Вечером 22 марта в Палангу, где в это время находился адмирал флота Н. Г. Кузнецов, прибыл генерал М. И. Самохин. Он доложил главнокомандующему Военно-Морским Флотом о действиях летчиков. Докладывать было о чем. 19 марта наша авиация уничтожила в Пиллау три транспорта и повредила два транспорта и несколько быстроходных десантных барж. Одновременно группы торпедоносцев нанесли удары по кораблям в море. Всего за этот день балтийцы потопили пять транспортов и сторожевой корабль. Несколько судов было повреждено.
Два дня спустя генерал Самохин снова был, в домике адмирала Кузнецова в Паланге. В его докладе звучала гордость за славные боевые дела балтийских летчиков.
К Лиепае двигались немецкие танкер и транспорт в охранении семи кораблей. Навстречу им для прикрытия в воздух поднялось большое число истребителей. Командование наших ВВС решило применить схему массированного удара, которая уже не однажды оправдала себя.
Действиями самолетов управлял находившийся в воздухе командир дивизии полковник Д. И. Манжосов. По его сигналу сначала вылетели штурмовики под сильным прикрытием истребителей. Всю мощь огня они направили на зенитные средства охранных кораблей. Не замедлили появиться вражеские истребители. Противник особенно оберегал танкер, на котором, как позже выяснилось, было до 5000 тонн горючего.
В разгар воздушного боя, когда сопротивление вражеских истребителей уменьшилось, для завершающего удара на цель был выведен минно-торпедный полк — 22 самолета. Торпедоносцы, ведомые Д. К. Башаевым, и бомбардировщики В. Г. Мартынова и А. А. Бровченко потопили два тральщика, а торпедоносцы А. А. Богачева отправили на дно танкер «Засниц». Для разгрома конвоя после получения разведывательных данных потребовалось полтора часа.
Закончив доклад, генерал Самохин положил на стол несколько фотоснимков.
Вот танкер в кольце боевых кораблей идет к Лиепае. А вот он в огне, пожар бушует, тянутся черные шлейфы дыма. Еще один снимок: танкер горит. Следующий кадр: этот же танкер опрокидывается. Шесть наших «илов» вернулись на свою базу с незначительными повреждениями.
Главнокомандующий поблагодарил летчиков. Высказал он и ряд замечаний.
— Тактику любого авиационного удара, — подчеркнул Николай Герасимович, — нужно строить, исходя из совершенно конкретной обстановки. Вы, балтийцы, воюете уже четвертый год, с вас можно спрашивать без малейших скидок. Особенно будем спрашивать за ночные полеты, тут вы в долгу. Ночь нельзя отдавать противнику.
Мы не могли не признать справедливость этого упрека...
Авиация флота действовала не только на морских коммуникациях. Сильным ударам подвергались корабли противника на стоянках в базах. Теперь, когда наши войска громили врага в Восточной Пруссии и Померании, под опекой балтийских летчиков оказались почти все его базы, вплоть до Свинемюнде. Иногда массированные налеты совершались совместно с авиацией фронтов. И все же фашистам иногда удавалось проводить свои транспорты и разгружать их. Это случалось как раз в ночные часы. Мы поставили перед авиацией задачу — отобрать у врага и ночь, закрыть доступ к базе Пиллау.
Не раз, слушая доклады об успехах, мы узнавали и о горестных потерях. В ночь на 27 марта для поиска в море из Клайпеды вышли два отряда торпедных катеров. Вел их в боевой поход теперь уже капитан 2 ранга Михаил Григорьевич Чебыкин. Он шел на катере 196, которым командовал старший лейтенант Беляев. Заместитель командира дивизиона капитан 3 ранга А. М. Белокуров — на катере 166 (командир капитан-лейтенант Пуйкевич).
