Сентябрьское наступление врага захлебнулось, а основные силы флота перешли на базирование в Ленинград, но у читателя не должно складываться впечатление, будто флот прекратил боевые действия на море. Ни на один день не прекращалась напряженная борьба в Финском заливе. Главную роль в ней играли морские охотники, тральщики, сторожевые корабли, торпедные катера, действовавшие при поддержке штурмовой и истребительной авиации.
Мы заботились о том, чтобы противник не мог прорваться к Ленинграду с моря. Для этого нужно было во что бы то ни стало удерживать в своих руках устье Невы и восточную часть Финского залива. Мы создали здесь укрепленный район с островами Лавенсари и Сескар, хотя по северному и южному берегам залива их обошли сухопутные войска противника.
Не менее важной задачей являлось прикрытие флангов сухопутных войск на море и на Ладожском озере. Мы не могли не считаться с возможностью высадки вражеского десанта на побережье ораниенбаумского плацдарма, на северный берег Финского залива и на Неве. Противник мог высадиться и ударить в тыл нашим войскам.
Тяжелая обстановка на суше отвлекала наше внимание от моря. Это проявилось при решении такого важного вопроса, как использование подводных лодок в сентябре. В связи с тяжелыми боями, неясностью, как же окончательно сложится обстановка под Ленинградом, Военный совет флота решил временно воздержаться от посылки их в море.
Но как только положение на фронте стабилизировалось, мы вновь вернулись к этому вопросу. В двадцатых числах сентября нарком ВМФ запросил наше мнение о возможности прорыва подводных лодок «С-7», «С-9» и «Л-3» из Балтики через проливную зону в Атлантику. Военный совет флота высказался за прорыв. Наше решение одобрил Военный совет фронта, утвердил нарком. Непредвиденные обстоятельства помешали выполнить этот замысел: у Аландских островов появилась эскадра немецко-фашистского флота, пришлось эти подводные лодки направить на позиции в Финский залив.
Тогда же Военный совет флота глубоко изучил состояние дел в соединении подводных лодок (командир Н. П. Египко, военком Г. М. Обушенков) и пришел к выводу, что в новых условиях базирования и ведения боевых действий целесообразно перестроить организацию управления этими кораблями. Было решено объединить все подводные лодки в одно соединение. С нашим решением согласился нарком ВМФ. Командиром соединения Военный совет флота назначил капитана 2 ранга Александра Владимировича Трипольского.
А. В. Трипольский вырос на Балтике. Окончив в 30-х годах курсы командиров-подводников, плавал помощником командира на «Л-2», позднее командовал подводной лодкой «Л-55», а с 1939 года в звании капитан-лейтенанта — современной подводной лодкой «С-1», лучшей на флоте по боевой и политической подготовке.
Начальником штаба соединения мы оставили опытного подводника капитана 1 ранга Н. С. Ивановского, а военным комиссаром — полкового комиссара И. М. Майорова. Командирами дивизионов были назначены подготовленные начальники В. А. Егоров, В. А. Полещук, Е. В. Шевцов, Е. Г. Юнаков, В. А. Червинский, Н. Э. Эйхбаум и Н. К. Мохов.
Обстановка на море, в которой приходилось действовать подводным лодкам, с каждым днем ухудшалась. Гитлеровцы лихорадочно наращивали минные заграждения в Финском заливе. В осенние шторма многие мины срывались с якорей и плавали по заливу. Ночью такую мину обнаружить невозможно. Это было опасно, так как аккумуляторы на подводных лодках заряжались в основном ночью и в надводном положении. Кроме того, противник, использовавший для базирования сил противолодочной обороны бухты северного и южного берегов залива, контролировал путь подводных лодок от Невской губы до устья залива. В этих условиях даже переходы из Ленинграда в Кронштадт и обратно стали необычным делом. Для их обеспечения мы вынуждены были привлекать значительные надводные и воздушные силы и береговую артиллерию.
Трудными стали не только переходы, даже стоять в Ленинграде и Кронштадте было в то время опасно. Систематические обстрелы лишали подводные лодки стоянок у пирсов береговой базы. Приходилось рассредоточивать их по всем гаваням и рейдам. Это усложняло ремонт, снабжение и обслуживание подводных кораблей. Готовить их к походам, грузить боезапас, горючее, продовольствие можно было только по ночам. Но даже меры предосторожности не исключали возможности повреждений.
И еще одну задачу предстояло выполнить подводным лодкам. Фашистская пропаганда объявила на весь мир, что советского Балтийского флота больше не существует, а оставшиеся незатопленными корабли прочно заблокированы и выйти в море не могут. Надо было доказать, что Балтийский флот существует и способен наносить удары по врагу.
