Вторжение неприятельских войск на территорию Советского Союза и быстрое их продвижение в глубь Псковской и Новгородской областей потребовали от местных органов власти и хозяйственных организаций спешной эвакуации из угрожаемых районов важнейших видов оборудования, запасов сырья и материалов. Что не успевали вывозить — уничтожали. Особенно торопились спасти зерно, хранившееся на специальных базах. Самообладание и решительные действия работников баз и железнодорожного транспорта позволили перед самым носом передовых частей противника вывезти свыше трех миллионов пудов зерна в безопасную зону.
С приближением военных действий непосредственно к стенам Ленинграда создались особенно большие трудности в снабжении населения и войск продовольствием. Расход продуктов из запасов города намного возрос. Маршруты с провиантом, ежедневно прибывавшие в распоряжение интендантства фронта и КБФ из центральных районов страны, с первых дней сентября перестали поступать. С этого времени войска и моряки Балтийского флота питались за счет ресурсов, имевшихся в городе. Кроме военных контингентов, Ленинград пополнился более чем 100 тысячами беженцев из прибалтийских республик, Пскова, Луги, Петрозаводска, с Карельского перешейка, из рабочих поселков. Покидая свой кров, население эвакуировалось в глубь страны, но дальше Ленинграда уехать не могло: железные дороги, грунтовые пути перехватил неприятель. Беженцы длительное время жили в вагонах, загнанных в тупики железнодорожного узла, испытывая неудобства и лишения. Они терпеливо ждали, что прерванные пути вот-вот будут очищены от врага и вагоны, заполненные людьми, последуют дальше. Ожидания оказались напрасными. С наступлением холодов беженцы из вагонов были переведены в общежития и благоустроены. Каждый взрослый человек, трудился ли он или воевал, был нужен для защиты Ленинграда. Вместе с тем ограниченные запасы продовольствия настоятельно требовали не увеличивать количества едоков в городе, а как можно больше эвакуировать их. Но было уже поздно. Потребление увеличивалось, запасы сокращались. Медленная эвакуация населения в июле — августе в значительной степени объяснялась тем, что жители города, не ощущая прямой угрозы, не хотели покидать Ленинград. За июль — август в глубь страны было эвакуировано не более 400 тысяч человек, тогда как необходимо было бы вывезти в два — три раза больше.
Некоторые представители местных органов власти гордились этим, рассматривая отказ граждан от эвакуации, как патриотическое чувство, и тем самым невольно поощряли людей к невыезду. Нередко можно было слышать: «Наше население готово работать на передовых позициях, но не уезжать из Ленинграда». Такой довод отражал настроение ленинградцев, но с ним нельзя было мириться, так как старики, инвалиды и дети не работали, а их нахождение в городе приводило к расходованию и без того скудных запасов продовольствия и постоянному беспокойству родителей за жизнь детей. К тому же нельзя не учитывать и такую особенность, что жители города в своей массе в июле и первой половине августа не знали, где точно находятся вражеские войска и какие укрепленные рубежи им предстоит преодолеть. Город в эти месяцы не подвергался бомбардировкам, и это создавало успокоительное настроение. Нужны были крутые административные меры к выезду граждан, как тому повелевал ход развивающихся событий, однако к таким мерам прибегали весьма осторожно. В результате в блокированном городе оказалось 2 544 тысячи гражданского населения, в том числе около 400 тысяч детей. Кроме того, в пригородных районах (в кольце блокады) осталось 343 тысячи человек [Цифры по г. Ленинграду приведены по учету выдачи хлебных карточек в сентябре 1941 года и котловому довольствию (расчетно); по пригородным районам — по данным облисполкома от 20 сентября 1941 года.]. В сентябре, когда начались систематические бомбардировки, обстрелы и пожары, многие тысячи семей хотели бы выехать, но пути были отрезаны. Массовая эвакуация граждан началась только в январе 1942 года по Ледовой дороге.