В заданном районе были замечены силуэты нескольких сторожевых катеров врага. Наши катерники встретили противника дружным огнем пушек и автоматов. Предполагая, что это головное охранение транспортов, отряд Чебыкина ушел вперед, намереваясь продолжить поиск конвоя. Группа Белокурова вела бой, отвлекая на себя предполагаемое охранение конвоя.
Обнаружить конвой Чебыкину не удалось. В это время Белокуров радировал, что его «166-й» потерял ход, окружен катерами противника, но продолжает бой. Чебыкин поспешил вернуться на помощь товарищам.
Через некоторое время на «196-м» прямо по носу увидели автоматные и пулеметные трассы. Неравный бой вел с врагом отряд Белокурова. На каждый его катер приходилось три-четыре вражеских. План Чебыкина был прост и дерзок. Шедшие с ним катера должны были отогнать вражеские корабли и прикрыть «166-й» дымзавесой, с тем чтобы
«196-й», на котором находился сам Чебыкин, подошел к его борту и снял людей. Он все время торопил Беляева, требовал увеличить ход. Катер на предельной скорости шел в гущу врага. Имевшему значительное превосходство противнику удалось оттеснить шедшие за Чебыкиным катера. Управление ими по радио стало нарушаться, а затем и совсем прервалось.
Теперь враг вел огонь в основном по «196-му». Автоматная очередь ударила в носовую часть, сильно повредив корпус. Вторая ранила Чебыкина, Беляева и механика Богданова. Несмотря на ранения, Беляев и Богданов не покинули боевые посты. Вся команда действовала исключительно четко и слаженно. Новая очередь разворотила кормовую часть, сорвала рубочный спаренный пулемет. Боцман Пампушкин свалился на палубу. Чебыкина вторично ранило — в ногу. Снаряд попал в бензоотсек, начался пожар. Огненный факел помчался по морю, постепенно теряя ход. Беляев понимал, что минуты жизни его маленького корабля сочтены, но продолжал идти в сторону врага, чтобы огнем нанести ему возможно больший урон и отвлечь его внимание от «166-го». Вскоре пламя охватило и моторный отсек. Из люка выскочили в горящей одежде мотористы — парторг отряда Кузьма Демчук с автоматом в руках и Владимир Хайдук — и бросились за борт. Последним покидал моторный отсек командир отделения Виктор Недорослев, но, сраженный осколком вражеского снаряда, он снова упал в пламя. Тяжело раненный радист Прощутинский информировал берег об обстановке. Вспыхнула рубка, начал рваться боезапас. Сгорели на посту командир катера старший лейтенант Я. Н. Беляев и механик старшина 1-й статьи Михаил Богданов.
Катер погибал. Боцман Пампушкин помог тяжело раненным штурману отряда капитан-лейтенанту Хрусталеву, торпедисту Колодину и пулеметчику Вавилкину подползти к борту и сбросил их в воду. Когда на его спине загорелась одежда и не было больше сил терпеть боль, Пампушкин, обняв Чебыкина, потерявшего сознание от ожогов и многочисленных ран, тоже бросился за борт. Фашисты отпорными крюками вытащили оставшихся в живых раненых и обгоревших Чебыкина, Пампушкина, Вавилкина, Мартынова, смертельно раненного Хрусталева. Поднятый на борт катера противника радист Прощутинский бросился в воду и погиб.
Чуть раньше «196-го» затонул после ожесточенной схватки с врагом и «166-й». Радист Шориков успел передать последнюю радиограмму: «Мы повреждены. Ведем бой. Прощайте, товарищи!» Раненых и обгоревших членов экипажа «166-го» — Козлова, Птицына, Шорикова, Данилина, Суздалева и Бережко — фашисты тоже взяли в плен.
Вытащенные из воды, моряки с голыми руками бросились на врагов. В схватке погибли парторг «196-го» Кузьма Демчук и моторист Владимир Хайдук. Вступили в неравный бой на борту вражеского корабля и оставшиеся в живых члены экипажа «166-го». Когда уже на берегу у этих людей под дулами автоматов фашисты спросили: «Кто из вас большевик?» — вперед шагнули все, в том числе и те, кто не был членом партии.
