Опять тот же белый, сияющий исторический зал. На стене изображение ордена Красного Знамени — славное воспоминание о далеких днях боев Октября и изображение медали «За оборону Ленинграда» — напоминание о сегодняшнем подвиге великого города. Между этими двумя знаками чести лежит огромная эпоха, заполненная множеством событий. На стене они сближены, как сближены они и в сознании ленинградцев.
Каждый год празднуем мы этот день, и каждый год не похож на другой. Радиомитинг сорок первого года, проходивший под гул воздушной тревоги, заседание прошлого года, когда день праздника немцы решили испортить обстрелом и бомбежкой, и сегодняшний день, когда лишь кое-где свистят отдельные снаряды, и они только подчеркивают бессилие изнуренного, измотанного врага.
Когда делавший доклад на нашем торжественном заседании секретарь городского комитета ВКП(б) товарищ А. А. Кузнецов сказал: «Мы знали трудности отступления и тяготы блокады. Теперь перед нами иные трудности — благодарные трудности наступления»,— это было то новое, к чему пришел Ленинград на третий год войны и блокады.
Никогда еще мы не чувствовали с такой силой мощь и величие нашего государства, как именно в эти часы, когда только что радио сообщило об освобождении Киева, когда только что мы узнали о награждении Сталина орденом Суворова 1-й степени, когда услышали его речь, где в незабываемых словах изложена правда о войне, о великом подвиге фронта и тыла, о наших победах и о наших задачах.
С этого часа все стали жить под неизгладимым впечатлением того, что услышали. «Сталин назвал Ленинград в числе прочих передовых городов — арсеналом Красной Армии»,— с гордостью повторяли ленинградцы. Небывалый подъем охватил всех тружеников, работающих на оборону, всех воинов Ленинградского фронта.
Наперебой стали брать обязательства заводы. Не просто было провозглашать такие ответственные обещания, как закончить раньше срока годовую программу, повысить квалификацию тысяч рабочих, повысить производительность труда на десятки процентов, экономить топливо, электроэнергию, материалы, сэкономить сотни тысяч рублей.
Водники, железнодорожники, металлурги, вооруженцы почувствовали прилив новой энергии, взялись за работу с новой силой. А между тем и до сих пор они работали с напряжением, о котором не знали в мирные времена. Но человек нашей страны может все. Он уже доказал это за время Отечественной войны. И не для пышных слов давал он новые обещания. Он знает, что победу можно приблизить только еще большим напряжением труда. Ленинградские заводы не знают отдыха. Трубы их дымят день и ночь. Гудки поездов слышны сквозь канонаду, как сигналы о том, что транспортники на своем боевом посту. Пусть рвутся снаряды — станки работают, пусть летят бомбы — поезда идут.
Может быть, нигде так, как в Ленинграде, фронт не видит своими глазами работу тыла так близко. И может быть, нигде, как в Ленинграде, не прозвучала бы так ласково и требовательно фраза, сказанная от самого сердца одной работницей при встрече с фронтовиками. Она сказала: «Мы вас очень, очень любим, вы наши самые близкие люди, но мы хотим, чтобы вы были бы от нас намного дальше».
И фронтовики правильно поняли эти слова. Отогнать немцев от Ленинграда, разбить их, уничтожить — это дело уже недалекого будущего. Вот почему уверенный в своих защитниках город принял новые трудные и славные обязательства.
Город живет уже совсем по-другому. Не так, как жил еще недавно. Он живет по большому плану. Он мечтает о новых масштабах, он делает все, чтобы, не забывая о войне, жить как полагается такому великану, как он, жить широко и культурно.
Не только снова бежит по трубам вода, не только свет в квартирах, не только на каждом дворе дрова для зимы и квартиры отоплены, но в городе, как и в Москве, удаленной от всяких фронтов, горят синие лампочки у домов, лестницы освещены. На вокзал приходит поезд, чистый, как в прежние времена, пассажиров встречают носильщики, и приезжие, удивляясь, выходят из вокзала и сразу же читают надпись на доме. Белые буквы на синем поле говорят: «Во время обстрела эта сторона улицы наиболее опасна». Приехавшие опасливо и торопливо переходят на противоположную сторону. Но они уже почувствовали дисциплину города-фронта. Еще более удивятся они чистоте и порядку на улицах, трамваям с цветными фонарями, тому, что в театр не так просто достать билет, что повреждения от обстрела ремонтируются почти немедленно, что люди ходят в гости, находя краткие часы перерыва в работе, что библиотеки полны читающих, что открыты приемы в учебные заведения,— да мало ли чему удивятся приезжие, думавшие найти усталых и мрачных людей, работающих в развалинах.
