Захватнический, империалистический характер войны, которую развязала фашистская Германия против СССР, определил и ее оккупационную политику. Подчеркивая политические цели войны с Советским Союзом, Гитлер, которому германские монополисты вручили руководство страной, говорил: «Наши задачи в России: разбить вооруженные силы, уничтожить государство... Речь идет о борьбе на уничтожение». [«Совершенно секретно! Только для командования!», стр. 179-180.]
Развивая эти положения, сподвижник «фюрера» Розенберг в меморандуме о целях войны против Советского Союза писал: «На Востоке Германия ведет войну за осуществление трех целей: войну за уничтожение большевизма, войну за уничтожение великорусской империи, и наконец, войну за приобретение колониальных территорий для целей колонизации и экономической эксплуатации». [«Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками». Сборник материалов в трех томах, т. 3. М., Госюриздат, 1966, стр. 441.] На всей оккупированной гитлеровской Германией территории СССР устанавливался «новый порядок» — невиданный еще в истории фашистский военно-крепостнический режим.
Еще в марте 1941 года начальник штаба верховного главнокомандования вооруженных сил гитлеровской Германии Кейтель издал директиву «Об установлении оккупационного режима на подлежащей захвату территории Советского Союза», являвшуюся частью плана «Барбаросса» — плана военного разгрома СССР и его Красной Армии. В, соответствии с этой директивой основным средством фашистского управления на оккупированной территории являлся массовый, ничем не ограниченный террор, лишение населения всех политических и даже просто человеческих прав. Вскоре, в мае, последовала новая директива — «О военной подсудности в районе „Барбаросса” и особых полномочиях войск». В ней Кейтель требовал применять против советских людей «массовые насильственные меры». [«Преступные цели — преступные средства». Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941-1944 гг.). М., Политиздат, 1968, стр. 32.] , причем со всех солдат и офицеров гитлеровской армии снималась всякая ответственность за любые действия «даже в тех случаях, когда эти действия одновременно представляют воинское преступление» [«Преступные цели — преступные средства». Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941-1944 гг.). М., Политиздат, 1968, стр. 32.]
Своей главной экономической задачей гитлеровцы считали уничтожение социалистической формы хозяйства и воссоздание капиталистической. Путем насаждения кулацко-юнкерских хозяйств они хотели превратить Советский Союз в сырьевой придаток Германии. Его промышленность должна была носить подчиненный характер, всецело зависеть от германских монополий.
Ближайшая военно-экономическая цель фашистских заправил состояла в том, чтобы максимально использовать для войны все материальные ресурсы захваченных районов. Недостаток сырья, вызванный милитаризацией экономики Германии, политикой военных авантюр, ее правители надеялись восполнить за счет грабежа ценностей, созданных трудом советского народа. Военно-экономические мероприятия выдвигались на первый план. «Получить для Германии, — говорилось в директиве по руководству экономикой оккупированных восточных областей, — как можно больше продовольствия и нефти — такова главная экономическая цель кампании. Наряду с этим германской промышленности должны быть даны и прочие сырьевые продукты из оккупированных областей». [«Преступные цели — преступные средства». Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941-1944 гг.). М., Политиздат, 1968, стр. 39.] Всего этого оккупанты стремились достигнуть путем конфискаций и принудительного труда.
Захваченная гитлеровцами советская территория разделялась на две части. Первая, к которой относился театр военных действий сухопутных войск (иногда она именовалась «военной зоной»), находилась под властью командных инстанций вермахта, а вторая — в руках политической администрации (гражданского управления) — имперского министерства по делам оккупированных восточных областей.
Наиболее тяжелый режим насаждался на территории, подвластной военному руководству. Здесь помимо полевых войск свирепствовали различные военно-карательные организации и команды, и прежде всего так называемые оперативные группы службы безопасности и полиции безопасности, военно-полевая полиция, контрразведка и т. д. Они систематически проводили обыски, облавы, прочесывания местности. На всей этой территории царили «законы военного времени»: малейшее нарушение оккупационного режима каралось арестом и смертью.
