Советские войска, продолжая наступление в Восточной Пруссии, отрезали крупную группировку противника от основных сил. Точнее, были три изолированные группировки. Одна из них находилась южнее Кенигсберга, другая — в крепости Кенигсберг, и третья была зажата на Земландском полуострове.
Ликвидацию окруженных группировок Верховное Главнокомандование с 24 февраля возложило на войска 3-го Белорусского фронта. В это же время войска 2-го Белорусского фронта под командованием маршала К. К. Рокоссовского окружили значительную часть группы армий «Висла» в районе Данцига.
Маршал позвонил на командный пункт штаба флота:
— У нас есть данные, что вражеское командование собирается усилить свою окруженную группировку в Данциге за счет Лиепаи. Что вы думаете делать? Можете сорвать эту переброску?
— Думаю, не прозеваем, — ответил я Рокоссовскому. — Ведем усиленную разведку над морем. Следим за всеми отдельными и групповыми выходами транспортов из Лиепаи и бьем их. Самолеты-разведчики непрерывно в воздухе, а ударная авиация лишь ждет сигнала...
К исходу дня на КП пришел М. И. Самохин.
— В аванпорту Лиепаи собрались 10 транспортов, корабли охранения, — доложил он. — Можно предположить, что ночью конвой выйдет в море.
— Продолжайте непрерывное наблюдение за портом, за каждым выходом. Дайте приказание всем ударным группам самолетов обеих дивизий находиться в повышенной готовности.
Поздно вечером мы с Самохиным попрощались, а на рассвете он буквально ворвался в домик, где я жил в Паланге:
— Разведчик обнаружил конвой! Следует в южном направлении, к Данцигской бухте.
— Ну, Михаил Иванович, дело чести не упустить конвой! Сосредоточьте на нем главные силы. Ни один транспорт не должен дойти до Данцига...
Тотчас были вызваны командиры дивизий Д. И. Манжосов и М. А. Курочкин. Мы наскоро обсудили с ними на карте организацию совместного удара. Решили так: полки Манжосова ударят по зенитным средствам охранных кораблей, а торпедоносцы и топмачтовики Курочкина — по транспортам.
В воздух решили поднять не менее двухсот самолетов, из них сто — ударные группы: торпедоносцы, топмачтовики и пикировщики под сильным прикрытием истребителей. Затем — штурмовики со своими истребителями и, наконец, специальные группы истребителей и разведчиков.
В назначенное время с разных аэродромов начали подниматься самолеты. Первой настигла конвой группа лейтенанта Дорошникова. «Илы» ударили по кораблям охранения. Это сразу подорвало способность противника к отражению последующих налетов.
Теперь уже начали действовать торпедоносцы и топмачтовики. Сначала зашли на цель гвардейцы, ведомые старшим лейтенантом Чистяковым, за ними группа старшего лейтенанта Борисова. Один транспорт был потоплен, два — повреждены. Нанесла удар группа капитана Мещерина — еще один транспорт с войсками и техникой пошел на дно, другой лишился хода.
Гитлеровцы, видимо, были ошеломлены непрерывностью все усиливающихся ударов. Корабли беспорядочно расходились в разные стороны. А балтийцы методично уничтожали один транспорт за другим. 210 наших самолетов блистательно выполнили боевое задание.
Когда к месту боя прилетели самолеты контрольной разведки, им уже не удалось обнаружить ни одного транспорта в этом районе.
В этот же вечер я позвонил маршалу К. К. Рокоссовскому и доложил о результатах. Командующий фронтом горячо поблагодарил флотских летчиков.
Позднее мы с удовлетворением встретили весть о том, что Президиум Верховного Совета СССР наградил орденом Красного Знамени 8-й гвардейский штурмовой авиационный полк, которым командовал подполковник В. П. Кузьмин, и 3-й гвардейский истребительный авиационный полк подполковника В. И. Каткова.
А ведь это лишь один эпизод. За первые два месяца 1945 года авиация флота провела около четырех тысяч боевых вылетов!
В первых числах марта мне позвонил главнокомандующий Военно-Морским Флотом:
— Есть ли у вас какие-либо данные по рекам Восточной Пруссии Прегеле и Даиме? Можно ли перебрасывать по ним катера? Этим мы могли бы существенно помочь войскам при штурме Кенигсберга.
