Отказавшись от штурма стен города, вражеские войска начали окапываться и создавать в свою очередь прочные оборонительные укрепления вокруг Ленинграда. С особым усердием и упорством они укрепляли участок Мга — Синявино, заполняя эту небольшую полосу артиллерийскими орудиями, минометами, дотами, густой сетью проволочных заграждений, так как опасались прорыва советскими войсками их фронта именно в этом месте. Здесь самая узкая полоса, примерно шестнадцать километров, разделяла 54-ю советскую армию от войск Невской группы со стороны внутренней части кольца.
Опасения немцев вскоре оправдались. Именно на Мгу — Синявино был направлен удар наших войск, наступавших с восточной стороны с целью прорыва блокады и соединения с защитниками Ленинграда. Однако момент был упущен, немцы успели основательно укрепиться. Все ожесточенные атаки наших войск были отбиты. Потребовалось долгих шестнадцать месяцев кровопролитной борьбы, чтобы взломать оборону противника и прорвать блокаду.
Подтянув дальнобойную артиллерию, противник 4 сентября произвел первые выстрелы по городу из 240-мм орудий. Огонь велся одиночными выстрелами со стороны Тосно. Снаряды попали в заводы «Большевик», «Салолин» и 5-ю ГЭС. В водородном цехе завода «Салолин» произошел пожар. Первые разрывы снарядов на улицах были неожиданностью для населения. Все знали, что враг подошел близко, но чтобы фашисты могли стрелять по городу, как-то не верилось, и народ не мог с этим бедствием долго смириться. За первые три дня артиллерийского обстрела было убито 53 и ранено 101 человек. Одновременно неприятель начал интенсивную бомбардировку города с воздуха, сбрасывая сотни зажигательных и фугасных бомб. Начались пожары, пронзительные гудки сирен часто разрезали воздух.
8 сентября в 18 часов 55 минут вражеская авиация произвела массированный налет, сбросив на город 6327 зажигательных бомб. Вспыхнуло 178 пожаров в различных районах города. Дома, улицы, мосты, люди, скрывавшиеся в темноте, озарились зловещим пламенем пожарищ. Густые черные клубы дыма медленно тянулись к небу, отравляя воздух гарью. Приближалась ночь, и казалось, нет такой силы, которая могла бы остановить наступающее огненное море. Пожарные команды, группы самозащиты, тысячи рабочих, несмотря на усталость после трудового дня, кинулись в схватку с огненной стихией, и от их неистового напора пламя слабело и вскоре заглохло, за исключением пожара на складах имени Бадаева, где огонь бушевал более пяти часов. В тот же день в 22 часа 35 минут тяжелые бомбардировщики неприятеля сбросили 48 фугасных бомб весом по 250—500 килограммов. Больше всего бомб упало в районе Смольного и Финляндского вокзала. От прямых попаданий превратились в развалины 12 жилых домов, сильно повредило водонапорный узел городской станции и Дом крестьянина, расположенный в 250 метрах от главного здания Смольного. Под обломками домов погибло в этот вечер 24 человека и было ранено 122. Вторую атаку противника МПВО встретила более организованно. Зенитчики сбили пять самолетов неприятеля. Невзорвавшиеся бомбы обезвреживались, улицы расчищались от завалов.
9 сентября налет повторился. К городу прорвались 18 бомбардировщиков. С высоты 6 тысяч метров они сбросили в различных районах 1790 зажигательных бомб, некоторые из них имели на конце гранатки, взрывавшиеся при падении. Одновременно было сброшено 35 крупных фугасных бомб. Погибло от налета в этот день 54 чело века и было ранено 460. Возникло 24 крупных пожара и 55 мелких загораний [Цифры по последствиям налета 8 и 9 сентября приведены из донесения Военного совета в Ставку 9 и 12 сентября 1941 года, № 3412—3415.]. С начала сентября начались постоянные налеты на город, принесшие много жертв и разрушений.
Немецкие пилоты остервенело бросались на советские истребители «чайки»; пользуясь превосходящей скоростью «мессершмиттов», они нередко добивались успеха. Воздушные бои носили ожесточенный характер. Исчерпав все средства боя, советские летчики шли на таран. Население Ленинграда хорошо знает имена отважных летчиков: Петра Харитонова, Михаила Жукова, Степана Здоровцова и других. От их таранных ударов вражеские бомбардировщики врезались в землю.