Исходя из фактически сложившегося расхода, наличие основных пищевых товаров на 12 сентября составляло [Цифры приведены по данным учета, произведенного отделом, торговли Ленгорисполкома, интендантства фронта и КБФ.]:
| Хлебное зерно и мука | на 35 | суток |
| Крупа и макароны | на 30 | " |
| Мясо и мясопродукты | на 33 | " |
| Жиры | на 45 | " |
| Сахар и кондитерские изделия | на 60 | " |
В эти данные не включены консервы и сухари, имевшиеся в войсках в качестве неприкосновенных запасов, а также небольшое количество муки, хранившейся как аварийный фонд на специальных кораблях Балтфлота.
Незначительные запасы продуктов вызывали серьезную тревогу. Надеяться же на скорое поступление продовольствия не приходилось, так как оставшийся единственный путь сообщения со страной — через Ладожское озеро — не был оборудован пристанями, подъездными путями, кроме того не хватало барж, буксиров. Требовалось время, чтобы привести водную трассу в действие. Артиллерийские обстрелы и вызываемые ими пожары ежечасно грозили уменьшить и без того малые запасы продовольствия. Нужны были быстрые и решительные действия по сохранности и экономному расходованию оставшихся продуктов, выявлению дополнительных источников питания. Однако под влиянием нахлынувшей угрозы вторжения немцев решение этих вопросов на какое-то время было отодвинуто.
Снабжение населения, хранение продуктов, их учет и тем более расход не отвечали требованиям создавшейся обстановки. Зерно, мука, сахар непредусмотрительно хранились в двух — трех местах, и за эту оплошность пришлось поплатиться. В первые же дни налета авиации противника часть продовольствия погибла от пожаров. Пищевые товары находились в ведении десятка различных хозяйственных организаций; не имея указаний от своих центров в Москве, они продолжали расходовать продукты по обычно установленному порядку, тогда как Ленинград в это время находился в чрезвычайных, а не в обычных условиях. Коммерческая сеть столовых и ресторанов, где продукты продавались без карточек, продолжала функционировать. Некоторые виды продовольствия исчислялись условно, точного наличия их власти не знали. Мяса на 10 сентября значилось в остатках на 33 дня, фактически же его на холодильниках и в торговой сети имелось на эту дату на 20 дней, а остальное количество падало на живой скот, принадлежавший подсобным хозяйствам предприятий, пригородным совхозам, столовым. Вес скота (главным образом свиней) в переводе на мясо исчислялся на глаз. Такой условный учет мог привести к серьезным просчетам и растранжириванию мяса работниками отдельных хозяйств.
На торговых базах хранились растительные жиры, на складах интендантства — животное масло, а так как единого плана снабжения не было, то и расход их производился неравномерно и несправедливо.
Крабовые консервы продавались без карточек, так как население неохотно брало их в счет нормы рыбы или мяса. Такой порядок был бы оправдан, если бы покупателям были сохранены условия выбора продуктов, но такая возможность с 8 сентября исчезла, более того, с этого времени обеспечение населения продуктами оказалось под угрозой. И все же высокопитательные консервы отпускались неограниченно и без зачета в норму.
Больные и дети обеспечивались питанием в больницах и детских домах, кроме того, за ними сохранялись карточки, по которым им также отпускались продукты.
Со дня осады война для Ленинграда приняла форму борьбы еще более острой, затрагивающей поголовно все население, не исключая детей, стариков, больных. Для победы требовалось время, а чтобы выиграть время, нужно было продержаться. Следовательно, каждой тонной продовольствия надо было дорожить в интересах обороны города.
Военный совет, до предела загруженный руководством боевыми действиями, на которых сосредоточивались все его помыслы, не мог уделить много времени перестройке организации снабжения. Неприятельские войска упорно продвигались, и все было подчинено задаче остановить врата, не допустить его вторжения в город.
2 сентября Ленгорисполком проводит первое сокращение продажи хлеба гражданскому населению с начала введения карточной системы. С этого дня рабочие стали получать 600, служащие 400, иждивенцы и дети по 300 граммов хлеба в день. Расход муки даже после сокращения хлебного пайка оставался высоким — более 2 тысяч тонн в сутки. Немало продуктов расходовалось все еще нерационально. Государственный Комитет Обороны решительно потребовал от Военного совета принятия крутых мер к экономному расходованию продовольственных запасов.