Такие данные у нас были. Группа офицеров штаба и инженерного отдела флота под руководством капитана 2 ранга Н. И. Теумина провела рекогносцировку этих рек от И Петербурга до Кенигсберга. Прегеле уже очистилась ото льда. Ее глубина и ширина вполне позволяли использовать бронекатера. В Инстербурге река еще находилась подо льдом, но спуск катеров в это время был возможен западнее Тапиау, где железная дорога подходит вплотную к берегу.
Н. Г. Кузнецов остался доволен докладом и перешел к другой задаче: обязал нас оказать максимальную помощь войскам 3-го Белорусского фронта в боях за Пиллау. «
— Куда теперь, по-вашему, противник будет направлять свои конвои? — спросил он затем.
— У фашистов остаются только западные порты — Киль, Вильгельмсхафен. Туда, естественно, и побегут. Но переходы из Лиепаи транспорты не смогут совершать за одну ночь, непременно захватят светлое время суток. Тут бы их и атаковать с воздуха. Но сейчас наша ударная авиация базируется далековато — удалена от южных коммуникаций на 400 — 800 километров...
— Куда считаете целесообразным ее перебазировать? — поинтересовался главком.
— В район Кольберга, Бельгарда. Тогда она сможет не только воздействовать на морские сообщения, но и успешно решать и другие задачи, например, уничтожать транспорты и боевые корабли противника в его базах и надежно обеспечивать фланг наших войск от возможных ударов со стороны моря.
Когда Кузнецов спросил, какая помощь нужна флоту, я попросил утвердить наши предложения по перебазированию авиации и согласовать с Генеральным штабом вопрос о предоставлении нам аэродромов в указанных районах. Добавил, что нам нужен автотранспорт для перевозки аэродромного хозяйства и снабжения авиачастей бензином, боеприпасами и продовольствием.
— Хорошо, согласен, давайте приказание командирам авиасоединений. Не забудьте о зенитном прикрытии новых аэродромов. С Генштабом все проблемы согласуем.
Среди подводников Балтики отличился Александр Иванович Маринеско — командир подводной лодки «С-13». Корабль пробыл в море 36 суток. Неоднократно в перископ моряки обнаруживали миноносцы, подводные лодки противника, а условий для удара по ним все не было. Но вот, находясь в надводном положении, на исходе 30 января Маринеско обнаружил большой транспорт с затемненными ходовыми огнями, шедший в западном направлении из Данцига. Вокруг судна — несколько сторожевых кораблей. Командир «С-13» вскоре установил, что в центре конвоя находится быстроходный лайнер.
Подводная лодка легла на параллельный курс. Началось преследование и определение скорости и курса лайнера. Вскоре «тринадцатая» вышла в голову конвоя со стороны берега и заняла нужную для залпа позицию.
Выстрелили тремя торпедами. Все три попали в цель. Лайнер накренился на левый борт и начал быстро тонуть. Это был «Вильгельм Густлов» водоизмещением 25 тысяч тонн. На его борту находилось около 9 тысяч гитлеровцев, в том числе около 1500 выпускников школы подводников, которыми можно было укомплектовать 35 экипажей подводных лодок.
Противолодочные корабли, охранявшие «Вильгельм Густлов», искали подводную лодку с моря, в то время как она находилась под берегом. Это позволило Маринеско наблюдать за торпедированным судном. Только удостоверившись в гибели лайнера, «С-13» погрузилась и легла на курс отхода.
Фашистское морское командование всполошилось, к району происшествия спешили все новые и новые корабли. Район поиска расширялся. Наконец вражеским кораблям удалось обнаружить «тринадцатую». Началось яростное преследование, но Маринеско перехитрил противника, оторвался от него и... остался на позиции ожидать следующую подходящую цель.
Стоит упомянуть, что по случаю гибели лайнера «Вильгельм Густлов» в фашистской Германии был объявлен траур, а командира конвоя Гитлер приказал расстрелять...
Еще около десяти суток Маринеско оставался в этом районе. В ночь на 10 февраля, когда подводная лодка была в надводном положении, акустик уловил на дальней дистанции шум большого двухвинтового корабля. Вскоре действительно показались затемненные ходовые огни. «С-13» пошла на сближение. Но в это время небо некстати очистилось от облаков, видимость значительно улучшилась, и пришлось перейти в темную часть горизонта.