В середине сентября 1941 года, в период сильных штормов, командир подводной лодки-малютки «М-97» капитан-лейтенант А. И. Мыльников получил боевое задание провести разведку на подступах к Таллину. При выполнении задания кораблю предстояло форсировать залив, пройти через минные заграждения. Став на позицию севернее Таллина, подводная лодка длительное время не имела встречи в врагом. Командир решил форсировать заграждение и прорваться на Таллинский рейд. Смелое решение, подкрепленное грамотным тактическим маневром, принесло успех экипажу. Один из вражеских транспортов был тяжело поврежден. Лодка благополучно вернулась на базу. Рейд «М-97» подтвердил, что решение о выходе подводных лодок в море, принятое Военным советом, было правильным.
Вскоре в море вышла подводная лодка «Щ-320» капитана 3 ранга И. М. Вишневского. Этого командира я знал уже двенадцать лет, познакомился осенью 1929 года, когда он был сигнальщиком на линейном корабле «Парижская Коммуна». Во время перехода линкора из Кронштадта в Севастополь, когда мы шли бурным Бискайским заливом, я разговорился с ним, спросил, как он представляет свое будущее.
«Как? Конечно, на флоте, — ответил он. — Учиться пойду, стану штурманом, только хочу перейти на подводные лодки».
Своей цели Вишневский добился.
Военкомом «Щ-320» был один из лучших политработников флота батальонный комиссар М. Д. Калашников. Вместе с командиром и секретарем партийной организации старшиной 1-й статьи А. И. Шаляпиным он настойчиво воспитывал личный состав подводной лодки в духе высокой боевой активности, патриотического отношения к выполнению воинского долга. Калашникова любили на корабле как человека большой души, умевшего найти путь к сердцу каждого воина.
«Щ-320» предстояло форсировать Финский залив, преодолев поставленные врагом плотные минные заграждения. Она решила эту задачу, использовав сведения штурманов кораблей, участвовавших в походах на Ханко. В Южной Балтике командир приступил к активному поиску. На третий день пребывания на позиции подводная лодка успешно атаковала транспорт.
Много дней провела «Щ-320» на позиции, наблюдая за врагом, и каждый день похода закалял волю моряков. Это была школа мужества. Экипаж выполнил задачу, собрал ценные сведения о движении вражеских транспортов. Через сорок дней сначала Кронштадт, а затем Ленинград встречали подводников. Балтийские шторма серьезно потрепали корабль. Но и у вернувшихся и у встречавших на душе было радостно: подводная лодка вернулась с победой. 23 человека из ее экипажа были награждены орденами и медалями Советского Союза.
Следующий выход в море совершила подводная лодка «Щ-323» капитан-лейтенанта Ф. И. Иванцова (военком старший политрук А. Ф. Круглое).
На подходах к стокгольмским шхерам «Щ-323» обнаружила и потопила танкер противника. Спустя две недели был уничтожен транспорт «Балтенланд». А через пять дней, в канун 24-й годовщины Великого Октября, 5 ноября 1941 года, подводная лодка потопила еще один танкер противника.
В первой декаде ноября «Щ-323» возвратилась к родным берегам. Я находился на борту плавбазы, стоявшей на Неве, встречал корабль. Капитан-лейтенант Ф. И. Иванцов кратко доложил о боевых успехах, состоянии экипажа и материальной части.
Я горячо поздравил подводников с победой и благополучным возвращением, передал поздравления А. А. Жданова, который так оценил успех экипажа:
«Балтийцы действуют, враг еще не раз почувствует их удары».
В январе 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР подводная лодка «Щ-323» была награждена орденом Красного Знамени, а ее командир капитан-лейтенант Ф. И. Иванцов — орденом Ленина. Орденами и медалями были награждены и другие члены экипажа.
А под Ленинградом продолжались бои. Фашистская армия, истощенная в период сентябрьского штурма, тем не менее не оставляла попыток захватить город на Неве.
Для широкого наступления сил не было, и левый фланг армии фон Лееба остановился на реке Воронке. Но центром и правым флангом противник продолжал наступать к Ладожскому озеру, пытаясь соединиться с финской армией, идущей со стороны Карельского перешейка. Немецкому генералу удалось дойти до Невы, но финской армии он здесь не нашел: она была остановлена на берегу реки Сестра.
Тогда фашисты решили сосредоточить силы и наступать в направлении Пушкина. Снова день и ночь шли ожесточенные бои на пулковском направлении. Ценою огромных потерь фашисты захватили Пушкин, Слуцк. Наши войска вынуждены отступить на рубеж Большое Кузьмине, Новая (исключая Путролово). 8, 42, 55 и 23-я армии, корабли и части Балтийского флота оказались в осаде. Восточнее Шлиссельбурга была изолирована 54-я армия Ленинградского фронта.