Остатки обеих команд были доставлены врагами в Лиепайскую тюрьму. Часть пленных гитлеровцы отправили в Гамбургский концлагерь. Но и там им не удалось сломить советских моряков. Возглавляемые боцманом Андреем Ивановичем Пампушкиным, Анатолий Птицын, Иван Козлов, Павел Данилин, Степан Шориков и Александр Суздалев совершили смелый побег из лагеря. Через чужую территорию, перенеся невероятные лишения, они добрались до советских войск и прибыли в свою часть.
Остальных героев, брошенных в Лиепайскую тюрьму и оставшихся в живых, удалось освободить после Дня Победы. Среди них был и М. Г. Чебыкин.
«В бою и в последующих событиях, — писал мне моторист Анатолий Птицын, — нет ни на ком из нас, мертвых и случайно оставшихся в живых, вины и позора. Делали и сделали все, что мог выполнить человек. Все мы, военные моряки, воспитанные при Советской власти, закаленные в огне Великой Отечественной войны, до конца оставались верными присяге и служебному долгу. Этот бой и последующие события должны являться примерами мужества, стойкости, героизма и беззаветной преданности Родине».
Непрерывные удары нашей авиации, подводных лодок и торпедных катеров заставили противника сосредоточить для защиты своих жизненно важных морских сообщений все силы. Немецко-фашистское командование усиливало и совершенствовало оборону не только конвоев, но и отдельных транспортов. Все чаще наши самолеты встречались с истребителями противника, особенно на подходах к базам, плотнее стал зенитный огонь. Число кораблей охранения теперь в два-три раза превышало количество транспортов. В состав эскорта включались миноносцы, сторожевые корабли, тральщики, суда-ловушки, даже подводные лодки. В марте и апреле количество вражеских лодок, выделенных для противолодочной обороны и поиска наших подводных кораблей, достигало 14 — 16.
Возросшая активность противника требовала принятия срочных мер. Военный совет поставил перед главнокомандующим ВМФ Н. Г. Кузнецовым во время его пребывания в Паланге вопрос о создании Юго-Западного морского оборонительного района.
Юго-Западная часть моря стала ареной ожесточенных боев. В недалеком будущем наши удары тут должны были возрасти. Здесь действовали уже почти вся флотская авиация, подводные силы, торпедные катера, железнодорожная артиллерийская бригада. Сюда двигались бронекатера, тральщики, части морской пехоты генерал-майора И. Н. Кузьмичева. Здесь же находились многочисленные части тыла и обслуживания. Создание Юго-Западного морского оборонительного района могло способствовать не только сосредоточению сил флота, но и организации более четкого взаимодействия с сухопутными войсками. Н. Г. Кузнецов согласился с доводами.
— А кого думаете назначить командующим? — спросил он и сам же назвал контр-адмирала Н. И. Виноградова.
Я хорошо знал подводника Николая Игнатьевича Виноградова и, разумеется, поддержал это предложение.
Одновременно решили вопрос о новой, западной базе, куда в ближайшее время предстояло перебазировать авиацию и катера. Командиром новой базы решено было назначить капитана 1 ранга Е. В. Гуськова.
Полным ходом развертывалась подготовка к штурму восточно-прусской твердыни — Кенигсберга. Крепость располагала глубоко эшелонированной системой укреплений, основу которых составляли пояса взаимодействующих фортов. В плане штурма командования фронта видное место отводилось флотской авиации и артиллерии. Ударная авиация флота располагалась поближе к районам будущих боев. Уточнялись объекты и время ударов. За десять дней до начала штурма на созданные фронтовыми саперами позиции прибыли артиллерийские дивизионы и тяжелые батареи гвардейцев-железнодорожников. За моряками-гвардейцами командование артиллерии фронта закрепило те объекты противника, которые были посолиднее и располагались подальше за линией фронта: Кенигсбергский канал и корабли в нем, железнодорожный узел, переправы на реке Прегеле.