Враг засылал лазутчиков и шпионов, которые посредством портативных раций и ракет пытались корректировать огонь своей артиллерии и наводить авиацию на важнейшие оборонные объекты города. Но их быстро вылавливали. Население активно помогало органам власти вести успешную борьбу с агентами врага.
Фашистские пропагандисты применяли различные формы идеологического воздействия на русское население, оставшееся на оккупированной территории, но главное внимание они уделяли частям Советской Армии. Чтобы придать видимость правдоподобности своей пропаганде, они привлекали внимание слушателей их радио к фактам тех или иных неудачных для советской стороны боевых действий и тут же изливали яд клеветы на военных деятелей Советской Армии, приписывая им вину за отступление и понесенные потери. Весь арсенал пропагандистского оружия Геббельса был направлен на подрыв авторитета полководцев Советской Армии. Используя трудности со снабжением населения продовольствием, вражеская авиация сбрасывала листовки подстрекательского характера, призывая граждан к неповиновению властям. Их радио круглые сутки сообщало «новости» на русском языке. Заводили патефонные пластинки, а по радио объявляли, что у микрофона выступают солисты академических театров, называя при этом популярные в нашей стране имена советских артистов. Фашисты выпускали на русском языке газету под названием «Правда», формат и шрифт ее подгоняли под известную всему советскому народу газету «Правда», словом, фальшивку старались выдать за подлинную газету; статьи этой газеты подписывались вымышленными фамилиями известных советским людям деятелей искусств, науки, государственного аппарата. И многое другое применяли изобретательные нацисты, но успеха не имели. Пропаганда, основанная на фальши, никогда не может пустить корни.
* * *
Сентябрь оказался на редкость теплым: в садах, парках еще зеленела трава. Листья на деревьях горели яркими красками ранней осени. Вместо обычной пелены сырого тумана, висящей над городом, светило солнце, приветливо озаряя землю. Но люди не замечали чудесных дней золотой поры, их душевное состояние находилось в кричащем противоречии с окружающей природой. Не радость и спокойствие овладевали ими, а гнев и ненависть к врагу, охватившему железным обручем город-великан. Шла беспримерно жестокая битва за существование.
Руководство боевыми действиями войск и хозяйственной деятельностью предприzтий осуществлялось из Смольного. Авиация противника ежедневно искала это хорошо известное здание, но обнаружить его не могла. Оно было тщательно замаскировано: центральный подъезд, колонны, лестница скрывались под густой маскировочной сеткой. Крыша и стены со стороны Невы были выкрашены под цвет осенних листьев окружающего парка. С воздуха здание сливалось с кронами деревьев. Немцы бомбили по площади (бесприцельно), беря за ориентир Охтенский мост. Люди, находившиеся в Смольном, подвергались большому риску, однако ни днем ни ночью ни на одну минуту не прерывалась работа в этом большом штабе. Командный пункт находился здесь же, только под землей. В глухом помещении на длинных столах были расставлены аппараты Бодо, за каждым из них сидела телеграфистка, одетая в военную форму. Девушки сосредоточенно выстукивали сухую телеграфную дробь. Сюда со всех сторон и участков фронта поступали донесения, сводки, запросы. Отсюда передавались приказы и распоряжения командования. В помещении было душно, не хватало кислорода.
Захват немцами левого берега Невы от Шлиссельбурга до устья реки Тосно создавал реальную угрозу Ленинграду. Противник мог переправиться через реку, так как никаких укреплений на правом берегу не было. С наступлением морозов и образованием льда на реке угроза вторжения возрастала. Чтобы исключить всякую неожиданность, командование Ленфронта создало Невскую укрепленную позицию, в задачу которой входило:
а) оборона водной коммуникации по реке;
б) уничтожение переправ противника на правый берег;
в) артиллерийская поддержка войск фронта, действующих в зоне досягаемости артиллерии Невского укрепрайона.