После постановления ГОКО Военный совет совместно с городским комитетом партии и Ленгорисполкомом, сообразуясь с обстановкой, принимают ряд дополнительных мер по экономии продовольствия. Их решения прежде всего были направлены на рациональное использование сырья и продуктов, их бережное хранение, выявление дополнительных источников питания, учет и строгий контроль за ресурсами.
Ликвидируется коммерческая сеть ресторанов и столовых. Производство пива, мороженого, выпечка пирожков, пирожных прекращаются. В столовых вводится частичный зачет продуктов в счет нормы, полагавшейся по карточкам.
Продукты питания во всех гражданских организациях, в войсках и на флоте берутся на строгий учет. Данные об остатках продовольствия под ответственность руководителей предприятий или интенданта фронта через каждые десять дней представлялись Лвнгориспол-кому и в копии Уполномоченному ГОКО. Наряды (указания) ведомственных центров на расход продуктов аннулируются, так как, не зная истинной обстановки в Ленинграде, они своими запоздалыми указаниями вносили путаницу в дело снабжения. Об этом свидетельствует такой небольшой, но характерный для того периода факт. Главное управление сахарной промышленности, находившееся в Москве, прислало в середине сентября 1941 года телеграмму ленинградской конторе «Сахаросбыта» с требованием отгрузить несколько вагонов сахару из Ленинграда в Вологду, хотя с 8 сентября Ленинград был уже блокирован. Подобных казусов было немало из-за несвоевременной осведомленности людей, деятельность которых была связана в той или иной степени с положением на фронте. Расход продуктов сверх установленного лимита без специального на то разрешения Военного совета строго воспрещался. Скот, принадлежавший государственным или общественным организациям, было предложено забить, а мясо сдать на городские склады для распределения. Фуражное зерно, предназначенное для корма животных, использовалось для примеси к муке.
Лица, находившиеся на излечении в больницах, обязаны были сдавать карточки администрации лечебных учреждений, которая удерживала продовольствие за период их нахождения в больнице. Такой же порядок распространялся и на детей, находившихся в детских домах. Строгий режим позволил сократить дублированный расход продовольствия на 80 тысяч человек в месяц. Однако проведенных мероприятий оказалось крайне мало, расход был не по запасам.
12 сентября проводится второе сокращение хлебной нормы. Рабочим стали отпускать 500, служащим и детям по 300, иждивенцам 250 граммов хлеба.
На мясо и крупы также были установлены новые, уменьшенные нормы (в месяц в граммах) [Первоначальные нормы и их последующие изменения указаны в главе 4]:
| Мясо | Крупа | |
| Рабочая карточка | 1500 | 1500 |
| Служащая карточка | 800 | 1000 |
| Иждивенческая карточка | 400 | 600 |
| Детская (до 12 лет) карточка | 400 | 1200 |
На сахар, кондитерские изделия и жиры размер продажи был установлен несколько выше действовавших в то время норм для ряда других городов Советского Союза, что вызывалось необходимостью хотя бы частичной восполнить уменьшенные нормы мяса, крупы и овощей. Жители Ленинграда получали (в граммах в месяц):
| Сахар и кондитерские изделия | Жиры | |
| Рабочая карточка | 2000 | 950 |
| Служащая карточка | 1700 | 500 |
| Иждивенческая карточка | 1500 | 300 |
| Детская (до 12 лет) карточка | 1700 | 500 |
Но ресурсы сахара и жиров не позволяли сохранить этот паек надолго. В ноябре вводятся новые нормы (в граммах в месяц):
| Сахар и кондитерские изделия | Жиры | |
| Рабочая карточка | 1500 | 600 |
| Служащая карточка | 1000 | 250 |
| Иждивенческая карточка | 800 | 200 |
| Детская (до 12 лет) карточка | 1200 | 500 |
Теперь, рассматривая события прошлого, когда все легко установить и рассчитать до грамма, можно сказать, что увеличения норм продажи сахара и особенно жиров в сентябре не следовало делать. Израсходованные в сентябре и октябре примерно 2500 тонн сахара и 600 тонн жиров за счет дополнительной прибавки крайне пригодились бы в декабре, так как в этом, наиболее голодном, месяце хлеба выдавали совсем мало, жиры взрослому населению почти не выделялись и ничем не заменялись, другие продукты отпускались по самой ничтожной норме. Но тогда, в сентябре 1941 года, непроницаемая даль неизвестности не позволяла видеть многое из того, что ясно в настоящее время. Осажденные никак не предполагали, что блокада города будет столь длительной.
