20 сентября 1941 года, спустя 12 дней после того, как фашистские войска замкнули кольцо блокады Ленинграда, по просьбе командования Ленинградского фронта и руководства города Государственный Комитет Обороны принял постановление «Об организации транспортной воздушной связи между Москвой и Ленинградом».
В один из сентябрьских дней 1941 года на Внуковском аэродроме было необычайно оживленно. С короткими интервалами заходили на посадку транспортные корабли Московской авиагруппы особого назначения (МАОН) Гражданского воздушного флота. Они возвращались на свою авиабазу с различных фронтов. Разворачиваясь в конце взлетно-посадочной полосы, ПС-84 [Так называлась советская модификация самолета американской фирмы «Дуглас» (с декабря 1941 года — Ли-2). Лицензия на его производство была закуплена перед войной], как всегда, неторопливо рулили на стоянки... Какое-то время машины излучали тепло, потрескивая остывающими моторами. Нетрудно было заметить заплаты на плоскостях, фюзеляжах, хвостовых оперениях — следы вражеских пуль и снарядов. Самолеты чем-то напоминали больших уставших, сильно покалеченных птиц, нуждающихся в отдыхе и лечении.
Из машин выходили летчики в потертых кожаных регланах и куртках, в шлемах, а иные в синих форменных фуражках с «крабом». Они направлялись к чуть раньше прилетевшим товарищам. Летчики, собираясь у командного пункта, крепко жали руки, обнимались, похлопывая друг друга по плечу, курили, переговаривались. Многие давно не виделись. Каждому было о чем рассказать.
— Ну, братцы, сегодня, кажется, собрался весь цвет Аэрофлота. Чует мое сердце, предстоят большие дела,— сказал командир 3-й эскадрильи Владимир Александрович Пущинский, подходя к летчикам.
В этой группе были его заместитель А. И. Семенков, командир 4-й эскадрильи К. А. Бухаров, командиры кораблей А. А. Добровольский, Г. С. Бенкунский, А. Д. Калина.
«Собрался весь цвет Аэрофлота...» Эти слова, сказанные опытным летчиком, не были красивой фразой. В Московской авиагруппе, созданной в первые дни войны, были собраны действительно лучшие летчики гражданской авиации. В группу включили тех, кто в совершенство освоил летную работу на всех имевшихся в гражданской авиации самолетах, летал в Арктике и Средней Азии, в Сибири и на Дальнем Востоке, на Камчатке и Чукотке, кто прокладывал новые воздушные трассы внутри страны и за ее пределами, кто мог летать днем и ночью, в любую погоду, умел взлететь, как говорится, «с пятачка», а посадить самолет, «куда прикажут».
Пущинский был именно таким летчиком. В июле сорок первого совершил немало вылетов в тыл противника. В огне войны побывали и остальные пилоты.
Внимательно слушали летчики рассказ Бухарова. Его экипаж поддерживал связь с частями, окруженными фашистами в районе Смоленска, и не без помощи летчиков нашим удалось с боями прорваться на восток. Не раз, преодолев огненный заслон противника, Бухаров сажал свой самолет на небольших полянах в лесной глухомани под Смоленском. Из самолета выгружали горючее, запасные части для танков, боеприпасы, вооружение, медикаменты. Ну а обратными рейсами вывозили раненых. Самые «горячие» участки фронтов были помечены на полетных картах К. А. Бухарова.
Константин Александрович Бухаров командовал в то время 4-й эскадрильей. Старейший летчик Гражданского флота, он окончил летную школу еще в 1925 году. Пять лет командовал в Гатчине истребительным авиаотрядом. Потом до начала войны летал на различных линиях Аэрофлота. Человек высокой культуры, многоопытный пилот, Константин Александрович был душой и совестью летчиков авиагруппы.
...Но о чем бы ни говорили при встрече летчики, она неотступно думали об одном — что означает этот необычный общий сбор во Внуково, почему всем им было приказано изменить намеченные фронтовые маршруты и вернуться в Москву... Что произошло?
С самого начала Великой Отечественной войны Аэрофлот в оперативном отношении был подчинен Наркомату обороны, а его личный состав, зачисленный в шесть специально сформированных авиагрупп ГВФ особого назначения, считался призванным в Красную Армию. Пилоты, штурманы, бортмеханики, бортрадисты и другие специалисты этих авиагрупп с первых дней войны выполняли на фронтах задания большой важности. Каждый транспортный самолет был, как говорится, «на вес золота».