Город живет большим дыханьем. Такие почти легендарные вещи, как Ладожская дорога жизни, стали уже воспоминанием, материалом истории.
И не только танки и пушки делают ленинградцы. Они расписывают вазы на старейшем русском заводе, где директором был в свое время еще великий Ломоносов. Они делают фарфоровые чайные сервизы, кувшины и статуэтки.
И не только подготовкой военных кадров заняты ленинградцы. Они готовят артистов и музыкантов, танцоров и песенников. И эти люди выходят из рядов художественной самодеятельности, то есть из самой гущи народа.
По улицам не только проходят озабоченные пешеходы. По улицам бегут моряки во всем вооружении, по не думайте, что они бегом поспешают на передовые. Это военизированная эстафета Краснознаменного Балтийского флота. Была и эстафета профсоюзов. И, как полагается, победителей встречают аплодисментами и вручают им премии.
И не только взрослые занимаются спортом. Осенние военно-спортивные состязания школьников дали неплохие результаты. Ученик Петрушенко пробежал тысячу метров в три минуты тридцать пять секунд. Ученик Девятников прыгнул на четыре метра шестьдесят четыре сантиметра. Ученик Зайцев метнул гранату в семьсот граммов на сорок пять метров восемьдесят сантиметров.
...И гости Ленинграда тоже особенные гости. Это посланцы разных областей и республик. Это друзья и братья Ленинграда — казахи, киргизы, люди области Коми, это ярославцы и полярники.
И совсем не странно, что народный певец Киргизии, славный акын Алымкул Усепбаев берет свой комыз и поет импровизированный привет Ленинграду, что председатель Верховного Совета Киргизской ССР Молдогазы Токобаев рассказывает, как живет Киргизия сейчас, как она работает для фронта, как она растет, что в составе киргизской делегации бывший рабочий Путиловского завода, работавший на Ворошиловградском заводе и эвакуированный с заводом в Киргизию, который рассказывает о том, как они поставили на ноги завод на новом, пустом месте, работая под открытым небом первые месяцы.
Не странно, что ярославец товарищ Максимов говорит о расширении посевной площади, о ленинградских детях, находящихся в его области.
Не странно, что начальник Ухтинского комбината товарищ Дорофеев рассказывает о том, как трудятся нефтяники Ухты, как они везли Ленинграду добытую сверх плана нефть.
Во всем этом встает великое единство советской семьи народов, спаянной великим испытанием войны еще крепче. Это разговоры друзей, это перекличка пространств и работ. Это жизнь большого плана, которую не мог остановить злобный враг.
И они радуются тому, что видят в Ленинграде. Иные из них бывали уже в городе во время блокады. Они сознаются с удовольствием, что город стал другой, совсем другой. Товарищ Токобаев вспоминает, как печально удивился он в феврале сорок второго года, когда при нем упал на улице человек. Он думал, что его убил какой-то невидимый осколок. Он подбежал к упавшему и увидел, что тот мертв. Но его убил не снаряд. Его убил голод. А сейчас товарищ Токобаев может рассказать с радостью в Киргизии о том, что в Ленинграде люди веселы и бодры и преодолевают все трудности и твердо верят в то уже близкое время, когда никто больше не услышит в городе свиста снарядов и ничто не нарушит могучей гармонии творческого труда.
Но победу надо взять с бою. Товарищ Сталин сказал в своем докладе, что «авторитет немецкой армии растоптан Красной Армией». Красная Армия своим искусством драться, своей терпеливой учебой, своей воинской доблестью завоевала небывалые победы. Но если рассматривать вплотную, как она этого достигла, то окажется, что это кропотливый и ответственнейший процесс приобретения знаний, овладения всеми видами удивительного оружия, это бесконечное количество знания, приобретенного в бою. Красная Армия — сложнейший механизм. Война требует всестороннего применения человеческих способностей, и есть такие специальности, которые граничат с фантастикой. На самом деле они являются теми слагаемыми, из которых и складывается сумма успеха.