Соль и спички в первые месяцы осады продавались без ограничения. В декабре в порядке предосторожности стали отпускать на карточку 400 граммов соли и четыре коробки спичек, что было вполне достаточно, и нужды в этих товарах в начальный период блокады население не испытывало. Зато остро нуждались жители города в керосине. Много перенесли они горя и немало потеряли здоровья в поисках этой жидкости, чтобы осветить жилище и сварить скудную пищу. В сентябре выдали по 2,5 литра керосина на человека, и на этом выдача закончилась. До февраля 1942 года керосин гражданскому населению не отпускался, освещались только общественные здания, госпитали, больницы, детские учреждения. Мыло выдавали регулярно по 200 граммов на человека в месяц.
Лишения, так неожиданно обрушившиеся на головы мирных людей, не ослабили их энергичных действий, опасность заставила насторожиться и сосредоточить разум на вопросах текущих дней.
На мельничных комбинатах имени Ленина и имени Кирова хранились почти все запасы муки для питания населения; такая концентрация была неоправданна и опасна. Во избежание гибели от возможных пожаров муку развезли по складам в более безопасные места. В этих же целях освободили от зерна портовые элеваторы и склады, расположенные близко к переднему краю противника.
За весь период блокады фашистам не удалось нанести серьезного ущерба запасам продовольствия, за исключением гибели около 3 тысяч тонн муки и 2500 тонн сахара. Эти потери произошли в первые дни налета вражеской авиации. Несколько зажигательных бомб попало в склады имени Бадаева, где торговые организации хранили продовольственные товары. Эти деревянные склады общей емкостью 26 тысяч квадратных метров, построенные в 1914 году петербургским купцом первой гильдии Растеряевым, имели небольшие пожарные разрывы друг от друга (примерно 10 метров), что крайне затрудняло борьбу с возникшим пожаром. Огонь одного горящего склада сливался с другим, образуя большое пламя. Потребовалось много усилий пожарных команд и рабочих складов, чтобы ликвидировать пожар. От огня хранившийся на складах сахар рафинад превратился в густой сироп. Позднее эту сахарную массу переработали на кондитерские изделия. По оценке работников торговли, потери сахара составили не более 700 тонн. Извлекая урок, городские организации приняли энергичные меры по рассредоточению продовольствия и хранению его в надежных зданиях.
Жители пригородных районов — Всеволжского, Парголовского, частично Слуцкого, Ораниенбаумского — по решению Военного совета обязаны были сдавать государству весь картофель сверх установленной нормы для личного потребления. Для колхозников, имевших посевы картофеля на приусадебных участках, норма потребления была установлена 15 килограммов на человека в месяц. Картофель, заложенный в семенной фонд, полностью подлежал сдаче государству для текущего потребления. Лица, скрывавшие овощи от учета, привлекались к ответственности по законам военного времени.
К 20 сентября на склады торгующих организаций поступило 2352 тонны картофеля и овощей. Большая часть картофеля в это время еще оставалась в земле, так как картофельные поля оказались в зоне обстрела. Заметив движение людей на поле, немцы открывали огонь, и многие смельчаки гибли. А времени для уборки оставалось мало, в дверь стучалась зима. На помощь колхозникам пришли рабочие и служащие предприятий Ленинграда. Убирали картофель больше по ночам, пробирались на поля ползком, прятались в воронках, лежа копали землю и собирали картофель в кучи. Сухая погода благоприятствовала уборке. Урожай, за исключением небольшой части, где поля вплотную подходили к переднему краю неприятеля, собрали и вывезли. Население получило дополнительно 7300 тонн картофеля и овощей, а всего поступило к распределению 9652 тонны, или меньше четырех килограммов на одного человека. При таких запасах приходилось беречь овощи. Расходовали их крайне экономно — выдавали госпиталям, больницам, заводским столовым, войскам первой линии и время от времени по разовым талонам небольшое количество продавали населению.