Комплектование НУРа личным составом и оснащение орудиями производилось Краснознаменным Балтийским флотом.
Потеря Шлиссельбурга сразу же вызвала серьезные затруднения в городе. Прекратилось поступление боеприпасов (тех видов и размеров, которые в Ленинграде не вырабатывались), продовольствия, горючего, медикаментов и многого другого, крайне необходимого для жизни и обороны. А противник наседал. Шли ожесточенные бои. Эвакуация раненых приостановилась, в то время как с поля боя их прибывало большое количество. Военный совет принял постановление о дополнительном развертывании госпиталей в городе. Под госпитали были заняты здания университета, института имени Герцена, Дворца труда, Технологического института, гостиниц «Европейская», «Англетер» и многие другие. Этим же постановлением возлагалось на председателей исполкомов районных советов изыскать внутри районов кровати, матрацы, подушки, посуду, кухонное оборудование. В течение шести дней дополнительная сеть госпиталей была открыта на 19 тысяч коек. Созданные весьма удовлетворительные условия для раненых благотворно сказывались на их быстром выздоровлении и возвращении в строй, что было крайне важно, так как маршевых пополнений в этот период не поступало.
По указанию К. Е. Ворошилова выписываемых из госпиталей солдат и офицеров направляли, как правило, в те части, откуда они прибыли, что соответствовало желаниям раненых. Возвращающихся радостно встречали товарищи — боевая дружба крепка и длительна. Ветераны быстро включались в ритм фронтовой жизни, они являлись основным костяком, на который опиралось командование части.
9 сентября Военный совет принял решение организовать в 19 километрах от Шлиссельбурга, в небольшой бухте Осиновец на западном берегу Ладожского озера, порт по приемке грузов и вывозу некоторых видов уникального оборудования из города. Уполномоченным Военного совета по строительству и благоустройству бухты Осиновец был назначен заместитель командующего Ладожской военной флотилией капитан 1 ранга Авраамов. Срок готовности гавани устанавливался: первой очереди (на прием и обработку пяти барж в сутки) — 18 сентября и второй очереди (на двенадцать судов в сутки) — 25 сентября.
Оберегая вновь строящийся порт от нападения врага, командование возложило охрану порта со стороны озера на Ладожскую военную флотилию. Для отражения атак с воздуха были выделены средства ПВО. Со стороны Невы Осиновец защищала Невская укрепленная позиция, которая в это время еще создавалась. Размах работ по строительству порта с одновременной эксплуатацией судов оказался не по плечу суетливому и нерешительному Авраамову. Строить порт ускоренными темпами, отбиваться от беспрерывных воздушных атак противника, разгружать и загружать суда в предельно короткий срок, обеспечивать безопасность их плавания — для этого требовался руководитель, обладающий огромной волей, железными нервами и незаурядными организаторскими способностями. 19 сентября Военный совет фронта, обсудив положение с завозом грузов, решил возложить руководство перевозками на члена Военного совета адмирала И. С. Исакова (ныне Адмирал Флота Советского Союза). И. С. Исаков охотно взялся за беспримерное дело. Подобно пахарю, прокладывающему борозду на земле, не знавшей плуга, он углублял каменистое дно нелюдимого озера и строил причалы на пустынном берегу. Изо дня в день он пять—семь раз обходил территорию будущего порта, подбадривая и воодушевляя уставших рабочих, солдат, матросов. Ивану Степановичу удалось сделать многое и прежде всего увеличить завоз грузов, но довести до конца успешно начатое дело ему не пришлось. Активные действия немцев в Балтийском море потребовали возвращения И. С. Исакова к своим обязанностям. Строительство порта в Осиновце было закончено намного позже установленных сроков [О строительстве порта изложено в разделе книги «Транспортировка грузов по воде и воздуху».].