После выхода лодки в точку залпа было выпущено две торпеды. Два сильных взрыва. Через несколько минут еще три взрыва — вероятно, на борту транспорта сдетонировали боеприпасы. Объятое пламенем, судно начало тонуть. К месту его гибели, включив прожектора, устремились корабли охранения. Над морем повисли осветительные ракеты. «С-13» преследовать не пытались — не до того было...
Некоторое время спустя, по данным иностранных радиостанций, удалось установить, что потоплен транспорт «Генерал Штойбен» водоизмещением 15 тысяч тонн, перевозивший войска и технику. При этом погибло более 3 тысяч солдат и офицеров. Маринеско действовал технически умно, настойчиво и в то же время дерзко. Но это была не безрассудная отвага, а исключительно точный учет всех условий сложившейся обстановки. Экипаж понимал своего командира, любил его, командир верил экипажу, отвечал ему такой же любовью.
«С-13» за один поход уничтожила два судна общим водоизмещением 40 тысяч тонн, отправила на дно фактически полноценную дивизию. Указом Президиума Верховного Совета СССР подводная лодка «С-13» была награждена орденом Красного Знамени.
В марте отличилась гвардейская «Щ-309».
Перед рассветом сигнальщики обнаружили вражеский транспорт, идущий к Лиепае в охранении двух сторожевых кораблей. Ночные встречи очень скоротечны. Находившийся на мостике помощник командира капитан-лейтенант Ефим Иванович Медведев отдал приказание, и три торпеды устремились к цели. Секунды ожидания — и оглушительный взрыв. Позже мы узнали из радиопереговоров, что уничтожен транспорт «Готтинген» водоизмещением около 6500 тонн.
С победой вернулась из боевого похода и подводная лодка «К-52».
О Травкине я уже писал. Это был большой мастер подводных атак. Любая его атака представляла тактический интерес, изобиловала множеством интересных деталей, по которым нетрудно представить себе творческий портрет ее автора. Так было и в данном случае.
Боевая позиция «К-52» находилась в районе банки Штольпе, там, где отличился Маринеско. После его ухода немцы долго не могли смириться с тем, что произошло, их противолодочные корабли и авиация настойчиво искали здесь наши подводные лодки.
Первая встреча «К-52» с противником произошла в ночь на 24 февраля. Лодка находилась в надводном положении, когда Травкину вручили данные вечерней авиаразведки о движении конвоя из Лиепаи. Рассчитав место вероятной встречи, Травкин пошел навстречу цели, обнаружил ее и встретил тремя торпедами. Это был подарок годовщине Красной Армии и Военно-Морского Флота. На другой день командир снова обнаружил транспорт. При попытке выйти в атаку лодка подверглась весьма эффективному преследованию. Пришлось уйти на запасную позицию.
Несколько дней прошли в неустанных, но безрезультатных поисках. Зато днем 1 марта, когда лодка находилась на перископной глубине, акустик уловил шум винтов. Сильное волнение моря не давало возможности держаться на глубине под перископом. Лодку выбрасывало на поверхность. Травкин решил нанести удар из подводного положения, используя данные гидроакустика. Эта атака очень интересна. Повернув на боевой курс, командир по расчетам, которые и в данном случае помогли ему сделать помощник старший лейтенант Пенькин, дивизионный штурман Н. Н. Настай и штурман Е. А. Жолковский, произвел залп тремя торпедами. Через несколько секунд во всех отсеках лодки был слышен сильный взрыв. Сомнений не было — цель поражена. Подвсплыв под перископ, с лодки увидели на горизонте ходившие переменными курсами сторожевые корабли противника, а транспорта уже не было.
В течение почти всего последующего дня «К-52» преследовали подводные лодки противника. Травкин уклонялся, каждый раз менял курс и глубину погружения своего корабля. В ночь на 8 марта он уничтожил еще один транспорт противника. Снова отлично действовал весь экипаж лодки, безотказно работала электромеханическая боевая часть, возглавляемая Михаилом Андрониковичем Крастелевым, что немало способствовало успеху атак.
С добрыми вестями вернулся из своего седьмого боевого похода и Алексей Михайлович Матиясевич. На поставленных им минах погибли транспорт и сторожевой корабль противника.
24 февраля Ставка Верховного Главнокомандования упразднила 1-й Прибалтийский фронт, его войска были переданы 3-му Белорусскому. Маршал Советского Союза А. М. Василевский непосредственно возглавил командование всеми войсками, которым предстояло разгромить противника и в Кенигсберге и на Земландском полуострове.