Из всех продуктов хлеб по объему занимал самое большое место. Доставлять муку или зерно с «Большой земли», как называли в то время территорию страны по ту сторону кольца обороны, по Ладожскому озеру в первые месяцы осады в размерах, обеспечивающих даже минимальную потребность, было невозможно. Вопрос снабжения хлебом являлся вопросом жизни и смерти. Стали изыскивать и испытывать различные средства, способные в какой-то мере уменьшить и продлить расход продовольствия. Поскольку производство пива было прекращено, весь солод в количестве 8 тысяч тонн, хранившийся на пивоваренных заводах, перевезли на мельницы, размололи и использовали как примесь к хлебу. На складах интендантства имелось около 5 тысяч тонн овса для корма лошадей; как ни жалко было лишать животных хорошего корма, пришлось это сделать. Овес перемололи и использовали на хлебопечение.
С 15 сентября, учитывая запасы хлебных злаков, хлеб стали выпекать из: ржаной муки 52%, овсяной — 30 %, ячменной — 8 %, соевой — 5 %, солодовой — 5 %.
Лишившись овса, интендантство встало перед вопросом — чем кормить лошадей? Для хозяйственных нужд лошади были необходимы, а корма для них не имелось. Завозить сено с «Большой земли» не представлялось никакой возможности. После долгих исканий нашли выход, правда, мало устраивавший лошадей, но все же отодвигавший на некоторое время остроту вопроса их снабжения. На Управление лесной охранной зоны Ленинграда и на Управление Октябрьской железной дороги возложили заготовку ветвей (молодых побегов): их срезали, связывали пучками и вывозили из леса. Перед тем как давать корм лошадям, ветки распаривали горячей водой, посыпали хлопковым жмыхом, добавляли соли. Веточный корм лошади поедали охотно. Наряду с заготовкой веток организовали производство торфяного комбикорма на Лахтинском торфозаводе. Комбикорм состоял из хлопкового жмыха, торфяного очеса, мельничной пыли, отрубей, мясокостной муки и соли. Такой корм выпускался в прессованном виде тюками весом до 80 килограммов. В отличие от веточного корма, торфяной комбикорм лошади ели плохо, но все же было что давать им.
Напряжение в снабжении города хлебом требовало большой маневренности скудными ресурсами муки, зерна и примесей. Ежедневно перевозили со складов и мелькомбинатов на хлебозаводы примеси к муке, чтобы не допускать выпечку хлеба на одних заводах с меньшим процентом установленных суррогатов, чем на других. В противном случае неодинаковое качество хлеба при маленькой количественной норме вызвало бы справедливое негодование людей. Чтобы мельницы могли в нужном ассортименте подготовить примеси, приходилось из десятков различных пунктов города завозить на них сырье. Перевозки выполнялись при острой нехватке бензина, частых воздушных тревогах и обстрелах, в условиях затемнения и недостатка грузчиков. Для оперативного круглосуточного руководства погрузо-разгрузочными работами и перевозками была образована диспетчерская группа из ответственных работников при городской конторе «Заготзерно».
С конца октября завоз товаров с промышленных предприятий и баз в магазины производился главным образом на ручных тележках, а когда выпал снег, на санках. Три—четыре продавца везли ценную поклажу нередко с одного конца города на другой. Много трудностей перенесли работники общественного питания. Чтобы к 6 часам утра приготовить пищу, им приходилось по ночам на тележках, а часто и на своих плечах доставлять дрова, воду, продукты, и не было случая, чтобы по их вине сорвалось питание рабочих. Профессия торговых работников далеко не легкая, она требует от людей, избравших ее, большой организационной гибкости, физической выносливости и предупредительного отношения к запросам населения.
В сентябре вражеская авиация потопила несколько барж с зерном в Ладожском озере, вблизи берега Осиновец. В октябре усилиями водолазных команд Балтийского флота баржи подняли. Зерно из-за длительного нахождения в воде проросло, в обычных условиях оно могло быть использовано только на корм скоту, но в то время даже такое зерно представляло большую ценность. Отнятые у рыб Ладожского озера баржи с хлебом увеличили ресурсы питания людей на 2800 тонн. Зерно просушили на пивоваренных заводах, перемололи и использовали в смеси с хорошей мукой.