Ночной летчик возвращается с полета и вручает командиру результаты аэрофотосъемки. То, что он снял, еще только материал. И никакой неискушенный человек не разберется в этих снимках. Это сделают люди, которые называются топографами. Не все из них снимают карты. Есть и такие, которые разгадывают тайны вражеских укреплений, тайну вражеского тыла. Это увлекательнейшее и трудное дело. Это духи, которые колдуют над снимками, и вдруг все становится ясно. И неприятно пораженный враг не знает, откуда так хорошо замаскированные его объекты громятся нашей артиллерией и нашими летчиками, точно они ясновидящие. Это работа искусных мастеров-шифровальщиков.
Но иные карты надо размножать, и размножать быстро. И когда вы видите работу дружного коллектива, который с быстротой молнии расставляет на столе неровные куски фотосъемки, уже обработанной и готовой к размножению, и начинает кромсать, как закройщик ножами, прикидывать карандашом места соединений снимков, чтобы получилась целая лента нужного района, вы не можете не удивиться искусству этих людей.
Через двадцать минут перед вами готовая панорама местности, над которой последним нагибается мастер с кисточкой. Он тушью пишет названия, и все готово. Можно посылать на фронт говорящую карту.
Там есть все, что думал скрыть противник. Там все его батареи, все его склады, все его передвижения. Там документально запетчатлены его варварские дела. Вы видите, что он сделал с историческими памятниками или с простыми деревнями.
Люди, которые работают над этими снимками, разных званий, разных возрастов и даже разного пола. Есть процесс, который выполняют девушки. Целый выводок розовощеких неутомимых тружениц бросается на карты и главными закройщиками-монтировщицами являются именно они. Люди этих специальностей могут работать не разгибаясь целыми днями и ночами непрерывно. У них нет отдыха. Они никуда не могут уйти от своей непрерывной работы. Они живут в железном монастыре.
Но бывают и маленькие перерывы, и вдруг в этот час радио приносит известие об очередной победе. Тогда командир отдает приказ: танцевать. И все начинают танцевать в уютном, теплом зале. Это и прогулка и разрядка. Патефон играет, как на мирной вечеринке, и щеки девушек становятся еще розовей...
А через минуту новый сигнал возвращает их к спешной работе, и мгновенно они делаются серьезными, и глаза их загораются совсем другим блеском. Это уже внимательные мастера, которые должны работать без ошибки.
Пройдет война, и на мирных вечеринках эти девушки, танцуя, вдруг вспомнят свой железный монастырь и танцы между работ, и это будет удивительное воспоминание, как говорят, на всю жизнь, и сердце забьется с гордостью, что в грозное время в блокадном городе они работали для фронта и наносили врагу невидимые и быстрые удары, о которых он и не подозревал.
...А на фронте бойцы, не занятые на передовой, учатся, приготовляясь к будущим наступательным боям. Больше нет лозунга: враг не пройдет, ни шагу земли не отдадим. Этот лозунг — тоже уже история. Нет, они учатся идти вперед, ломать вражеские линии, обманывать врага и бить умелыми, смелыми действиями.
Наступление не только бросок вслед за артиллерийской подготовкой. Надо уметь многое — и большое и малое. Надо уметь проползать минные поля, уметь схватиться врукопашную, уметь блокировать дзоты и доты, уметь отразить контратаку, подбить танки, владеть трофейным оружием. Трудно сказать, что именно понадобится, но знать надо многое.
И сил в учебе должно быть применено столько же, сколько и в бою. Вот почему стрелки, потея, ползут по холодной земле, вот почему артиллеристы тащат свои пушки через препятствия без посторонней помощи, вот почему они отложили доски и всякие побочные приспособления и на плечах перекатывают через ров орудие, может случиться, что не будет ничего под рукой, кроме собственной смекалки и собственного умения выйти с честью из любой обстановки.
Вот почему разведчики поучают новичков всем тонкостям своей специальности.