Долго оставаться в неведении летчикам не пришлось. Не прошло и получаса после посадки, как они уже знали, что три эскадрильи не сегодня завтра будут переброшены под Ленинград.
Вольно или невольно все стали говорить о судьбе осажденного Ленинграда. О положении в городе было известно. Поэтому, когда Бухаров заговорил о предстоящем перелете под Ленинград, летчики с напряженным вниманием слушали его. Тем более что мало кто из них туда летал.
— Вон идет Лебедев,— кивнул Алексей Семенков в сторону приближавшегося к ним высокого пилота только что прилетевшего самолета.— Он же летает в Ленинград...
Ленинград в жизни майора Лебедева занимал особое место, он горячо любил его. Здесь шестнадцатилетний паренек из Новгородчины стал революционным матросом, участвовал в Октябрьском вооруженном восстании, защите красного Петрограда. Отсюда вместе с товарищами ушел он сражаться с деникинцами, был четырежды ранен.
Город на Неве дал Александру Лебедеву путевку в небо — в 1923 году он закончил школу военных летчиков в Гатчине...
В те сентябрьские дни сорок первого командир специального звена ПС-84 майор А. П. Лебедев стал первопроходцем воздушной трассы в блокированный фашистами Ленинград.
...Подойдя к товарищам, Александр Петрович поздоровался.
— Саша,— обратился к нему Бухаров,— ты только что из Ленинграда. Расскажи, как там.
— Кое-где фашисты подошли почти вплотную к городу,— ответил Лебедев.— Обстреливают его из тяжелой артиллерии, бомбят. Много жертв. С продуктами плохо. Ввели карточки.
— Слышали, вы летали в Ленинград с генералом Жуковым? — спросил Семенков.
— Было такое,— ответил Лебедев.— Как раз две недели тому назад.
— Расскажите, как дело было...
— Трасса трудная, опасная, «мессершмитты» все время шныряют.
— Ты уж не скупись на подробности,— попросил Бухаров.— Нам ведь тоже теперь придется летать над Ладогой. Так что твой рассказ будет как нельзя кстати.
Лебедев говорил в своей обычной манере — тихо, как-то по-домашнему, ровным голосом.
И вот так же спокойно, доверительно рассказывал Александр Петрович об этом сентябрьском полете и нам, когда летом 1978 года мы встретились с ним в его московской квартире.
Александр Петрович разложил перед нами изрядно потертую полетную карту, показал, где пролегали маршруты его первых полетов за блокадное кольцо.
— А знаете, с чего началось для меня утро 10 сентября на Внуковском аэродроме? — с едва заметной улыбкой сказал Лебедев.— К моему самолету, уже стоявшему на взлетной полосе, подошла группа генералов. Один из них, кивнув в мою сторону, сказал: «А вот и командир нашего корабля — самый высоченный летчик Аэрофлота». Среди генералов я сразу узнал Жукова. Доложил ему по форме о готовности экипажа и самолета к вылету. Как по команде, генералы посмотрели в хмурое, затянутое низкими облаками небо.
«Для нас сейчас чем хуже погода, тем лучше»,— сказал я моим пассажирам — Жукову и сопровождавшим его генералам Хозину и Федюнинскому.
Потом я с большим интересом прочитал в книге Георгия Константиновича Жукова «Воспоминания и размышления» об этом полете. Он отметил, что рейс проходил при «благоприятных» погодных условиях: дождь, низкая облачность».
Георгий Константинович точно зафиксировал, что плохая погода истребителей противника не устраивала. И пока погода на подходе к Ладожскому озеру не улучшилась, мы летели без всякого прикрытия. А потом, на завершающей стадии маршрута, все-таки пришлось взять звено истребителей.
Над Ладогой летели низко. При подходе к озеру облачность стала рассеиваться, а над озером совсем посветлело, и беспокойство экипажа усилилось. Но наши защитники надежно контролировали пространство на подступах к воздушной трассе. Не успели пройти и половину пути через озеро, как второй пилот Дзугутов доложил, что видит на горизонте группу «мессершмиттов». Я жестом руки дал понять, что тоже заметил врага. В этот момент наши «ястребки» пошли наперерез «мессерам» и сорвали их атаку. Над нами разгорелся бой, но проследить за ним мы не смогли: продолжали уходить в сторону Ленинграда. Больше никаких осложнений в пути не произошло. Сели на Комендантском аэродроме. Следом за нами приземлились «ястребки». О воздушном бое узнали от самих летчиков-истребителей — фашисты недосчитались трех самолетов.