Одновременно с морскими артиллеристами в намеченный район для спуска на реку Прегеле прибыл дивизион бронекатеров под командованием капитана 2 ранга М. Ф. Крохина. В короткий срок с помощью инженерных войск фронта бронекатера под руководством начальника инженерного отдела флота полковника Т. Т. Коновалова были спущены на воду, и их сразу же начали готовить к выполнению боевых задач на ближних подступах к Кенигсбергу.
С командующим новым оборонительным районом Н. И. Виноградовым мы побывали у гвардейцев-артиллеристов и катерников, согласовали вопросы их взаимодействия с сухопутными войсками, наступавшими вдоль побережья залива. Где бы мы ни были, везде ощущалось приподнятое настроение. Близился день победы.
Во время подготовки к решающим боям за Кенигсберг я побывал у Маршала Советского Союза Александра Михайловича Василевского. Еще раз уточнили задачи. Были решены все вопросы, связанные с оказанием флоту помощи. И как всегда, командующий фронтом обещал поддержку, по обыкновению проявил глубокую заинтересованность в действиях кораблей, артиллерии и флотской авиации.
Немецко-фашистское командование решило для огневой поддержки окруженных с суши войск использовать крупные надводные корабли. Было создано несколько боевых групп, в которые вошли учебный линейный корабль «Шлезиен», тяжелые крейсеры «Лютцов», «Адмирал Шеер», «Принц Ойген», легкий крейсер «Лейпциг» и несколько эскадренных миноносцев. Ведя огонь из тяжелых орудий, они сильно затрудняли наступление наших войск вдоль побережья.
Перед авиационными дивизиями Курочкина и Слепенкова была поставлена задача разгромить эти группы, действовавшие в Данцигской и Померанской бухтах. Теперь сюда нацеливалось большинство вылетов, которые делала ежедневно наша авиация. Много неприятностей было причинено противнику. Я разрешил выход в Данцигскую бухту для поиска вражеских кораблей также торпедным катерам.
Правильность наших решений подтвердил главнокомандующий ВМФ, позвонивший из Москвы.
— Сейчас более чем когда-либо нужны совместные, хорошо согласованные удары авиации и торпедных катеров. Заставьте противника уйти из Данцигской бухты! — сказал он.
Мы еще раз пересмотрели наши возможности, потребовали от командиров взаимодействующих соединений усилить удары, не допускать обстрела вражескими кораблями флангов советских войск. К решению этой задачи были подключены и подводные лодки.
Один массированный налет следовал за другим. Пожалуй, не оставалось уже ни одного крупного фашистского корабля в Данцигской бухте, который бы не получил повреждений. 8 апреля германские крейсеры вынуждены были уйти в Свинемюнде. Во время перехода авиация флота повредила крейсер «Принц Ойген» и эскадренный миноносец «213». А 16 апреля под нашим напором покинули Данцигскую бухту и последние шесть вражеских миноносцев.
Вскоре тяжелый крейсер «Лютцов» был выведен из строя английскими летчиками. Таким образом, к концу войны в составе германского флота из крупных кораблей остались боеспособными только тяжелый крейсер «Принц Ойген» и легкий крейсер «Нюрнберг», перебазировавшиеся в Копенгаген.
Замечу, что результаты боевой работы долго были видны в западной части Данцигской бухты: на мелководье, вдоль косы Хель, повсюду торчали из воды надстройки затонувших кораблей и транспортных судов. Только в районе между Кенигсбергом и Ростоком их насчитывалось до 370...
Войска 3-го Белорусского фронта завершили подготовку к штурму Кенигсберга. Еще раз ознакомившись с состоянием соединений флота, которые должны были участвовать в приближающихся боях, я доложил А. М. Василевскому, какие задачи способно решать каждое из них. Маршал дал указание постоянно информировать его о событиях на море.