В свою очередь территория, находившаяся в ведении военных властей, подразделялась на район военных действий (прифронтовую полосу), за которой следовали армейские тыловые районы, а затем тыловой район группы армий. Наибольшая плотность вражеских войск, естественно, была в районе военных действий, что во многом определяло существовавший здесь режим. Часто из района военных действий население поголовно выселялось. В этом случае появление здесь любого гражданского лица влекло за собой неминуемый расстрел. Но даже если жители оставались па месте, то все хозяйственные работы производились под надзором гитлеровских солдат. Велика была плотность фашистских войск и в армейском тыловом районе, который часто, особенно если армия вела напряженные действия, сливался с районом военных действий.
В захваченных районах Ленинградской области, находившихся под властью вермахта, жестокость оккупационного режима усиливалась тем, что на ее территории развернулись напряженные бои, не прекращавшиеся два, с половиной года, т. е. до освобождения области. Поэтому здесь происходило непрерывное пополнение сил врага. Ни в какой другой из оккупированных советских территорий не было такого количества вражеских войск, какое находилось в Ленинградской области.
Стремясь обезопасить тылы и коммуникации группы армий «Север», особенно 18-й армии, непосредственно блокировавшей Ленинград и являвшейся основой всего северного крыла фашистского фронта, гитлеровское командование прибегало к особо жестоким расправам с целью, как оно выражалось, «замирения» оккупированной территории Ленинградской области. В тылу 18-й армии, в которой находилось наибольшее количество дивизий группы армий «Север», к северу от линии Псков — Дно — Старая Русса — река Волхов сосредоточены были и основные карательные войска.
Власть на оккупированной территории Ленинградской области осуществляли командующий группой армий «Север» фельдмаршал фон Лееб и командующие 18-й армией генерал-полковник фон Кюхлер, 16-й — генерал-полковник Буш, 4-й танковой группой — генерал-полковник Гёппнер. [4-я танковая группа находилась в составе группы армий «Север» до осени 1941 года. Ее тыловой район попеременно совпадал с тыловым районом 18-й или 16-й армии. Поэтому командующий танковой группой не имел в своем распоряжении коменданта тылового района.]
Каждый из командующих армий имел в своем распоряжении военно-административные органы и охранные войска. Командующий группой армий «Север» проводил оккупационную политику, опираясь на начальника тылового района, в распоряжении которого имелись охранные дивизии, полевые и местные комендатуры, полевая полиция и разные карательные части. [В зависимости от характера комендатуры их начальники соответственно имели права командиров дивизий, полков, батальонов, рот.] В распоряжении каждого из командующих армий соответственно находился комендант армейского тылового района с полевыми и местными комендатурами. У коменданта армейского тылового района в подчинении были охранные батальоны. Ответственность за оккупационный режим в районе военных действий несли командиры дивизий и корпусов.
В тыловом районе группы армий «Север». [Хотя официально граница тылового района группы армия «Север» проходила по западной границе Ленинградской области, власть командующих группы армий «Север» распространялась ц на территорию Эстонии. Здесь находился штаб 207-й охранной дивизии, а также полевые и местные комендатуры 18-й армии.] , начальником которого был генерал-лейтенант Рокк, дислоцировались три охранные дивизии — 207-я, 285-я и 281-я (две первых из них в тылу 18-й армии), а также значительное количество отдельных батальонов. Полки охранной дивизии имели танковое подразделение. Кроме того, здесь находились 6 полевых и 14 местных комендатур [Werner Haupt. Heeresgruppe Nord. Bad Nauheim, 1967. S. 275-276.] Тыловой район 18-й армии (583-й тыловой район) имел 4 полевые и 15 местных комендатур. В распоряжении коменданта 583-го тылового района генерал-лейтенанта Кнута было несколько охранных батальонов. [В декабре 1941 года прифронтовая полоса 18-й гитлеровской армии расширилась. Ей были переданы все дивизии, действовавшие против войск Волховского фронта. Соответственно увеличился и тыловой район 18-й армии.] Тыловой район 16-й армии (584-й тыловой район) имел две полевые и 11 местных комендатур. [Из них одна полевая и четыре местных находились в соседней Калининской области.] Комендант 584-го тылового района генерал-лейтенант Шпейман также располагал несколькими охранными батальонами.