Врагу оставалось пройти совсем немного, чтобы соединиться с войсками финской армии.
Фашистское командование было уверено в том, что триумфальное вступление немецких солдат в Ленинград состоится. Из этой его уверенности родился документ, в котором говорилось: «Усилия флота должны быть направлены на то, чтобы, создавая угрозу военно-морским базам противника, по возможности не допускать ухода его боевых сил флота для интернирования в шведских портах» [«Совершенно секретно! Только для командования!», с. 264]. Немецко-фашистское командование развернуло в Балтийском море основные силы своего флота с задачей не допустить ухода кораблей советского флота в Швецию для интернирования [Еще в мае 1941 года на совещании у Гитлера рассматривался вопрос о возможности интернирования русских кораблей в Швецию и о препятствии всеми средствами выходу Краснознаменного Балтийского флота из залива. «Если же корабли прорвутся, то заставить правительство Швеции выдать их Германии» («Марине Рундшау», 1961, октябрь, тетрадь 5, с. 297 — 302)]. Северная группа кораблей в составе линейного крейсера «Тирпиц», тяжелого крейсера «Адмирал Шеер», легких крейсеров «Нюрнберг», «Кельн», шести эскадренных миноносцев и других кораблей под командованием вице-адмирала Цилиакса вышла из Свинемюнде и 24 сентября заняла позицию у Аландских островов. Южная группа в составе легких крейсеров «Эмден», «Лейпциг», двух эскадренных миноносцев и других кораблей 23 сентября прибыла из Свинемюнде в Лиепаю.
На протяжении всей Великой Отечественной войны это был, пожалуй, единственный случай, когда немецкие крупные надводные корабли вышли в море в таком составе.
До этого вражеская эскадра отстаивалась в своих базах, не попытавшись даже прорваться в Финский залив, а сейчас вышла на перехват кораблей Краснознаменного Балтийского флота. Фашисты ждали, что корабли КБФ придут к ним с приспущенными флагами. Какая наивность!
Действительно, я приказал в те дни кораблям выйти в море, но с другой целью — для нанесения ударов по противнику. На боевые позиции в устье залива были направлены подводные лодки «Щ-319» капитан-лейтенанта Н. С. Агашина, «С-9» капитана 3 ранга С. А. Рогачевского, «Щ-324» капитан-лейтенанта Г. И. Тархнишвили, «Щ-309» капитана 3 ранга С. И. Кабо, «Щ-311» капитан-лейтенанта П. А. Сидоренко. Ряд подводных кораблей, в том числе подводный минный заградитель «Л-3» капитана 3 ранга П. Д. Грищенко, занял позиции в Нарвском заливе и на Гогландском оборонительном рубеже.
Мы не знали, с какой целью вышла в море вражеская эскадра, но, если бы она сделала попытку форсировать наши рубежи, ее ждала достойная встреча. В полной боевой готовности находилась также береговая артиллерия Ханко, Хиума, Осмуссара, Гогланда и Тютерса и бомбардировочная авиация. Все силы флота были сконцентрированы для нанесения сокрушительного удара, если бы враг попытался оказать помощь своим войскам с моря.
Лишь после 15 октября, когда фашистская эскадра, не дождавшись выхода кораблей Балтийского флота для интернирования, убралась восвояси, наши подводные лодки, развернутые на боевых позициях в Нарвском заливе и Гогландском плесе, вернулись на свою базу.
В то же время, ввиду резкого изменения обстановки на суше, было принято решение дооборудовать минами Гогландскую и тыловую позиции. Для этой цели командиру охраны водного района флота выделялись минные заградители «Марти», «Урал», «Ристна», эскадренные миноносцы «Сильный», «Стойкий», «Сметливый», «Грозящий», лидер «Ленинград», «Калинин», «Онега», «Вятка», все базовые тральщики, морские охотники. С 6 сентября по 16 октября в районах Гогланда, Нерва, Сескар, Стирсудден, Койвисто, Неугрунд, Намси было поставлено восемнадцать заграждений.
Начав создание рубежей и позиций на западе, мы постепенно увеличивали их глубину на восток по мере отхода наших войск. Система минных заграждений превращала этот район в зону, опасную для кораблей противника, усиливала оборону ближних подступов к Ленинграду с моря, улучшала оперативный режим на военно-морском театре, надежно прикрывала морские сообщения Кронштадт — Лавенсари — Гогланд, создавала благоприятные условия для развертывания сил нашего флота. Поддержанные артиллерией, эти позиции способствовали упорной обороне защитников города на приморском ораниенбаумском плацдарме и ближних подступах к Ленинграду с моря, надежно прикрывали морские фланги сухопутных войск. Из-за минно-артиллерийских позиций противник вынужден был держать свои надводные силы вне Финского залива, что значительно облегчало положение войск, оборонявших Ленинград.