К 20 октября ячменную муку полностью израсходовали, и примесь к ржаной муке пришлось изменить. Хлеб с этого числа выпекался в следующем составе: муки ржаной — 63 %, льняного жмыха — 4 %, отрубей — 4 %, овсяной муки — 8 %, соевой — 4 %, солодовой — 12%, муки из затхлого зерна — 5%. Вкусовые качества хлеба ухудшились, отдавало затхлостью и солодом.
Прошло 15 суток со дня последних изменений рецептурных смесей выпечки хлеба и опять встал тот же вопрос: что делать? Солодовая мука подходила к концу, расходовать же ржаную муку в большем проценте не позволяли запасы. Продолжали изыскивать заменители. Группа рабочих торгового порта предложила использовать в пищу хлопковый жмых, завезенный на территорию порта в мирное время с ленинградского маслобойного завода для сжигания в топках пароходов; этот жмых содержал некоторое количество пуха и не мог быть использован на другие цели [Ленинградский маслобойный завод не имел линтерных машин для снятия пуха, семена перерабатывались без очистки.]. В пищу хлопковый жмых никогда раньше не применяли, так как считали, что имеющееся в нем ядовитое вещество (госсипол) опасно для здоровья людей. Произвели несколько опытов, и оказалось, что опасения напрасны. Ядовитое вещество при выпечке хлеба от высокой температуры разрушается, и угрозы отравления нет. Предложение рабочих было принято. Ресурсы хлеба увеличились за счет найденного суррогата на 4 тысячи тонн. Жмых быстро вывезли с территории порта, размололи и использовали в пищу. Вначале к ржаной муке примешивали 3% хлопкового жмыха, а через пять—шесть дней примесь довели до 10%. Нужда изобретательна — вместо топок пароходов хлопковый жмых стал поступать в желудок человеку.
* * *
Принятые меры позволили уменьшить ежесуточный расход муки на 1200 тонн. Если в начале сентября расходовали свыше 2 тысяч тонн в сутки, то к 1 ноября расход довели до 880 тонн. Столь значительная экономия за 45 дней явилась результатом крутых и решительных действий Военного совета, партийных и советских организаций города.
Сохраняя на более длительный срок небольшие запасы хлеба, защитники выигрывали время. Однако проведенная экономия была только началом борьбы за продовольственные ресурсы, за жизнь людей.
Организационные и оперативные действия по изысканию дополнительных источников питания сосредоточивались в городском комитете партии. Сюда ежедневно поступало большое количество предложений от различных организаций, предприятий и отдельных лиц по выработке того или иного вида продукта с наиболее экономным расходованием дефицитного сырья. Активность граждан энергично поддерживалась работниками горкома, каждое предложение внимательно рассматривалось. В организации производства суррогатов и разработки системы снабжения немало усилий приложил бывший секретарь горкома партии П. Г. Лазутин. Его спо-. койная рассудительность и глубокие знания технологии производства помогали работникам пищевой промышленности и снабжения решать сложные задачи, выдвигаемые жизнью. Он первый оценил инициативу сотрудников ряда научных институтов в проведении экспериментальных работ по использованию целлюлозы в пищу.
В порту находилось большое количество целлюлозы, предназначенной для бумажных фабрик. Группа специалистов во главе с профессором В. И. Шарковым предложила разработать технологическую схему гидролиза этой целлюлозы, чтобы превратить ее в пищевой продукт и использовать как примесь к хлебу. Долго и кропотливо работали институты над сложным, в то время неизвестным химическим процессом по превращению целлюлозы в пищевой продукт, немало бессонных ночей провели люди, но все же добились поставленной цели,
С напряжением следил за их работой городской комитет партии, и в частности его секретарь Лазутин, оказавший коллективу научных работников в их благородном дерзании полную поддержку. При всех трудностях, которые переживал город с электроэнергией, институты, работавшие над превращением древесины в пищевую целлюлозу, а позднее заводы, изготовлявшие ее, получали электроэнергию без ограничения.