С первых дней осады Ленинград стал испытывать недостаток в электроэнергии: не хватало топлива. С сентября вводится жесткий лимит электропотребления для всех предприятий и учреждений, для бытовых нужд устанавливается незначительный суточный лимит расхода электроэнергии. Кронштадт переводится на питание от собственной блокстанции [Электростанция с территориально ограниченным районом действия, внутри которого расход электрической энергии строго определен.]. Восстанавливаются два угольных котла, демонтированные в мирное время за ненадобностью. На 5-й ГЭС мазутный котел переоборудуется для сжигания фрезерного торфа. При помощи городских рабочих торфопредприятия ежесуточно отгружали с правого берега Невы 225 вагонов торфа. Имеющийся уголь на складах станции Автово Октябрьской железной дороги усилиями железнодорожников перебрасывается к электростанциям.
Однако этих и многих других мер и усилий, предпринимаемых Военным советом, партийными и советскими организациями города, оказалось недостаточно, так как угля и торфа в кольце блокады было мало. Потребление электроэнергии все время приходилось сокращать, что ухудшало бытовые условия населения и затрудняло производство необходимых для обороны предметов.
Военный совет и гражданские власти после первого же ожесточенного налета авиации были крайне обеспокоены тем, как сохранить от разрушения водопровод и канализацию. Город с 2 500 тысячами жителей без водопровода и канализации представлял бы опасность для жизни людей. 13 сентября Военный совет принял постановление об охране водопровода как военного объекта исключительной важности. Были сформированы дежурные бригады специалистов по ремонту и восстановлению водопровода на случай его повреждения, освобождены от призыва на военную службу рабочие, инженеры, техники, служащие, занятые на работах в предприятиях и на линиях водопровода и канализации. Фашистам не удалось вывести из строя водоснабжение города бомбардировками и артобстрелами, хотя они ежедневно наносили тяжелые повреждения разветвленной системе подземного хозяйства. Более опасными, чем бомбы, для населения оказались морозы — в январе водопровод застыл. Чего боялись больше всего, свершилось. Воду стали таскать ведрами из Невы, Фонтанки, Мойки, Карповки.
В сентябре вражеская авиация совершала в день по нескольку налетов. И во всех случаях, независимо от количества появившихся самолетов, объявлялась тревога. Люди уходили в укрытия — подвалы, специальные вырытые щели — и находились там иногда по шести часов подряд, пока не дадут отбоя. Массовое отвлечение нескольких сот тысяч рабочих и служащих от работы приводило к большому ущербу. Было принято решение при появлении одного—двух самолетов тревогу не объявлять. Рабочие настаивали, чтобы работа не прекращалась даже при налете большего количества бомбардировщиков, если нет непосредственной угрозы тому или иному заводу. Требование патриотов было учтено. Но это обязывало службу противовоздушной обороны к большой бдительности. Над городом постоянно патрулировали самолеты, и в случае появления опасности тысячи людей становились на крыши домов, наблюдая за небом. Вскоре взрослые и дети овладели техникой обезвреживания зажигательных бомб.
Как только начинался обстрел, население немедленно оповещалось по радио. При этом передавалось, какие улицы, площади обстреливаются; давались указания, какой стороны держаться пешеходам; движение транспорта на опасном участке приостанавливалось. Первое время на артиллерийские обстрелы жители реагировали нервно. Нередко на их глазах от разрывов снарядов гибли люди, разрушались здания. Но паники не было. Общественные учреждения работали, как обычно. Для удобства населения торговля в магазинах производилась с 6 часов утра до 9 часов вечера. На работу рабочие и служащие приходили без опоздания, несмотря на препятствия на их пути. Во всем соблюдался строгий порядок.
Противник производил обстрел в различное время суток, а в часы окончания работы или начала, когда на улицах скапливалось значительное количество народу и перегруженные трамваи спешили доставить людей, открывал учащенный огонь, стремясь нанести наибольшие поражения. Такая тактика противника, направленная на массовое убийство мирных жителей, была чудовищна и может быть объяснима лишь тупой местью и бессильной яростью к осажденным.
Военным советом были приняты все зависящие от него меры по защите жизни граждан от фашистского разбоя. Авиация беспрерывно вела наблюдение за зоной предполагаемых позиций тяжелых батарей противника. Артиллеристы засекали местонахождение неприятельских орудий по их первым выстрелам и открывали ответный огонь с различных дистанций, после чего обстрел города прекращался; как позднее выяснилось, от точного огня обороняющихся гибло много прислуги и орудий неприятеля, Боясь ответного огня, немцы стали прибегать к беглым артиллерийским налетам — сделав несколько выстрелов, они быстро меняли позиции. Однако и в этих случаях вражеские артиллеристы безнаказанными не оставались.