Усиливая свои минные позиции, флот стремился ослабить вражеские. Еще в конце июля 1941 года Военный совет утвердил план траления на морском театре с целью обезопасить плавание наших кораблей и судов в Финском заливе, в восточной части Балтийского моря, на выходах из Рижского залива. Особо опасными были район Ирбенского пролива, подходы к Соэла Вяйну, Хари Курку, Шпитгамнскому проливу, Палдиски, маяку Мохни, бухте Кунда и южный Гогландский плес.
Финский залив был разделен для траления на две части: к востоку от меридиана Гогланда тралили корабли Кронштадтской военно-морской базы, среднюю и западную части залива — соединение охраны водного района главной базы. Оно же несло ответственность за подходы к островам Моонзундского архипелага. Подходы к Ханко и восточную часть моря тралила отдельная бригада траления. При уничтожении минных заграждений противника наши труженики моря должны были считаться с их большой плотностью, а также с тем, что они состояли из хитроумных комбинаций якорных контактных, взрывающихся при подсечении, и антенных мин. Комбинации эти были опасны при тралении, особенно устойчивыми и коварными были антенные мины. Потребовалось время, пока мы разгадали все хитрости противника и выработали тактику уничтожения заграждений.
Мы просили народного комиссара ВМФ ходатайствовать перед правительством о дополнительном изготовлении тралов, обязать начальника минно-торпедного управления разместить в промышленности заказы на магнитные и электромеханические тралы. К решению этой чрезвычайно трудной для всех наших флотов задачи были привлечены крупные научные силы. Работы возглавил академик Игорь Васильевич Курчатов, замечательный советский ученый.
Параллельно велись работы по созданию новых электромагнитных тралов. К весне 1942 года флот уже имел их на вооружении. Большие корабли проходили теперь размагничивание на специальных станциях. Магнитные мины врага перестали быть таким грозным оружием, каким они являлись в начале войны.
Траление велось систематически, на всех фарватерах. Оно осуществлялось пятью дивизионами тральщиков, тремя дивизионами катерных тральщиков, дивизионом магнитных тральщиков с постоянным базированием в Кронштадте. Им удавалось поддерживать коммуникации в состоянии, которое позволяло боевым кораблям и судам ходить без происшествий.
В последних числах сентября бои на Ленинградском фронте приняли местный характер. Фашисты выдохлись.
Новый немецкий план, рожденный военными неудачами, заключался в том, чтобы создать двойное кольцо окружения, полностью изолировать Ленинград, задушить его в тисках голода. Положение блокированного Ленинграда, его населения, войск фронта и флота было действительно тяжелым. Подвоз продовольствия, боеприпасов, топлива и сырья для промышленности резко сократился. Имеющиеся в городе запасы подходили к концу. Но никто из руководителей обороны не допускал и мысли о том, что Ленинград может быть уничтожен.
Поздней осенью 1941 года в Смольном собрался партийный актив города. Выступивший с речью А. А. Жданов доложил обстановку. Он говорил, что за частоколом фашистских пушек, обстреливающих Ленинград, видно начало крушения мощи германской армии. Вместе с тем А. А. Жданов предупреждал, что население должно знать о надвигающихся бедствиях, которых в течение некоторого времени не удастся избежать.
Трудящиеся делом отвечали на призыв партийной организации. Несмотря на то что не хватало продовольствия, топлива, жизнеспособность города оставалась высокой. Даже в условиях окружения промышленность Ленинграда изготовила и переправила самолетами на другие фронты тысячи орудий и минометов, огромное количество средств связи.
Не теряя времени, командование фронта принимало энергичные меры для углубления обороны на важнейших направлениях, накапливало резервы. На случай если враг предпримет новый штурм, было принято решение о строительстве оборонительных сооружений и рубежей внутри города.
Флот тоже использовал затишье на фронте. С согласия народного комиссара ВМФ мы создали в Ленинграде военно-морскую базу со всеми ее функциями. Командиром базы был назначен контрадмирал Ю. А. Пантелеев, который неоднократно просил перевести его со штабной работы на командную. И в этой обстановке, когда вся ответственность за выполнение конкретных задач легла на него как на единоначальника, проявились лучшие качества Ю. А. Пантелеева. Начальником штаба флота вместо него был назначен контрадмирал Ю. Ф. Ралль. Юрий Федорович всегда глубоко продумывал задачи флота, объективно оценивал условия, в которых ему приходилось вести боевые действия, и предлагал правильные решения. В короткий срок Ралль сумел перестроить работу штаба, добился от каждого офицера более глубокого понимания создавшейся обстановки и критической оценки положения дел в соединениях и частях.