Выработку пищевой целлюлозы возложили на завод Гидролизного спирта и пивоваренный завод «Степан Разин». В конце ноября долгожданная целлюлоза начала поступать на хлебозаводы. С этого времени хлеб выпекался из смеси: пищевой целлюлозы—10%, хлопкового жмыха—10%, обойной пыли — 2%, мучной сметки и вытряски из мешков — 2%, кукурузной муки — 3%, ржаной муки — 73%. Хлебозаводы перевели на формовую выпечку хлеба, припек довели до 68%. Хлеб на вид был привлекательный, белый с румяной коркой, на вкус — горьковато-травянистый. Целлюлозная мука придавала белизну хлебу и одновременно горьковатый вкус. Конечно, пищевая целлюлоза — это не отруби, не жмых и даже не мельничная пыль, но в сочетании с другими примесями она все же была полезной. Из той же целлюлозы, при определенной технологической обработке, получали дрожжи и дрожжевое молоко. Пережившие блокаду ленинградцы хорошо помнят дрожжевые супы, приготовлявшиеся почти во всех столовых города. Тарелка такого супа часто являлась единственным блюдом за сутки для многих тысяч людей. Запасы целлюлозы и изобретательность ученых помогли осажденным в известной мере перенести голод.
Городской комитет партии выделил несколько сот коммунистов, которые по заданию Военного совета искали продукты питания в подвалах, вагонах, на баржах, складах, словом, во всех щелях огромного города, где могли они быть в силу ряда причин, вызванных блокадой, и все, что можно применить в пищу, брали на учет и свозили на склады. На пивоваренных заводах в солодовнях вскрыли полы и собрали ПО тонн солода. На мельницах за многие годы мучная пыль наросла слоями на стенах и на полах. За несколько дней эту пыль бережно собрали, обработали и использовали в хлебопечении. Трясли и били каждый мешок, в котором когда-то была мука. Вытряски и выбойки из мешков просеивали и использовали как примесь к хорошей муке. В торговом порту хранилось 2 тысячи тонн бараньих кишок, завезенных в мирное время для экспорта, их полностью использовали в пищу. В железнодорожных вагонах, загнанных в тупики, нашли 1 тысячу тонн льняного жмыха, 500 тонн муки, 100 тонн трески в бочках, 30 тонн масла животного. В пригородах, совхозах, на предприятиях, речных баржах, железнодорожных складах находили продукты, где килограммы, а где и тонны; словом, как пчелы, собирали их повсюду и свозили на торговые базы, обрабатывали и распределяли по плану.
Хлебных суррогатов с начала блокады до конца декабря 1941 года изыскали, переработали и съели свыше 18 тысяч тонн, не считая солодовой, ячменной, овсяной и кукурузной муки. Это были главным образом хлопковые, конопляные, кокосовые, льняные жмыхи, ячменные, ржаные отруби, мельничная пыль, целлюлоза, проросшее зерно, рисовая лузга, кукурузные ростки, целлюлозные сметки, отсевы отрубей, выбойки из мешков. В то критическое время суррогаты хлеба дали возможность более 25 дней снабжать население и войска. Суррогаты применяли не только в хлеб. Мука из жмыхов отпускалась в столовые, где из нее приготовляли биточки, оладьи, а кондитерские фабрики вырабатывали конфеты. Взамен крупы часто выдавали серо-черные с шероховатой поверхностью макароны, приготовленные из ржаной муки с примесью пяти процентов льняного жмыха. О вкусе говорить не приходилось — это чувство было потеряно. Все мысли сосредоточивались на одном — найти какую-либо пищу, утолить голод. Из овсяных отрубей приготовляли кисели, а из дрожжей варили супы в общественных столовых и засчитывали в счет нормы продуктов (крупы), полагавшихся по карточкам.