Приближались решающие бои за Кенигсберг. В середине марта по телефону маршал Василевский спросил меня:
— В какие сроки можете перебазировать под Кенигсберг тяжелую железнодорожную артиллерию?
Я доложил, что батареи могут сняться по тревоге в любое время. Нужно только, чтобы Генеральный штаб дал разрешение на экстренный пропуск эшелонов. Часть артиллерии надо было перебросить из-под Риги, а тяжелую батарею — из района Кретинги. Маршал согласился с этим и приказал немедленно дать заявку в Генеральный штаб на передислокацию железнодорожных эшелонов.
С группой офицеров штаба я выехал в соединение торпедных катеров.
В канун нашего приезда катера под командованием многоопытного офицера, командира дивизиона капитана 2 ранга М. А. Белуша, провели бой.
Конвой, сведения о котором катерникам были переданы уже после их выхода в море, двигался к западу от Лиепаи. Белушу удалось обнаружить его после полуночи. Охранение было сильное. Выйдя в атаку, отряд встретил яростное сопротивление. Лейтенанты Герасимов, Троненко и Бортник выпустили торпеды: одну — в сторожевой корабль, а остальные — в транспорты. Вспыхнули пожары. Корабли охранения сразу же начали преследование катеров, у Швентойи еще четыре вражеских корабля пытались перехватить и уничтожить их, но им удалось вернуться в базу без потерь.
В эту же ночь стало известно о том, что Лиепаю покинул еще один конвой. Тотчас было приказано выйти в море отряду торпедных катеров под командованием капитана 3 ранга М. Г. Чебыкина. Его должны были наводить на цель самолеты-разведчики, но состояние летного поля не позволило им подняться в воздух оба отряда катеров — и Белуша и Чебыкина — действовали почти одновременно, но вернулись с разными результатами. Белуш — с победой и со всеми катерами, без единого раненого, Чебыкин — с немалыми потерями.
В организации взаимодействия отрядов и управлении боем были явления, которые обеспокоили. Я предложил провести разбор ночного боя.
Доклад сделал Белуш. Выслушав его, я задал несколько вопросов, стараясь наглядно показать присутствовавшим на разборе молодым командирам торпедных катеров допущенные ими ошибки. Думаю, разговор помог командирам критически взглянуть на свою работу, сделать выводы из просчетов.
Надо сказать, что огрехи во взаимодействии имели место и у авиаторов. На рассвете воздушная разведка засекла в море тот самый конвой, который атаковали катера. Но наблюдения за движением транспортов сразу не организовали, последующие их координаты не уточнили, и в результате вылетевшая наперехват группа торпедоносцев не смогла обнаружить противника и вернулась ни с чем.
Вслед за ней поднялась в воздух группа Героя Советского Союза К. С. Усенко. Она обшарила море на пределе дальности «петляковых» и также конвоя не нашла. На обратном пути летчики случайно обнаружили в море несколько боевых кораблей — не из состава разыскиваемого конвоя — и нанесли по ним серьезный бомбоштурмовой удар.
Лишь торпедоносцы майора Орленко после дополнительной разведки, уточнения координат догнали конвой, атаковали его и потопили транспорт. Две группы «илов» с ведущим Беляковым ударили по транспортам, пробиравшимся к Пиллау. В итоге четыре транспорта было потоплено, миноносец и несколько судов получили серьезные повреждения.
С авиационными командирами состоялся разговор. Мы тщательно разобрали полеты. Стало ясно, почему не все они были достаточно удачными.
Для улучшения взаимодействия сил флота штабы соединений планировали регулярные встречи летчиков-штурмовиков и командиров торпедных катеров.
Тут же я приказал Олейнику принять все меры к дальнейшему перебазированию катеров, быстро наладить на новых базах управление и все виды обеспечения своих подразделений. Условия для решения этой задачи были. К 23 марта должен был принять торпедные катера Кранц. Саперные войска фронта провели там большие подготовительные работы. Офицеры наших штабов осмотрели также Рюгенвальде, Штольпмюнде, Варнемюнде, Гроссендорф. В каждом из этих пунктов свободно могло разместиться соединение катеров, а Штольпмюнде и Рюгенвальде годились даже для базирования миноносцев. Причальные сооружения тут враг не успел заминировать.
На новые аэродромы было решено перебросить истребительную авиацию.
Балтийский флот шел все дальше на запад.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