И вот 6 апреля 1945 года грянули тысячи советских орудий.
Балтийские летчики и флотские железнодорожные артиллеристы вместе с фронтовыми товарищами по оружию сокрушали вражеские укрепления, наносили удары по транспортам и кораблям в Кенигсбергском канале и в порту Пиллау, лишая возможности противника эвакуироваться морем.
На второй день наступления я позвонил маршалу Василевскому:
— Докладываю: за минувшие сутки летчики флота нанесли три массированных удара по кораблям и транспортам противника в Пиллау и Кенигсбергском канале. Уничтожено пять транспортов и одна быстроходная десантная баржа, повреждено пять транспортов, сбито 5 самолетов ФВ-190. Наши потери — 6 Ил-2. В боях участвует до 500 самолетов. Артиллеристы флота продолжают выполнять задачи по поддержке наступления войск 11-й армии. Торпедные катера из Кранца выходили на морские коммуникации, провели ряд атак.
Сейчас в Кранц перебазировалась еще одна группа торпедных катеров. Готовим дивизион катеров к перебазированию на побережье Померанской бухты.
Я доложил командующему фронтом также об успешных боевых действиях подводных лодок. «Щ-310», находясь на позиции, получила данные о выходе конвоя из Лиепаи. Капитан 2 ранга Н. С. Богорад обнаружил конвой из двух транспортов в охранении сторожевых кораблей и катеров. Богорад атаковал противника, наблюдал попадание торпед, взрыв и гибель головного транспорта.
Подводная лодка «Л-21» капитана 2 ранга С. С. Могилевского потопила танкер и транспорт противника. Корабли и самолеты вражеской противолодочной обороны сбросили более 200 глубинных бомб, тем не менее она благополучно вернулась в базу.
Маршал остался доволен действиями флота и передал благодарность летчикам, катерникам и артиллеристам.
В течение четырех дней наши войска сумели разгромить отчаянно сопротивлявшиеся вражеские войска и заставить их капитулировать.
В приказе от 9 апреля Верховный Главнокомандующий в числе отличившихся при взятии Кенигсберга отметил балтийских летчиков генерала М. И. Самохина, полковников Д. И. Манжосова, М. А. Курочкина, Я. З. Слепенкова.
На другой день после падения Кенигсберга мне пришлось побывать на его улицах. За всю войну ничего подобного, пожалуй, я не видел. Весь Кенигсберг представлял собой сплошные развалины. Все, что могло гореть, еще горело. Из подвалов с выражением ужаса на лицах выбирались люди. Старинные здания превратились в груды кирпича. Всюду валялись трупы гитлеровцев. Наши санитары подбирали раненых. У пункта сбора военнопленных выстраивались длинные очереди. Проехать по улицам было невозможно. Мы оставили машину и пешком пошли среди развалин и пожарищ. Мимо спешило какое-то наше подразделение. Люди устали в многодневных тяжелых боях, но лица их светились гордостью и радостью. На подводе, каким-то чудом появившейся в этом хаосе исковерканного металла и кирпича, я вдруг увидел плакат: «За муки и страдания Ленинграда!» Да, не вспомнить на этих руинах Ленинград было невозможно. Словно расплата пришла сюда за страдания города на Неве...
В день взятия Кенигсберга я позвонил маршалу, поздравил его с победой и попросил дать указание после полного очищения города от врага восстановить нормальную колею железной дороги вдоль побережья залива Фришес-Гафф, а затем и по направлению к Пиллау.
— Что хотите делать с этой колеей? — спросил командующий фронтом.
— Немедленно подтянем тяжелые батареи в район Людвигсорт, Вомиттник и помешаем противнику использовать порт Пиллау как для эвакуации, так и для поддержки своей группировки.
— Согласен. Как только отпадет надобность в поддержке флотской артиллерией наступающих войск, начинайте передислокацию батарей на новые огневые позиции.