Когда я рассказал об этом Георгию Константиновичу, он молча пожал мне руку. Его прищуренные глаза словно говорили: «Все правильно. Вам было дано боевое задание, и вы обязаны выполнить его. А как — вам лучше знать».
Впоследствии Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих мемуарах так напишет об окончании полета: «Над озером шли бреющим... преследуемые двумя «мессершмиттами». Через некоторое время благополучно приземлились на городском Комендантском аэродроме».
...На следующее утро на Внуковском аэродроме командир Московской авиагруппы В. М. Коротков и ее комиссар И. М. Карпенко собрали летный состав. Зачитали постановление Государственного Комитета Обороны об организации транспортной воздушной связи между Москвой и Ленинградом.
Только после этого летчики по-настоящему поняли и прочувствовали, какая необычная работа их ожидает.
Выступивший от имени собравшихся заместитель командира 3-й эскадрильи старший лейтенант А. Семенков был предельно лаконичен. Он произнес всего одну фразу:
— Этот документ для нас — приказ Родины, и он будет выполнен...
Сразу же после совещания начальник политического отдела авиагруппы И. К. Потеряйло проинструктировал командиров, комиссаров, заместителей командиров и секретарей партийных организаций эскадрилий о том, как быстро наладить четкую и эффективную воздушно-транспортную связь между Ленинградом и страной. Особое внимание в партийно-политической работе, подчеркнул Потеряйло, должно быть направлено на выполнение решения Государственного Комитета Обороны СССР. Для этого необходимо мобилизовать все силы и внутренние ресурсы.
Немалые заботы легли в эти дни на плечи комиссара авиагруппы Иосифа Михайловича Карпенко, который был срочно командирован в Вологду уполномоченным Главного управления ГВФ по организации авиатранспортных перевозок в Ленинград и обратно.
Полеты первых групп транспортных самолетов в Ленинград из Вологды показали недостаточную эффективность столь дальних воздушных рейсов. И. М. Карпенко телеграфировал об этом первому заместителю начальника Главного управления ГВФ полковому комиссару М. Ф. Картушеву и предложил подобрать аэродромы, расположенные поближе к Ленинграду. Возвратившись в Москву и получив необходимые полномочия, И. М. Карпенко вместе с полковником С. Н. Шарыкиным вылетели на Ленинградский фронт, в район Волхова — Тихвина.
Помощь полковника Шарыкина в этом ответственном деле была ощутимой и эффективной.
Серафим Николаевич Шарыкин пользовался непререкаемым авторитетом не только среди пилотов Московской авиагруппы. Его уважали и ценили за высокое летное мастерство, знали как требовательного, принципиального, волевого руководителя, прекрасного организатора. И потому не случайно для налаживания транспортной воздушной связи между Москвой и осажденным Ленинградом именно С. Н. Шарыкину вместе с комиссаром МАОН И. М. Карпенко Главное управление ГВФ поручило подобрать аэродромы базирования для транспортных самолетов.
И. М. Карпенко и С. Н. Шарыкин выбрали аэродромы в Новой Ладоге, Шибенце, Хвойной и Подборовье. После согласования с командованием ВВС эскадрильи Московской авиагруппы особого назначения ГВФ перелетели на Ленинградский фронт и стали летать в Ленинград с этих аэродромов.
Несколько позднее И. М. Карпенко снова летит на Ленинградский фронт. Теперь с заданием обеспечить выделение истребителей прикрытия. Встретившись с командиром оперативной группы ВВС Ленинградского фронта Героем Советского Союза полковником И. П. Журавлевым, комиссар авиагруппы успешно решил и этот вопрос.
Сосредоточение сил авиации, подключенных к работе на воздушных трассах осажденного города, продолжалось.
Воздушные перевозки полным ходом вела Особая Северная авиагруппа гражданской авиации (ОСАГ). Командиром группы был назначен А. А. Лаврентьев, комиссаром — В. П. Легостин, начальником штаба — Я. Г. Жигалев, главным инженером — Г. И. Москвин.
Основу этой авиагруппы составлял 31-й авиационный отряд, в котором было мало транспортных самолетов. Пройдет еще несколько дней, и решением Военного совета Ленинградского фронта в оперативное подчинение командованию ОСАГ передадут еще самолеты ВВС фронта, Краснознаменного Балтийского флота, а также особый Балтийский отряд морской авиации.