Обратили внимание и на то, что на смазку форм при выпечке хлеба ежедневно расходовалось две тонны растительного масла. С таким расточительством при остром недостатке жиров мириться не могли. Лабораториям хлебозаводов предложили найти заменители масла для смазки форм, что и было сделано. Наиболее удачной оказалась эмульсия, приготовленная из: масла подсолнечного — 20 %, соапстока [Побочный продукт при перегонке нефти, содержащий жирные кислоты и масла.] — 4 %, маисовой муки — 1,5.%, пшеничной муки второго сорта — 3,5%, воды— 71%. Выпеченный хлеб выколачивался из форм, смазанных эмульсией, вполне удовлетворительно. Хлебные корки имели посторонний запах, на вкус ощущалась слабая горечь, что объяснялось наличием в составе эмульсии соапстока. Эти качественные изъяны были вполне терпимы. Сэкономленное масло направили в столовые.
Горисполком в начале октября принял постановление, обязывающее хозяйственные организации и войсковые части сдавать отбракованных лошадей, не пригодных для работы, на приемные пункты Ленмясомолсбыта (в Коломягах, Пороховых). Убой лошадей в хозяйствах владельцев запрещался. Пригодность конского мяса для пищевых целей устанавливалась ветеринарным надзором на приемных пунктах. Конину применяли в колбасу и продавали мясом. Колбаса приготовлялась по упрощенной рецептуре: конского мяса — 75 %, муки картофельной — 12%, свинины — 11 %, кроме того, добавлялись селитра, перец черный, чеснок. На вид и вкус колбаса была отличной. Конское мясо и колбаса полностью засчитывались в счет нормы, установленной на карточку. О предубеждениях к конине не могло быть и речи. Лошадей в городе было мало, и конина стала такой же редкостью, как свинина или другое мясо. Колбасы приготовлялись также с применением до 40% соевой муки. Экономили мясо всеми средствами, заменяли его чем только могли, но запасы таяли с каждым днем. Из бараньих кишок варили студень, который издавал сильный и неприятный запах; пришлось добавить гвоздичного масла: аромат гвоздики перебивал запах кишок. Студень поступал в продажу вместо мяса по коэффициенту 1:3, то есть за 100 граммов мяса — 300 граммов студня. На складах кожевенных заводов нашли небольшое количество шкур опойков (молодых телят). Из мездры этих шкур варили студень, вкус и запах этого блюда был отвратительный, но с этим недостатком не считались. Из водорослей — ламинария и анфельтии — приготовляли кисели.
Вряд ли можно изложить все факты изобретательности ленинградцев по замене пищевых продуктов суррогатами. Нужда многому учила.
* * *
Снабжение продовольствием в то время сводилось К двум основным проблемам.
Первая — быстрее организовать массовый завоз грузов через озеро, а до поступления продовольствия сохранить имеющиеся ресурсы на более длительный срок, чтобы не оставить войска и население совсем без пищи.
Вторая — распределить продукты питания так, чтобы затраты человеческой энергии за трудовой день были в какой-то степени восстановлены, по крайней мере для той категории рабочих, труд которых решал судьбу обороны.
«Когда речь идет о распределении продовольствия, думать, что нужно распределить только справедливо, нельзя, а нужно думать, что это распределение есть метод, орудие, средство для повышения производства. Необходимо давать государственное содержание продовольствием только тем служащим, которые действительно нужны в условиях наибольшей производительности труда, и если распределять продовольственные продукты, как орудие политики, то в сторону уменьшения числа тех, которые не безусловно нужны, и поощрения тех, кто действительно нужен» [В. И. Ленин. Соч., т. 32, стр. 425.]. Эти слова, сказанные В. И. Лениным много лет назад (на Третьем Всероссийском продовольственном совещании в 1921 году), при иных обстоятельствах и в другой обстановке, полностью себя оправдали и в условиях смертельной схватки с врагом в 1941 году.
В скором времени пришлось пересмотреть нормы питания и основному составу рабочих. Первая проблема надолго отодвинула вторую. Были дни, когда все держалось на волоске, и опасность его обрыва, как дамоклов меч, висела над головами осажденных. Принимая меры, доступные силам человеческим, по доставке продовольствия, приходилось, считаясь с обстановкой, все больше и больше сокращать размер пайка в ущерб здоровью многих людей.
Промышленные товары не были так жизненно необходимы осажденным, как продукты питания, поэтому для краткости изложения мною освещается деятельность ленинградцев только в борьбе за продовольствие.
| Предыдущая глава | Содержание | Следующая глава |