Группе армий «Север» была придана так называемая эйнзатцгруппа «А» полиции безопасности и службы безопасности, специально предназначенная для «замирения» тыла. Ее возглавлял один из ревностных нацистов бригаденфюрер СС и генерал-майор полиции Шталлекер. Для тех же карательных целей служили отряды тайной полевой полиции и другие карательные организации и отряды, в частности 4 полицейских полка и 6 батальонов, подчиненные командованию СС и полиции — «Остланд» и «Север России».
Практически в каждом районном центре, более или менее крупном населенном пункте Ленинградской области находились каратели с комендантом во главе. В Полновском районе, например, кроме полицейскиx сил оккупанты располагали двумя гарнизонами: в Полне — 400 человек и столько же на станции Ямм. Комендантами, которые вольны были бесконтрольно творить суд и расправу над местными жителями, являлись, как правило, гестаповцы или офицеры вермахта.
Помимо военно-оккупационного аппарата гитлеровцы и Ленинградской области, как и на всей захваченной советской территории, создавали так называемое «местное самоуправление», которому отводилась роль пособника в ограблении оккупированных районов, использовании их ресурсов в интересах немецко-фашистской армии. В деревнях представителями «самоуправления» были старосты, а в округах, соответствовавших территории упраздненных сельсоветов, — бургомистры. В феврале 1942 года округа переименовали в волости, а бургомистров стали называть волостными старшинами. При них учреждались волостные управы. При «местных органах самоуправления» оккупанты с осени 1941 года стали организовывать отряды полицейских — «службу порядка» («ОД»). [Создаваемые на оккупированной территории гитлеровцами полицейские силы именовались в различных районах по-разному: «служба порядка» («ОД»), «команда охраны» («Шума») (Norbert Müller. Wehrmacht und Okkupation 1941-1944. Berlin, 1971, S. 210).] Во все «местные органы самоуправления» и в полицию гитлеровцы стремились завербовать уголовников, дезертиров, морально нестойких людей.
Жестокими расправами враг пытался запугать население, терроризировать его. По этому поводу Полновский РК ВКП(б) в своем докладе Ленинградскому обкому в конце 1941 года сообщал: «Вывешиваются различные приказы и обращения, и все они грозят населению расстрелом». [ЛПА, ф. 0-116, оп. l, д. 378, л. 16.] Население области бралось под строгий надзор многочисленных оккупационных властей. Во всех городах и крупных населенных пунктах жителей выселяли на окраины. Здания в центре города занимали немецкие штабные и иные учреждения, а также офицерский состав. Доступ в город из других населенных пунктов и с окраин города разрешался только по пропускам.
В течение осени и зимы 1941/42 года путем неоднократных перерегистраций было взято на учет все трудоспособное население. Передвижение населения строго регламентировалось. Справка, выданная старостой деревни, была действительна лишь в радиусе 10 километров. Для поездки на большие расстояния требовалось разрешение военной комендатуры. В городах и крупных населенных пунктах оккупанты установили комендантский час: хождение ночью было запрещено. Вражеские комендатуры систематически проводили проверки, облавы и т. д. В Пскове и других городах, где размещались основные учреждения оккупационных войск, облавы иногда повторялись по 10-12 раз в сутки. В случае обнаружения лица, не проживающего в данной местности, аресту подвергалась вся семья, в которой был обнаружен «подозрительный», а часто и соседи. Все эти лица, как правило, причислялись к партизанам со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Различные телесные наказания и аресты производились по усмотрению любого оккупанта и неизменно поощрялись властями. Многочисленные тюрьмы и лагеря для военнопленных и гражданского населения были всегда переполнены. Чтобы «разгрузить» их, оккупанты практиковали массовые расстрелы.