Начальником штаба Ленинградской военно-морской базы назначили контр-адмирала В. П. Петровского, военкомом — опытного боевого бригадного комиссара А. А. Матушкина, начальником политотдела — полкового комиссара И. М. Малышева. А. А. Матушкин прекрасно показал себя в боях за Таллин, всегда стремился находиться там, где было труднее, и теперь почти все свое время проводил в частях и на кораблях базы. Его можно было видеть на плацдарме у Невской Дубровки, огневых позициях железнодорожных батарей, кораблях у Ивановских порогов.
Командованию базы предстояло прежде всего установить тесную связь с командующими 42, 55 и 8-й армиями, Невской оперативной группой — поддержка этих соединений была ее главной задачей.
Принимались меры по улучшению организации ремонта кораблей. В этот период окончательно оформилось управление начальника артиллерии флота. Оно подчинялось Военному совету флота, на который была возложена ответственность за правильное использование морской артиллерии. Начальником управления оставался контр-адмирал И. И. Грен.
Штаб артиллерии фронта и управление начальника артиллерии флота разработали совместный план борьбы с батареями противника, обстреливавшими город. Между КП артиллерии фронта, флота, армий установили прямую связь. Наличие же оборудованных на топографической основе огневых позиций кораблей и батарей, сети наблюдательно-корректировочных постов, усиление техническими средствами разведки и корректировки огня повышали эффективность стрельб артиллерии флота по наземным целям противника.
Улучшили также управление железнодорожной артиллерией. В начале войны на флоте было пять отдельных мощных железнодорожных батарей, созданных советской промышленностью и обладавших маневренностью и высокими тактико-техническими данными, значительно превосходящими подобные образцы иностранных установок.
С началом боевых действий на дальних подступах к Ленинграду интенсивно действовали новые отдельные железнодорожные батареи, к осени их было в составе флота несколько десятков. Остро встал вопрос об их подчинении единому командованию.
В конце 1941 года все железнодорожные батареи вывели из подчинения общевойсковых командиров. Приказом народного комиссара ВМФ было создано крупное соединение флота — 101-я морская железнодорожная артиллерийская бригада. Ее командиром стал опытный артиллерист, участник боев на Ханко — генерал-майор Иван Николаевич Дмитриев, военкомом — полковой комиссар Григорий Макарович Яичников, начальником штаба — подполковник Н. С. Кузьмин, начальником артиллерии — майор С. С. Кобец. В составе бригады было 28 батарей из 63 орудий, их свели в семь артиллерийских дивизионов.
В тяжелых боях соединение железнодорожной артиллерии флота показало свою мощь. Десятки тысяч снарядов крупного калибра были посланы на головы фашистов. Некоторые организационные мероприятия были проведены в отношении флотской авиации. Генерала М. И. Самохина оперативно подчинили командующему авиацией фронта генералу С. Д. Рыбальченко. В Новой Ладоге создали оборудованный командный пункт авиации, на который возложили прикрытие коммуникаций на Ладоге и пунктов разгрузки в Гостинополье. Для ударов по кораблям в море была создана специальная группа самолетов-бомбардировщиков под командованием полковника Е. Н. Преображенского. Это был резерв командующего флотом на случай появления кораблей противника в море.
Несмотря на признаки затухания наступления вражеских войск, никто из нас не думал, что противник откажется хотя бы временно от захвата города.
Именно в эти дни командующий фронтом генерал армии Г. К. Жуков решил организовать наступление 42-й и 8-й армий в направлении Урицк, Новый Петергоф с одновременной высадкой тактических десантов на южное побережье Невской губы. Приказ готовить десанты был отдан как раз в это время. Ударив по тылам, они должны были нарушить управление вражескими войсками и тем самым содействовать нашим армиям в изгнании противника с южного побережья Невской губы.
В конце сентября начальник штаба флота контр-адмирал Ю. Ф. Ралль был вызван к Г. К. Жукову для доклада о возможности высадки десанта в районе Петергофа. Ю. Ф. Ралль высказался за высадку десанта только при поддержке артиллерии. Командующий фронтом не согласился с ним, мотивируя тем, что предварительная обработка плацдарма высадки демаскирует десант.
Через несколько дней командующий войсками фронта генерал Г. К. Жуков вызвал командира Ленинградской военно-морской базы контр-адмирала Ю. А. Пантелеева и приказал ему высадить внезапно в тыл врага роту морских пехотинцев из 6-й бригады, занимавшей участок под Урицком. Рота должна была нанести удар по тылам врага, поддержав наступление войск 42-й армии. Мы немедля приступили к выполнению поставленной комфронтом задачи, начали срочно готовить людей и высадочные средства. Но так как войска 42-й и особенно 8-й армии, находящейся на ораниенбаумском плацдарме, были сильно обескровлены, то наступление успеха не имело. Высаженные в Петергофе и Стрельне десантники с малыми потерями продвигались в глубину прибрежной полосы, пытаясь развить наступление, однако, не получив поддержки сухопутных войск, попали в тяжелое положение.