Этот отряд размещался на плаву у левого берега устья реки Волхов. В нем были гидросамолеты МБР-2. Отряд выполнял задания по срочным перевозкам горючего, боеприпасов, вооружения войскам, державшим оборону южнее Ладожского озера. В первые недели блокады на этих самолетах в Ленинград перевозили различные грузы.
В числе первопроходцев новой воздушной трассы кроме московского летчика Александра Лебедева были пилоты Особой Северной авиагруппы Константин Новиков, Василий Литвинов, Михаил Никифоров. Сначала они пересекали Ладогу в районе Шлиссельбурга, потом, по мере приближения фашистских войск к южному берегу, перенесли трассы дальше на север и стали перелетать озеро от Кобоны на Морьин Нос и Углово.
В те дни никто не знал, сколько продлится блокада. Как раз в сентябре сделали первые вылеты на связь с Ленинградом летчики 7-го тяжелого бомбардировочного авиаполка, командиром которого был подполковник В. И. Лабудев. Но в полную силу они подключатся к перевозкам на трассах воздушного моста позже, когда положение в Ленинграде резко ухудшится и ГКО даст предписание вдвое увеличить ежесуточную норму поставок продовольствия в Ленинград.
Здесь-то верно послужат и устаревшие тяжелые бомбовозы ТБ-3, большая часть которых была еще за несколько лет до войны передана из ВВС в ГВФ и активно использовалась для грузовых перевозок на многих маршрутах.
Применение ТБ-3 для полетов во фронтовых условиях было вынужденной мерой, вызванной острой нехваткой транспортных самолетов.
Тогда же в помощь этому полку будет придана 39-я отдельная тяжелая бомбардировочная эскадрилья, командиром которой был капитан И. С. Аграновский, комиссаром — батальонный комиссар А. Г. Хатин, штурманом — капитан А. С. Ржепецкий, инженером — военинженер второго ранга Е. Е. Новиков.
Организация воздушного моста потребовала надежной охраны транспортных самолетов. Для их сопровождения из резерва Ставки Верховного Главнокомандования были выделены три полностью укомплектованных истребительных авиаполка.
Первым прибыл из Подмосковья 127-й авиаполк. За несколько часов до перелета на Ленинградский фронт командира этого полка майора В. В. Пузейкина срочно вызвали в штаб дивизии, где ему было приказано немедленно перебазировать полк под Тихвин, на полевой аэродром Кайвакса, для выполнения новой боевой задачи — сопровождения транспортных самолетов в блокадный Ленинград.
Следом за ним в октябре сюда же из-под Воронежа перелетел еще один истребительный 286-й авиаполк, которым командовал майор П. Н. Баранов.
К сопровождению транспортных караванов по воздушному коридору между Ленинградом и Большой землей были привлечены и другие истребительные авиаполки ВВС Ленинградского фронта, а также морские летчики 5-го и 13-го авиаполков, входивших в состав 61-й истребительной бригады ВВС Краснознаменного Балтийского флота, командиром которой был Герой Советского Союза полковник И. Г. Романенко. 5-м истребительным авиаполком командовал Герой Советского Союза подполковник П. В. Кондратьев, а 13-м — подполковник Б. И. Михайлов.
А на исходе ноября сорок первого к сопровождению транспортных самолетов подключится и третий авиаполк — 154-й.
Этот полк проходил переформирование. Летчики переучивались на новых самолетах — американских истребителях «томагавк».
Вот так складывалась обстановка, когда началась концентрация сил для развертывания на полную мощь воздушно-транспортной связи с Ленинградом.
Документы того периода, многочисленные материалы являются ярким подтверждением внимания, оперативности, помощи и заботы, проявленных всей страной к осажденному городу Ленина.
Важно отметить, что постановление ГКО относилось не только к летчикам транспортной и истребительной авиации — этой главной силе воздушной коммуникации блокадного города, но и ко многим наземным подразделениям и организациям. Не могло оно не отразиться и на тех, кому было поручено в неслыханно короткие сроки подготовить взлетно-посадочные площадки для тяжелых воздушных кораблей.
И в то время, когда транспортным кораблям и летчикам сопровождения было приказано изменить маршруты и вылететь на Ленинградский фронт, изменилась военная судьба и отрядов стройармейцев, которых в первые месяцы войны называли трудармейцами.
Комендантский аэродром, куда приземлялись транспортные самолеты, оказался под обстрелом вражеской артиллерии. Фашисты бомбили его днем и ночью, рассчитывая вывести из строя как можно больше машин. Поэтому скрытно от врага неподалеку от железнодорожной станции Ржевка в сентябре началось строительство нового полевого аэродрома — Смольное.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
