторожевой корабль. На минах, поставленных «Л-3», подорвались и затонули еще два транспорта, а четыре транспорта и паром «Дойчланд» получили повреждения. Часть потопленных и поврежденных судов перевозила вооружение и войска.
Переходы наших кораблей в Финском заливе происходили в период наибольшей активности вражеской противолодочной обороны, вновь было поставлено большое количество мин в различных комбинациях (якорные, магнитные, донные, антенные мины-ловушки и др.), особенно на гогландской и нарген-поркалауддской позициях. Из-за отсутствия навигационного ограждения для наших подводных лодок возросли трудности в определении своего места в море. Увеличилось и число плавающих мин, сорванных штормами. Короче говоря, гитлеровское командование имело все основания считать, что прорыв советских подводных лодок в Балтику невозможен. Но нацисты просчитались! В тяжелые осенние месяцы балтийцы выходили в открытое море от его южных границ до берегов Ботнического залива и приносили врагу ощутимые потери.
Боевые успехи третьего эшелона в южной части Балтийского моря создали сильное напряжение для противника. Временно он даже прекратил плавание своих транспортных судов в этих районах. И не только! Достоверно известно, что с выходом балтийцев в открытое море фашистское морское командование вынуждено было на длительный срок прекратить там обучение своих подводников, бросив все корабли (в том числе и учебные) на поиск и уничтожение советских лодок.
Действия наших подводников в районах боевой подготовки противника приводили к тому, что его силы ПЛО наносили удары по своим же лодкам (за годы войны на Балтике из 65 потерянных фашистским флотом подводных лодок свыше 20 потоплены в результате атак своими силами ПЛО и столкновений со своими же кораблями).
Хочу сказать и об отличном управлении подводными лодками, которое осуществляли командир соединения капитан 1 ранга А. М. Стеценко и начальник штаба капитан 1 ранга Л. А. Курников, и помощи, оказываемой им штабом флота.
В действиях третьего эшелона были, конечно, не только удачи. На качестве торпедных стрельб сказывалось отсутствие учебных полигонов в районах базирования. Таким единственным «полигоном» осталась теперь лишь Нева, и то в черте города. Успехи лодок первого и второго эшелона породили у некоторых командиров пренебрежение к действиям противолодочных сил и средств врага, а также к его минным заграждениям. Были у нас и случаи явного нарушения правил переходов из Кронштадта до острова Лавенсари. За все это мы расплачивались, увы, потерями людей. Тяжело рассказывать об, утратах. Мы лишились таких замечательных командиров, как И. Вишневский, Я. Афанасьев, Д. Сазонов, Н. Смоляр, А. Пудяков, В. Нечкин. Их подводные лодки вместе с экипажами не вернулись на базу.
Вспоминая о беспримерном мужестве балтийских подводников, хочется сказать о начальнике медицинской службы Тихоне Алексеевиче Кузьмине. К началу Великой Отечественной войны он уже 5 лет служил на этом соединении. Замечательный человек, воин, врач, он всегда был полон забот о подводниках, пользовался их большим уважением и любовью. Кузьмин провел огромную работу по медицинскому обеспечению экипажей во время длительных походов, особое внимание он уделил хирургической подготовке фельдшеров на лодках.
Врачи соединения под руководством Кузьмина старались всемерно укреплять здоровье моряков, особенно перед походами. Они очень заботились о питании экипажей в море, и все, что было возможно достать в условиях блокадного Ленинграда, входило в продовольственный паек экипажа.
В Ленинграде на островах был открыт дом отдыха для подводников, возвращавшихся из боевых походов. Командиры, нуждавшиеся в более длительном отдыхе, направлялись в. военно-морской госпиталь санаторного типа.
Т. А. Кузьмин очень вдумчиво занимался санитарно-гигиенической, профилактикой на подводных лодках, изучал физиологию подводного плавания. К решению этих проблем были привлечены видные советские физиологи К. М. Быков, В. Н. Черниговский, возглавлявшие исследовательскую работу.
Балтийские подводники вписали золотую страницу в героическую эпопею советского народа. И пусть в благодарной памяти поколений останутся примеры мужества, доблести, высокого мастерства и верности воинскому долгу достойных сынов нашего Отечества!
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