На оккупированной территории Ленинградской области процветал безудержный грабеж. Стремясь прокормить огромную оккупационную армию, а также вывезти награбленное в Германию, захватчики особенно изощрялись в экономических поборах. Летом 1941 года в составе группы армий «Север» была учреждена «экономическая инспекция» с целью максимально использовать захваченные районы для обеспечения войск группы армий «Север» в первую очередь сельскохозяйственными продуктами. «Экономическая инспекция», которая располагалась вместе со штабом группы армий «Север» в Пскове, имела 8 так называемых «экономических команд», находившихся в различных пунктах области. [Werner Haupt. Heeresgruppe Nord, S. 275.]
Одновременно с широкими реквизициями материальных ценностей, принадлежавших Советскому государству, колхозам, кооперативам, общественным организациям и отдельным советским гражданам, оккупанты ввели различные формы явно непосильных налогов в сельской местности, установили систему обязательной сдачи сельскохозяйственной продукции.
Еще в начале оккупации, когда части гитлеровской армии продвигались по советской территории, открыто грабя и забирая все, что им заблагорассудится, — хлеб, скот, одежду, захватчики объявили о введении ежегодных натуральных поставок. На Псковщине гитлеровцы потребовали в августе 1941 года, чтобы все хозяйства поставили с каждого гектара посева несколько центнеров ржи. Через месяц-два было объявлено о сборе дополнительного налога зерном, а затем еще и еще. У крестьян был отобран весь хлеб, включая и семенной фонд. Подобное повторилось и с картофелем, который в связи с изъятием хлеба стал основным продуктом питания населения.
Оккупанты использовали любой повод для натуральных поборов: за прописку паспорта брали несколько яиц или курицу, за прописку новорожденного — пуд хлеба и т. д. На содержание старост, старшин, начальников полиции также требовали продовольствие с каждого хозяйства или едока. Все эти поборы дополнялись и другими формами бесконечных изъятий продуктов у населения. Командир каждой оккупационной части, расквартированной временно или постоянно, обязывал старосту сдавать определенное количество хлеба, скота, птицы, масла, картофеля и т. д.
Широкое распространение получил грабеж населения солдатами оккупационной армии. В октябре 1941 года гитлеровское командование разрешило посылать в Германию продовольственные посылки. После этого солдаты с мешками приходили в деревню и требовали от крестьян продукты. Если крестьянин медлил, его избивали. Эти поборы сопровождались широкой «инициативой» солдат: они сами ловили кур, обшаривали кладовые и шкафы, забирая все, что попадалось под руку.
Зимой 1941/42 года в результате всех этих поборов население оккупированных районов Ленинградской области, особенно в тылу 18-й армии, было полностью ограблено.
С весны 1942 года во всех захваченных районах области оккупанты ввели индивидуальную форму землепользования и ликвидировали колхозы. При наделении землей действовал принцип «благонадежности» — лучшие земли получали волостные старшины, старосты деревень, полицейские и все те, кто, по мнению комендантов, этого заслуживал. Введение индивидуального землепользования сопровождалось усилением налоговой политики и дополнительным изъятием продуктов у населения.
Помимо натуральных налогов существовала изощренная система денежных обложений. Налоговая политика ничем не регламентировалась и не ограничивалась. Кроме постоянных налогов взимались единовременные «военные» налоги, обычно в районах, где проходили важные железные и шоссейные дороги, где активно действовали партизаны. Эти налоги шли на содержание различных отрядов и команд, несших карательные или охранные функции. Коменданты по своему усмотрению увеличивали размер налога или вводили новый. В Стругокрасненском районе, например, комендант ввел даже налог за бороду: каждый имеющий бороду обязан был уплатить 10 рублей. Неуплата налогов, малейшее нарушение оккупационного режима наказывались арестом, поркой, расстрелом.
Население оккупированных районов, начиная с 14-летнего возраста, гитлеровцы постоянно использовали на различных тяжелых работах, связанных с обслуживанием немецко-фашистской армии: на строительстве дорог, оборонительных сооружений, лесо- и торфоразработках и т. п. Условия труда были каторжными. Рабочий день почти не ограничивался. На лесозаготовках в Тосненском районе, где рабочие должны были трудиться с 6 часов утра и дотемна, они получали всего по 200 граммов хлеба-суррогата. В таких же условиях работали люди, согнанные и на другие предприятия. Местная комендатура Пскова обязала крестьян ряда деревень возить торф для завода «Пролетарий». Если кто-либо из возчиков привозил торфа меньше нормы или позже установленного часа, его пороли на заводском дворе. За повторное нарушение арестовывали. Всех уклонявшихся от работы и подозреваемых в саботаже каратели расстреливали.