В ночь на 3 октября катера охраны водного района Ленинградской военно-морской базы под руководством контр-адмирала Ю. А. Пантелеева высадили восточнее стрельнинского завода «Пишмаш» усиленную роту из состава той же 6-й бригады морской пехоты. Десант благополучно был доставлен на вражеский берег, углубился на захваченную территорию; позже он попал в окружение, часть десантников погибла.
Более крупный десант был высажен в ночь на 5 октября в районе пристани Петергофа. Он был сформирован из корабельных комендоров, электриков, минеров линейных кораблей «Марат» и «Октябрьская революция», инструкторов школ учебного отряда, курсантов военно-морского политического училища. В десантный полк отбирали добровольцев, самых лучших и физически сильных. Его перебросили на катерах из Кронштадта. Вел полк участник гражданской войны, краснознаменец, удостоенный ордена за штурм Перекопа, полковник А. Т. Ворожилов. Рядом с ним шел один из опытнейших политработников флота полковой комиссар А. Ф. Петрухин. Десант в основном состоял из коммунистов и комсомольцев. Из последних запасов флота десантникам выдали автоматы, карабины, ручные пулеметы, гранаты.
Мы надеялись, что боевые действия десантников морского полка будут поддержаны артиллерией и войсками 8-й армии со стороны ораниенбаумского плацдарма. Десант должен был рассечь петергофский клин противника, облегчив соединение войск 8-й и 42-й армий. Продумывая детали предстоящего боя за высадку, мы понимали, что полной гарантии успеха нет. Командовать высадкой Военный совет флота поручил командиру охраны водного района флота капитану 2 ранга И. Г. Святову, помощниками к нему были назначены командир соединения торпедных катеров капитан 2 ранга В. А. Соломатин и командир дивизиона эскадренных миноносцев капитан 2 ранга Г. С. Абашвили. Личный состав катеров, на которых должен был идти десант, тщательно готовился к переходу. Командиру десанта было приказано: высадившись в Новом Петергофе, нанести удар во фланг и тыл противника и уничтожить его совместно с частями 8-й армии.
Перед посадкой на катера с десантниками встретились члены Военного совета флота. Это было вечером 4 октября.
В темную ночь от Кронштадтской пристани отошло несколько десятков катеров морских охотников и сторожевых катеров с гребными шлюпками на буксире.
Подробности боя стали известны из рассказов оставшихся в живых участников десанта. Краснофлотцы, подняв над головой оружие, прыгали в холодную воду и бежали к берегу. Действовали стремительно; враг заметил их, когда значительная часть десанта была уже в парке. Преодолевая яростное сопротивление врага, занимали один рубеж за другим.
В опубликованной в Западном Берлине книге фон Веделя «Германия в огне» есть строки: «Матросский десант в Петергофе застал наши войска врасплох. Боевая тревога была объявлена, когда он уже высадился на берег и смял нашу охрану. Матросы неудержимо продвигались вперед, захватывая наши позиции. Бой шел трое суток...»
К середине первого дня боя десантники овладели почти всем нижним парком. Отдельные группы сумели вырваться на улицы города и там завязывали бои. Опомнившиеся от неожиданного вторжения с моря, фашисты открыли огонь из пушек и минометов. Командование войск стрельнинско-петергофской группировки противника запросило поддержки. Против десанта были брошены танки и вся наличная артиллерия. Несмотря на героизм моряков, врагу удалось оттеснить десант от залива и овладеть береговой чертой. С десантниками делал попытки соединиться из района Старого Петергофа стрелковый полк 10-й дивизии 8-й армии. Вместе с ним наступал и батальон балтийцев, находящийся в составе 8-й армии. Активно помогали в преодолении сопротивления противника артиллеристы армии и флота. Однако пробиться к десанту воинам не удалось.
Десантники продолжали сражаться в окружении, бились с врагом одними гранатами и трофейными автоматами. Бой стих лишь под вечер 7 октября. За эти дни артиллеристы Кронштадта, его фортов и кораблей обрушили на головы фашистов огненный шквал, выпустив до 3000 крупнокалиберных снарядов.