Все тяжелые батареи переключились на поддержку войск 43-й армии генерала А. П. Белобородова, наступавших по побережью Земландского полуострова.
По-прежнему интенсивно работала флотская авиация. 11 апреля в воздух поднялись 328 самолетов. Они уничтожили 13 транспортов, 6 сторожевых кораблей, 1 миноносец и повредили 6 транспортов. На следующий день вылетело 400 самолетов. На дно было пущено 4 транспорта, танкер, 2 сторожевых корабля, быстроходная десантная баржа, повреждено несколько транспортов.
Бессмертный подвиг совершили заместитель командира эскадрильи по политчасти летчик Романов и стрелок-радист Дубенчук. Романов вел две четверки машин. Обнаружив вражеские корабли, он дал команду «В атаку!» и первым устремился на цель. Летчики, шедшие «за Романовым в атаку, видели, как его машину окутало пламя, довернув, он пошел на цель. На палубе миноносца раздался взрыв. Таран совершили и летчик лейтенант Комозов и стрелок-радист младший сержант Кирконенко. Самолет героев врезался во вражеский тральщик «М-376».
На лиепайском направлении продолжала действовать авиационная дивизия Манжосова. С ней взаимодействовал гвардейский минно-торпедный полк подполковника В. М. Кузнецова.
Зорко следили за Лиепаей и торпедные катера. В одну из ночей поиск в ее районе вел отряд Героя Советского Союза А. И. Афанасьева. Около полуночи над нашими катерами внезапно разорвался осветительный снаряд. Враг был близко. Вскоре отряд обнаружил до 15 катеров противника, видимо вышедших для защиты коммуникации. Завязался бой. Фашисты, видя свое численное превосходство, действовали дерзко, настойчиво пытались окружить отряд. Наши катера, отвечая пушечно-пулеметным огнем, успешно уклонялись.
Командир катера лейтенант Осокин, заметив во время боя силуэт сторожевого корабля, вышел из общего строя, поставил дымзавесу, а затем с короткой дистанции выпустил торпеду. Корабль противника взорвался и затонул. Этот бой показал: командиры учли уроки предыдущих встреч с противником и сумели построить маневр так, что гитлеровцы не смогли воспользоваться своим численным превосходством.
Немало ударов противник стал получать от торпедных катеров, перебазировавшихся в гавань Нейфарвассер. Уже после войны мы узнали, что результатом одного из их ударов были гибель миноносца типа Т и тяжелое повреждение новейшего эскадренного миноносца «2-34».
Наступление на Земландском полуострове близилось к завершению. Мы старались всеми силами на море, на суше и в воздухе помочь наземным войскам. Батареи флотской железнодорожной артиллерии хорошо поддерживали войска. Мы были готовы, если потребуется, высадить десант в Пиллау, морская пехота ждала приказа.
Часто складывалась нелегкая обстановка на море, но, как правило, наши катерники, на плечах которых лежала теперь основная тяжесть борьбы с кораблями противника, с честью выходили из любых испытаний.
Условия, в которых вели борьбу с врагом торпедные катера, даже в 1945 году были сложными. Быстро менялись места базирования: Клайпеда, Кранц, Нейфарвассер, Гроссендорф, Кольберг. Постоянно возникали трудности с материально-техническим обеспечением. Не всегда была удачной организация взаимодействия с авиацией флота. Но, несмотря ни на что, вклад катерников в дело разгрома врага исключительно велик. Только за 4 месяца последнего года войны они осуществили 300 боевых выходов, нанеся противнику большие потери.
За успехи в боевой деятельности, за храбрость и мужество личного состава соединение торпедных катеров было награждено орденами Красного Знамени и Нахимова.