Оборона отличалась организованностью и активностью. С июля по ноябрь 1941 года ПВО города и истребительная авиация сбили 555 вражеских самолетов. Десятки тысяч зажигательных и фугасных бомб были локализованы. Команды ПВО за сентябрь — декабрь 1941 года спасли более 3 тысяч человек из-под развалин разрушенных домов. Население помогало органам власти разоблачать шпионов, провокаторов, диверсантов.
В обороне города значительная заслуга принадлежит Краснознаменному Балтийскому флоту. Кронштадт и его форты, корабельная артиллерия из своих грозных орудий открывали ураганный огонь по позициям неприятеля, причиняя серьезный ущерб живой силе и технике врага. Во время штурма вражескими войсками оборонительных линий и в период осады советская артиллерия показала всю свою мощь и из состязания с фашистской артиллерией вышла победительницей. С сентября 1941 года по январь 1942 года Балтийским флотом было выпущено по войскам противника 71 508 снарядов крупного калибра.
Орудийный огонь осажденных наводил ужас на врага, о чем писали немецкие солдаты на родину в своих письмах.
У убитого солдата Генинга в сентябре 1941 года найдено недописанное письмо своей жене:
«...Я хорошо отделался при последней атаке, хотя малость и мне досталось. Огонь русских был бесчеловечен. Наш полк имеет 190 убитых без раненых и пропавших без вести. Каждый кусочек местности русские перепахали огнем всех видов оружия, но мы все же вышли здоровыми и получили свой первый отдых, так как за ночь нас сменила резервная часть. Неделями мы не имели времени подумать о себе, так как мы жили, как животные, до сегодняшнего дня почти все время без воды. Мы ели раз в день и то сухой паек при очень больших маршах. Но теперь мы пару дней будем отдыхать, и каждый рад, что он хоть раз может отложить в сторону свою винтовку».
Из дневника унтер-офицера Кюхнель:
«Четверг 18.IX.1941 г. Ночью полил дождь. Продолжительное время была сильная стрельба легкой и тяжелой артиллерии противника. На рассвете были ошеломлены ружейным огнем с противной стороны. Четверо убитых, несколько человек ранено. Унтер-офицер Шлесс, унтер-офицер Клюге, Ошц и Мюллер пали.
Воскресенье 21.IX.41 г. Я думаю, что за время с 13.IX мы здесь потеряли больше чем 50 человек. Артиллерия противника доставляет нам сейчас много хлопот. В полдень, в обычное время, артиллерийский и минометный огонь.
Суббота 27.IX.1941 г. До Ладожского озера и до Невы по прямой линии будет 11—15 километров. Я бы хотел этот день рассматривать, как самый худший из прожитых. Уже через пять минут марша попали под огонь артиллерии.
Вторник 30.IX.1941 г. Ручных гранат вчера русские не бросали. В 12.00 был произведен ужасный залп из минометов по нашей позиции... убит ефрейтор, прямым попаданием убито 9 пареньков. Некоторые были как раз перед моим укрытием. Сегодня в полдень особенно сильно долбили передовых... одна мина влетела внутрь, человек 5—6 при этом были убиты. И, кажется, один из моих. 2 человека были посланы туда для наблюдения, один из них тут же был ранен. Сегодня вечером я имею еще одного убитого офицера и 10 рядовых».
Из неотправленного письма солдата Гюнтера сестре Герте от 21 сентября 1941 г.:
«Я сижу в окопе и хочу тебе написать пару строк. Русская артиллерия не оставляет нас в покое; стоит ей перестать, как начинает стрелять какой-то сумасбродный танк. Все это уже припирает к горлу. Погода стоит очень плохая. Три дня подряд шел дождь. Все сыро, а ночью иней и морозит. Мы находимся в 15 километрах к югу от Ладожского озера».