Такие же крепостнические порядки процветали в государственных имениях и помещичьих хозяйствах, создаваемых взамен совхозов и колхозов. Дважды в неделю все жители окрестных деревень близ совхоза «Выбити» Солецкого района, от подростков до 70-летних стариков, еще затемно сгонялись на работу и должны были трудиться до позднего вечера. Весь инвентарь, а также пищу они приносили с собой. Оплаты никакой не полагалось — это была возрожденная барщина. За невыход на работу избивали или отправляли под арест. [См.: «На земле Новгородской». Очерки по истории Новгородской области, стр. 236.] Подобные «имения германской империи» и помещичьи хозяйства, основанные на подневольном рабском труде, существовали и в других оккупированных районах Ленинградской области.
С 1942 года оккупанты начали насильственный вывоз населения на каторжные работы в Германию. За уклонение от него следовало суровое наказание, вплоть до расстрела.
Наряду с террором и насилием гитлеровцы развернули идеологическую обработку населения, чтобы парализовать волю советских людей к сопротивлению, убедить их в том, что всякая борьба против немецко-фашистской армии обречена на неминуемое поражение и просто невозможна. Они пытались сломить веру народа в победу Красной Армии, в неизбежность восстановления советских порядков, возродить частнособственнические инстинкты, привить с помощью лжи и клеветы ненависть к Советской власти и Коммунистической партии. На это были направлены все усилия гитлеровского пропагандистского аппарата, значительные технические и материальные средства.
В группе армий «Север» существовал специальный отдел пропаганды, подчиненный начальнику тылового района Рокку, а в армиях так называемые «роты пропаганды». [Hasso Wedel. Die Propagandentruppen der deutsche Wehrmacht, Neckargemünd, 1962, S. 52-53.] Идеологическую обработку населения вели также комендатуры с их аппаратом. Города, деревни и поселки Ленинградской области наводнялись тысячами фашистских листовок и воззваний. Этой же цели служили радио и созданные гитлеровцами лживые местные газетки.
Для придания большей достоверности своей печатной стряпне оккупанты зачастую сохраняли советские названия газет, их формат, шрифт, оформление. В Риге, например, оккупанты издавали газету «Правда», внешне похожую на центральный орган ВКП(б), которая усиленно распространялась в Ленинградской области. [MA DDR, Nr. H 21.22.04/21, Bl. 1032.] В городе Дно захватчики выпускали газету «За Родину», сходную по оформлению с газетой Политуправления Северо-Западного фронта. Газета, выходившая в Пскове, также отчасти напоминала советскую газету. Кроме того, оккупанты издавали в Ленинградской области газеты «Северное слово», «Островский вестник» и др.
В этих газетах, листовках, различного рода плакатах и в радиопередачах гитлеровцы помещали сводки верховного командования немецко-фашистской армии, различные комментарии к ним, на все лады кричали о «непобедимости» немецкой армии, о ее силе и т. д. Одновременно фабриковались вздорные вымыслы о неспособности военного руководства СССР, о том, что Красная Армия разбита, делались попытки дискредитировать советский строй и все завоевания социализма. [Однако скоро выявилось полное банкротство гитлеровской пропаганды. Представитель Ленинградского штаба партизанского движения С. Л. Беспрозванный в конце 1942 года писал: «Немецкие газеты заврались и выдохлись. Ни слова правды. Нужно побывать в тылу врага, чтобы почувствовать, как дорога там советская газета» (ЛПА, ф. 0-116, оп. 8, д. 81, л. 17).]
Массовыми репрессиями, жестокими расправами и разнузданной пропагандой гитлеровцы рассчитывали запугать население захваченных районов Ленинградской области, подчинить его своей воле, пресечь любые попытки к сопротивлению.
Однако этим расчетам не суждено было осуществиться. Народная партизанская война явилась ответом гитлеровцам на оккупацию советских земель.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