Яростно сопротивлялись фашисты в боях у военно-морской базы Пиллау. Войска плотно концентрировались на небольшом участке, их поддерживала корабельная и береговая артиллерия. Борьба шла за каждый метр земли. Гитлеровцы нередко переходили в контратаки. Основная тяжесть борьбы за Пиллау легла на плечи гвардейцев 11-й армии. Важную роль играли соединения и части флота.
Вот некоторые донесения одного лишь дня.
Рано утром 17 апреля командующий Юго-Западным морским оборонительным районом контр-адмирал Н. И. Виноградов докладывал мне:
— Войска 11-й гвардейской армии генерала Галицкого заняли Фишхаузен, продолжая теснить противника к Пиллау. Сосредоточиваю все десантные средства на двух направлениях: одно — с восточной стороны Пиллау в районе Циммербуде (командует контрадмирал Фельдман), другое — с западной стороны в Нойкурене (командует капитан 1 ранга Кузьмин). Там же сосредоточиваю все торпедные катера (кроме группы, находящейся в Данциге), морские бронекатера под командованием капитана 2 ранга Гапковского, дивизион катерных тральщиков капитана 3 ранга Дудина и выделенные армией десантные войска. На подходе в Кранц ладожские тендеры во главе с опытными, неоднократно награжденными командирами, мичманами и старшинами.
Я ответил Виноградову:
— Вам, Николай Игнатьевич, лучше всего находиться на КП в Кранце. Держите тесную связь со штабом 11-й гвардейской армии. Уточняйте сроки и места высадки. Фельдман пусть закрепится в Циммербуде и держит войска десанта и все десантные средства в полной готовности. Сроки и места высадки получит от вас. Как только штаб армии переберется в район Фишхаузена, вместе поедем на КП Галицкого. Держите в курсе дела генерала Самохина.
В тот же день командир соединения подводных лодок капитан 1 ранга Лев Андреевич Курников, сменивший отбывшего к новому месту службы С. Б. Верховского, докладывал:
— Вернулся с моря Коновалов с хорошими новостями: потопил три вражеских транспорта. Один был потоплен западнее Данцигской бухты. «Л-3» после атаки долго преследовалась кораблями ПЛО противника. Второй и последующие дни были тоже результативными. Мы с командиром дивизиона капитаном 1 ранга Орлом дали хорошую оценку его торпедным атакам и минным постановкам.
Несколько позже оказалось, что один из транспортов, потопленных Коноваловым, был «Гойя». На нем, по западногерманским данным, погибло свыше 10 тысяч гитлеровцев из окруженной на полуострове Хель группировки. Вторым транспортом оказался «Роберт Мюллер», тоже перевозивший войска. В мае 1945 года капитану 3 ранга Владимиру Константиновичу Коновалову было присвоено звание Героя Советского Союза.
Курников доложил о действиях подводных лодок, находящихся в море, и тех, которые готовятся к выходу на боевые позиции. Я спросил, что слышно от Травкина.
— Он продолжает активно и настойчиво искать врага, — ответил командир соединения, — действует решительно. Имел несколько встреч с противником.
Нельзя было не порадоваться новым успехам замечательного командира и его экипажа.
За этот поход, шестой и последний за войну, «К-52» потопила несколько фашистских транспортов.
Я приказал Курникову передать Травкину, что Президиум Верховного Совета СССР наградил подводную лодку «К-52» орденом Красного Знамени и что ему присвоено звание Героя Советского Союза. В последние два месяца войны вражеское военно-морское командование резко увеличило количество дозорных и поисковых противолодочных групп. Вызвано это было серьезным повышением активности наших подводных лодок. За четыре с небольшим месяца 1945 года они пустили на дно с помощью торпед и артиллерии около трех десятков транспортов и несколько боевых кораблей противника. К этой цифре следует прибавить несколько транспортов, подорвавшихся на минах, поставленных подводными минными заградителями. Специалисты подводных лодок — офицеры, старшины и матросы имели хорошую теоретическую и практическую подготовку. Они в самой сложной боевой и навигационной обстановке обеспечивали безупречную эксплуатацию сложной техники, умело боролись за живучесть, успешно исправляли в море полученные повреждения. Особо хочется отметить акустиков. Мастера высокого класса, они не раз спасали подводные лодки от ударов врага, вовремя предупреждая о грозящей опасности. Стоит сказать здесь о том, что четырнадцать подводных лодок, начавших борьбу с врагом с первых дней войны, оставались в строю в течение почти четырех лет, до победы. Заслуга тут и их славных экипажей, и тех, кто создавал подводные корабли. Самые жестокие испытания выдержала материальная часть, особенно надежными были корпуса, главные и вспомогательные механизмы.