Из дневника унтер-офицера Виктора Колодзит: «Среда 1.Х.1941 г. Теперь это действительно, что октябрь наступил. До сегодняшнего утра я не верил, что мы останемся здесь. В 11 часов заработала вражеская артиллерия. Неописуемо тяжелый артиллерийский огонь со всех сторон. Много убитых и раненых».
И таких писем, характеризующих силу и эффективность огня обороняющихся и упадок духа немецких «голиафов», было множество.
Неприятель всеми силами стремился уничтожить артиллерию осажденных и тем самым ослабить оборону. Не обращая внимания на потери, фашистское командование бросало сотни самолетов на Кронштадт, форты и стоянки кораблей, но успеха не достигло. Огонь зенитной артиллерии был настолько плотным, что вражеская авиация держалась на большой высоте; сбросив куда попало бомбы, она спешила удалиться из зоны обстрела.
* * *
Великая ответственность лежала на руководителях обороны Ленинграда. От их мужества, умения и прозорливости многое зависело и прежде всего моральное состояние войск и населения. К. Е. Ворошилов и А. А. Жданов постоянно общались с жителями осажденного города. Народ любил их и верил им так же, как они сами свято верили в победу в самые тяжелые, даже отчаянные, дни сражений. Жданов оставался в Ленинграде до конца войны. Хорошо зная местность, он часто выезжал на передний край обороны, чтобы на месте лично определить истинную обстановку и морально поддержать людей. В начале ноября, находясь в войсках, Жданов заметил, что передовые немецкие части поставлены на лыжи и одеты в белые халаты. Возвратившись в Ленинград, он вызвал начальника тыла генерал-майора Лагунова и потребовал объяснения, почему наши передовые части не обеспечены лыжами и маскировочной одеждой. Лагунов доложил, что халаты через шесть—семь дней будут готовы, задержка произошла из-за позднего размещения заказа на фабрики, а с лыжами произошла осечка — их оказалось очень мало на складах военведа. Подумав, Лагунов добавил:
— Лыжи есть у гражданских лиц и организаций, им теперь они не нужны, но нужно время, чтобы их собрать. Интендантство не предполагало, что так рано выпадет снег и установится зима.
Доклад Лагунова встревожил Жданова, он встал и несколько раз прошелся по небольшой продолговатой комнате.
— Беспечность, преступная беспечность, ждали зиму в декабре, а она, видите ли, наступила с первых дней ноября. Война ставит неожиданные задачи, и надо уметь решать их быстро, вы же, Лагунов, и интендантство пребываете в летаргии, — говорил с гневом Жданов. — Обидно за подобных вам соотечественников, вы, русский человек, можете и обязаны опережать иноземцев. Немцы свои части уже поставили на лыжи, а ведь они и ходить-то на лыжах как следует не умеют. — И спокойно добавил: — Вот вам три дня; если к этому времени не будут готовы лыжи и халаты, помните — мы находимся в осажденной крепости, а законы обороны суровы для всех нарушителей.
Жданов ценил Лагунова за его знания, правдивость и честность. Но там, где дело касалось обороны, он не прощал и малейшего упущения. Генерал развил энергичную деятельность: круглые сутки швейные фабрики и мастерские промкооперации шили маскировочные халаты, отовсюду свозились лыжи и отправлялись в войска. Приказание было выполнено в срок.
С наступлением холодов начали останавливаться промышленные предприятия. Движение городского транспорта почти прекратилось, бани закрылись — в зиму 1941/42 года изредка протапливалось семь—восемь бань. Продовольствия не хватало. В большинстве домов стекла были выбиты взрывными волнами, окна заколачивали фанерой, досками, в квартирах становилось темно и холодно. Жилые кварталы за Нарвской заставой, в Московском и Володарском районах подвергались артиллерийским обстрелам. В целях сохранения жизни людей городской Совет и райисполкомы переселили 54 тысячи человек из этих кварталов в более безопасные районы. Но расселить было очень сложно. Квартиры уплотняли, лишая жильцов элементарных удобств, отчего возникали конфликты и жалобы. После каждого налета авиации какое-то количество граждан лишалось крова, их приходилось вселять на переуплотненную площадь. Жить становилось трудно. Неожиданности переворачивали вверх дном установившийся образ жизни людей.