А потом в землянке при коптящей самодельной лампочке они жадно вчитываются в строки Указа об учреждении ордена солдатской Славы. Каждый про себя прикидывает, какой подвиг он уже может совершить и к какому надо еще приготовляться. Но каждый мечтает, что в грядущих сражениях он-то уж получит, добьется этого ордена. Оранжево-черная лента ордена Славы — это мечта будущих героев.
Впрочем, она уже не мечта. На Ленинградском фронте есть кавалеры этого знака воинской чести. И строго по статуту получены эти первые ордена. Так орден Славы 3-й и 2-й степени получил сержант разведчик Семен Денисов. Что он сделал? Он за четыре месяца уничтожил восемьдесят немцев, захватил трех языков и добыл ценные сведения.
И разведчики Тембербеков и Фандеев тоже получили орден за смело проведенную разведку. И сержант Емельян Нечитайло получил орден Славы за уничтожение немецкого дзота и за доставленного языка.
...Радио говорит о новых победах, одержанных нашими войсками на юге, о смелых маневрах, о форсировании рек, об освобождении городов, о новом наступлении.
И бойцы спрашивают с затаенной страстностью: «А когда мы?» — И кто-нибудь мечтательно говорит: «А вот, братва, когда разобьем немца под Ленинградом, какой будет салют,— я думаю так, что огромный будет салют, прямо небывалый!..»
Но есть еще одна армия опытных, умелых воинов, армия невидимая, работающая почти незримо, но с очень зримыми результатами. Имеет такую армию и Ленинградский фронт. Это партизаны. Уже третий год действуют они во вражеском тылу. Они причиняют немцам большие неприятности. Помимо диверсий и нападений, они приносят сведения обо всем, что делается во вражеском тылу. А что же делается там сейчас, на временно захваченной территории Ленинградской области?
Товарищ Сталин сказал: «Чем безнадежней становится положение гитлеровцев, тем более они неистовствуют в своих зверствах и грабежах».
Страшные дела делают гитлеровцы в селах и колхозах, в городах Ленинградской области. Они превращают область в зону пустыни. Они сжигают деревни, бомбят их с воздуха, они грабят все подчистую, выгоняют население и уводят его в рабство, они подбирают все вплоть до последней тряпки, они вывинчивают дверные ручки, не говоря уже о том, что все, что имеет хоть какую-нибудь ценность, они забирают. Они разбирают дома новостроек и увозят. Они утаскивают не только сельскохозяйственные машины из колхозов, они подбирают каждый винтик. Есть что-то болезненное и идиотское в этом продуманном беспощадном грабеже, есть что-то нечеловеческое в этом обдуманном истреблении всего живого, точно действуют какие-то чугунные куклы, автоматы, у которых нет проблеска сознания.
Они поняли одно: не жить им на нашей земле! Мы знаем, что города в этой зоне пустыни безлюдны. Жители или бежали в леса, или погибли, или угнаны в рабство. Стоят пустые дома, в которых уже приготовлены места, куда немцы в последний час засунут мины перед уходом.
Что же касается деревень и колхозов, то пламя пожаров стелется непрерывно по лицу ленинградской земли. Жители, доведенные до отчаяния, уходят в леса, несмотря на то, что сейчас на дворе зима. Они присоединяются к партизанам, они подымают восстания. Только что стало известно, что восстали четыре новых района и жители взорвали все мосты, испортили дороги и бьются насмерть с немецкими грабителями и палачами.
Но кара гитлеровцам близка. «Мельница судьбы мелет медленно, но мелет мелко»,— как сказано в старой книге. Враги будут измолоты в пыль. Их ничто не спасет. А те, что уцелеют, пусть не думают, что они уйдут от суда. Возмездие падет на их головы, не минует их, не пощадит.
Гитлеровцы полны последней злобы, потому что их царство палачей кончается, и нет никакой надежды на спасение. Они стреляют еще по Ленинграду.
Одна женщина, идя под обстрелом домой с работы, сказала с презрительной усмешкой: «Стреляй, окаянный черт, напоследок. Все равно тебе смерть».
И немцы сами знают, что впереди смерть. Наша земля больше не может терпеть их, носить на себе. Суд идет. И приговор народного грозного суда выполнят, как клятву, воины Ленинградского фронта! Это их историческая задача.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