В последние месяцы войны подводники значительно повысили результативность торпедных атак, особенно в темное время суток, когда от командира требовалось быстро и точно определять элементы движения цели — и столь же быстро выполнять маневр выхода в атаку. Подводники множили свою боевую славу, традиции. Они делали все для того, чтобы с честью выполнить поставленные перед ними задачи, выполнить свой воинский долг. Кроме тех, о которых я, хотя и кратко, поведал в этой книге, доблесть и мужество, отвагу и находчивость проявляли экипажи подводных лодок «Щ-407», «К-51», «Щ-303», «К-53», «М-90», «М-102» и других. Подводные лодки «К-52», «С-13», «Щ-307» и «Щ-310» были награждены орденом Красного Знамени. Этой высокой награды удостоилось и все соединение.
Действия подводных лодок на морских сообщениях врага в 1945 году имели важное значение для ускорения разгрома вражеских войск, оставшихся в изолированных от центральной части Германии районах Балтийского побережья. Уничтожая транспорты, подводники оставляли врага без пополнения, боеприпасов, лишали его возможности эвакуировать ценное имущество.
17 апреля советские войска овладели мощным узлом сопротивления врага Фишхаузеном (ныне Приморск). Защищавший его гарнизон численностью 15 — 20 тысяч человек сумел отойти в Пиллау. Оборона базы получила подкрепление. 20 апреля на подступах к Пиллау развернулись ожесточенные бои.
25 апреля, после шестидневного сражения, не прекращавшегося ни днем, ни ночью, под мощными ударами советских войск и при активном содействии флота пала важнейшая база гитлеровского военно-морского флота крепость Пиллау. Тем самым был завершен полный разгром земландской группировки врага. В приказе Верховного Главнокомандующего, посвященном этому событию, наряду с войсками 3-го Белорусского фронта были отмечены флотские соединения и части Н. И. Виноградова, Л. А. Курникова, М. И. Самохина, Д. И. Манжосова, М. А. Курочкина, Я. З. Слепенкова, М. Ф. Крохина.
Специальная комиссия, обследовавшая Пиллау после вступления советских войск, отметила, что в порту уничтожены 2 подводные лодки, 10 транспортов, плавучий док, более 100 вспомогательных судов, буксиров и барж.
Остатки войск, выбитых из Пиллау, бежали через пролив Зеетиф на косу Фрише-Нерунг. На небольшом участке косы скопилось до 35 тысяч солдат и офицеров. Передышки врагу нельзя было давать. Уже на следующий день после падения Пиллау мы были готовы высадить десант на косу Фрише-Нерунг, чтобы разъединить силы врага в районе Вальдхалле, Лемберг, Хакен и ударом с тыла обеспечить армейским соединениям форсирование пролива Зеетиф. Своеобразие обстановки подсказало решение — высадить два тактических десанта с обеих сторон косы.
Отмечу, что десант на косу Фрише-Нерунг с двух направлений удался блестяще. Он расшатал оборону противника, помог войскам 11-й гвардейской армии форсировать пролив Зеетиф, окружить и полностью разгромить северную группировку врага.
С падением Пиллау наши корабли продвинулись еще дальше на запад, теперь они становились хозяевами и в юго-западной части Балтийского моря.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