В первые минуты боя погиб командир отряда полковник Андрей Трофимович Ворожилов. Его гибель не могла не сказаться на управлении полком, организации боя и выходе бойцов из окружения навстречу войскам, пытавшимся прийти на помощь. В начале боя были убиты и радисты. Две радиостанции, имеющиеся в распоряжении десанта, были повреждены. В течение почти недели мы принимали меры, чтобы установить какую-либо связь с десантом, вновь и вновь посылали катера с боеприпасами. Но ни один катер не смог подойти к берегу. С первых часов боя над десантом появлялись наши самолеты, но они не приносили никаких известий. Ночью высаживались группы разведчиков в тыл противника. Из двадцати групп, направленных со стороны ораниенбаумского плацдарма, только четырем удалось пройти через линию фронта. Попытки установить связь с десантом не прекращались до 15 октября. К сожалению, все они оказались безрезультатными.
Десант совершил геройский подвиг. Признание героизма моряков содержалось даже в сообщении берлинского радио, переданном 7 октября 1941 года: «5 октября западнее Ленинграда, в Петергофе, был высажен морской десант из Кронштадта. Это были мощные советские силы, состоящие из коммунистов, специально отобранные для борьбы с войсками фюрера. В многодневных и упорных боях с матросами наши войска понесли большие потери, но и комиссарский десант был измотан и уничтожен частично нами, частично самими матросами, так как они не сдавались в плен, предпочитая смерть...»
В ночь на 5 и на 6 октября были высажены десанты из дивизии НКВД в районе завод «Пишмаш», Стрельна.
Десанты не смогли решить главной задачи — оказать поддержку наступлению наших войск, так как его не удалось осуществить в то время. Но десантники не даром отдали свои жизни, они нанесли врагу урон в живой силе.
Не сумев захватить Ленинград в сентябре, фашисты поставили перед собой цель заставить его капитулировать с помощью голода и холода. 7 октября немецко-фашистское командование издало новый приказ о разрушении Ленинграда, которым отвергалась капитуляция, даже если бы ее предложили сами защитники города. Но это не означало, что противник откажется от мысли захватить город штурмом. Количество вражеских соединений не сокращалось у Ленинграда. Поэтому наше командование стремилось активными действиями сорвать нанесение возможного удара вражескими войсками.
Еще в дни сентябрьского штурма, когда под Урицком и Пулковом наши войска отбивали атаки гитлеровцев, перед 115-й стрелковой дивизией (командир генерал-майор В. Ф. Коньков), находившейся в обороне на правом берегу Невы, ставилась задача переправиться на левый берег и оттеснить врага от реки. Впоследствии здесь на плацдарме предполагалось создать группировку, которая выступила бы навстречу войскам 54-й армии, находившейся восточнее Шлиссельбурга с целью деблокады города. В середине сентября сюда прибыл батальон балтийцев капитана Никанорова из 4-й бригады морской пехоты.
Левый берег, занятый противником, крутой и обрывистый, был изрыт десятками тысяч воронок, длинными рядами по нему тянулись полузасыпанные траншеи и окопы. Наш берег — пологий и открытый — простреливался артиллерией противника. Ширина Невы в этом месте около 500 метров.
Местом сосредоточения войск для форсирования Невы был избран глубокий овраг вблизи поселка Невская Дубровка. В ночь на 20 сентября части дивизии и батальон моряков под общим командованием полковника А. Е. Калашникова с боем форсировали реку. Смелые и стремительные действия воинов оказались исключительно удачными. Начался тяжелый бой за удержание плацдарма. Противник бросил вперед значительные силы, но стойкость и мужество наших людей оказались сильнее. Тогда фашисты стали перебрасывать сюда свежие силы с других участков фронта, на некоторое время была задержана отправка ряда дивизий на московское направление. Командующий войсками фронта генерал Г. К. Жуков потребовал ввести в бой 4-ю отдельную бригаду морской пехоты в полном составе.
Командир бригады генерал-майор Б. П. Ненашев и военком полковой комиссар И. П. Вайдо получили приказ вместе с частями 115-й дивизии расширить захваченный у врага плацдарм и наступать в направлении станции Мга для соединения с войсками 54-й армии. Батальон морской пехоты под командованием капитана Роева (военком полковой комиссар Н. И. Сергеев) форсировал Неву с плацдарма Невской Дубровки, 23 и 24 сентября нанес сильные удары по позициям врага и отбросил его за шоссейную дорогу. В разгар боя был тяжело ранен капитан Роев, но продолжал командовать. На следующий день его заменил инженер-капитан 2 ранга Н. Д. Мочалов. Новый командир с военкомом Сергеевым не раз водил в атаку моряков. Позднее, в октябре, в жаркой схватке с врагом Мочалов был убит. Посмертно его наградили орденом Красного Знамени. Вслед за этим Неву форсировал 3-й батальон капитана Б. Н. Пономарева (военком батальонный комиссар К. Ф. Зеленков).