Перед Ленгорисполкомом ежедневно возникало много сложных проблем. Председатель исполкома П. С. Попков хорошо знал городское хозяйство, и это помогало ему решать текущие вопросы быстро и смело. Со стороны горкома партии и Военного совета фронта ему оказывалась полная поддержка в работе. В начальные дни осады он мало находился в Смольном. Часто выезжал на заводы, электростанции, в жилые кварталы, подвергавшиеся бомбардировкам авиации противника, и всеми имеющимися в его распоряжении средствами помогал пострадавшим. Своей предприимчивостью в практических делах он многое сделал по кооперированию заводов и увеличению производства вооружения. Особенно много времени и сил уходило у него на организацию заготовок дров и торфа, чтобы продлить работу электростанций, оборонных заводов, пищевых предприятий. Попков находился в постоянном возбуждении, работал усердно и много, с характерной для него горячностью, однако нередко срывался, не всегда ему удавалось справиться с пошатнувшимися нервами, но то были небольшие отклонения в его разносторонней и кипучей работе.
Ленинградцы с каждым днем ощущали удары войны все сильнее, на их глазах город подвергался разрушению, заводы останавливались, питание ухудшалось. Чувство беспокойства за будущее росло. Заметив такое настроение, городской комитет партии собрал в зале заседаний Смольного актив города. С краткой речью выступил А. А. Жданов. Он доложил обстановку, рассказал о незавидном положении вражеских войск, хотя они и окопались у стен Ленинграда; он говорил, что за частоколом фашистских пушек, обстреливающих город, видно начало крушения мощи германской армии. Вместе с тем он предупреждал, что население должно знать о тех очевидных бедствиях, которые надвигаются на Ленинград, и что их на некоторое время не удастся избежать. «Русские люди,— говорил Жданов,— много раз смотрели в лицо смерти, проявляя при этом душевную силу; и на этот раз они не дрогнут, но надо говорить народу правду такой, какая она есть, и он нас поймет». Говоря о предстоящих лишениях с питанием и топливом, он призывал к строжайшей экономии. «Главная задача коммунистов, комсомольцев, всего населения — беречь имеющиеся ресурсы, растянуть их на больший срок. Нам надо выиграть время. Всеми силами бороться за выпуск большего количества снарядов, боевой техники, оружия. Женщины и молодежь должны заменить мужчин на производстве». Жданов рассказал о принимаемых командованием и городским комитетом партии мерах по организации завоза продовольствия и других грузов в Ленинград через Ладогу и закончил речь словами: «Центральный Комитет Коммунистической партии, Правительство следят за нашим фронтом и принимают необходимые меры. Недалеко, товарищи, то время, когда вражеская армия будет разбита обязательно» [Слова А. А. Жданова приведены по записям автора.— Прим. ред.].
Партийная организация закаляла людей в борьбе за преодоление трудностей, объясняла обстановку и помогала слабым изгонять страх, порождаемый опасностями.
Джавахарлал Неру в своей замечательной книге «Открытие Индии» пишет, что «страх создает призраки, которые ужаснее самой действительности, а действительность, если спокойно разобраться в ней и быть готовым к любым испытаниям, становится значительно менее страшной» [Джавахарлал Неру. Открытие Индии. Издательство иностранной литературы, 1955, стр. 386.]. И в те начальные дни осады, когда враг всеми силами давил на психику населения, создавая призраки, ужаснее самой действительности, коммунисты своими энергичными действиями парализовали коварство врага, они вселяли уверенность в победу, призывали народ не к пассивному ожиданию помощи извне, а к мобилизации всех сил и средств в осажденном городе. Мужественно готовилось население к встрече наступающей голодной зимы, приспосабливаясь к новой жизни, полной тревог и неожиданностей.
Моральные силы ленинградцев проявлялись в самых разнообразных сторонах жизни и имели решающее значение в исходе осады. Особенно яркое выражение духовной силы населения сказалось в период наибольшего истощения материальных ресурсов. Никто не роптал, хотя пища к этому времени стала мечтой. Люди трудились на своих постах до последнего вздоха. Именно эта сила руководила действиями народа и привела к победе.
| Предыдущая глава | Содержание | Следующая глава |