Гитлеровцы не хотели примириться с потерей своих позиций. Над Невой стояла сплошная завеса артиллерийского, минометного и автоматного огня. Дождь смертоносных осколков усыпал берег и воду. Казалось, никто не способен преодолеть завесу этого огня. Но морские пехотинцы умело форсировали реку, усиливай высадившиеся батальоны, врывались в окопы врага и уничтожали его. Имена храбрейших моряков Горшкова, Зимина, Ланковского знала вся бригада. Бои шли с исключительным напряжением. Выбыл из строя начальник штаба бригады полковник Н. В. Дьяков, его место занял начальник химслужбы полковник А. Ф. Ярыгин, несколько позже он стал командовать бригадой вместо выбывшего Б. П. Ненашева.
Ночами 27 и 28 сентября Неву форсировал и батальон полковника Дмитриева (военком батальонный комиссар С. А. Демидов). Каждый клочок земли отвоевывался в кровопролитных боях. Военные моряки и воины 115-й дивизии, преодолевая мощный огонь и отражая контратаки врага, метр за метром расширяли плацдарм. В результате упорных боев на левом берегу Невы наши войска захватили участок до 1000 метров по фронту и 900 в глубину.
В составе 4-й бригады морской пехоты немало было курсантов и юнг из флотской Валаамской школы боцманов. Многим из них тогда Не исполнилось и семнадцати. Однако это были воины, готовые принять бой. Уже в августе сорок первого года, когда враг прижал к берегу Ладожского озера бойцов 168-й стрелковой дивизии полковника А. А. Бондарева, на своих шлюпках и парусно-моторных шхунах «Учеба» и «Практика» они принимали активное участие в эвакуации войск этой дивизии. А в середине сентября, оставив Валаам, юнги и старшины прибыли в Осиновец, с ходу совершив 50-километровый марш, прибыли на плацдарм Невской Дубровки, а оттуда ранним утром с бойцами морской пехоты форсировали Неву и с боем ворвались на левый берег реки.
До декабря 1941 года моряки 4-й бригады вместе с бойцами 115-й дивизии фронта вели тяжелые оборонительные бои на плацдарме Невской Дубровки, потом получили новую боевую задачу: оборонять западное побережье Ладожского озера.
На вторую половину октября Ставка Верховного Главнокомандования наметила наступление войск 54-й армии с рубежа реки Волхове. Навстречу этим войскам с отвоеванного плацдарма Невской Дубровки должны были наступать 55-я армия и войска Невской оперативной группы — обе в направлении на Мгу. Наступлением предполагалось деблокировать город. В связи с этим командование фронта решило усилить наши войска на плацдарме, переправив сюда 86, 20 и 265-ю стрелковые дивизии. Для их переправы потребовались кроме понтонных частей фронта морские переправочные средства.
Военный совет фронта назначил ответственным за морскую часть переправы командира Ленинградской военно-морской базы контр-адмирала Ю. А. Пантелеева. Он приступил к отбору и доставке на правый берег Невы плавучих средств. Из личного состава корабельных соединений был создан специальный отряд переправы; в него вошла также флотская инженерная рота. Командирам инженерного отдела флота В. Г. Гречаному, А. И. Калмыкову, Н. Н. Коршикову, Г. А. Амханицкому, В. М. Аничину, А. Г. Дружинину, С. П. Кузнецову и В. Ф. Смирнову под руководством военинженера 1 ранга А. Н. Кузьмина поручили оказать техническую помощь в доставке техники на левый берег Невы. Одновременно на переправе от флота работало около 400 воинов, краснофлотцев и командиров. Создавался резерв личного состава.
За морским отрядом была закреплена одна из нескольких переправ — переправа № 5, получившая название «танковой». Тут же работали понтонные батальоны фронта и саперы флота, которыми командовал старший лейтенант П. П. Чухно.
Вместе со своими товарищами по фронту Б. В. Бычевским, Н. М. Пилипцом и другими морские специалисты капитаны 1 ранга Ф. В. Зозуля, А. И. Янсон (погибший на переправе), Ф. Л. Юрковский, А. К. Павловский выполняли не совсем свойственные им задачи.
23 октября резко похолодало, выпал обильный снег, на реке появилась шуга. Переправа находилась на фланге плацдарма и хорошо просматривалась и простреливалась противником на расстоянии 350 — 400 метров. Работали только ночью, но и в это время противник, используя осветительные ракеты, вел беглый огонь по паромам и берегу. Потери в людях были большие. Приходилось вновь и вновь восстанавливать разрушенные артиллерией врага пристани и паромы. Снабжение войск, отстаивающих плацдармы, не прекращалось ни на час.
В первых числах ноября на реке пошла сплошная шуга, припай льда у берегов достигал трех-четырех сантиметров толщины, паромы ходили с трудом. 12 ноября река окончательно встала, а к 18 ноября лед достиг толщины восемь — десять сантиметров. Паромную переправу закрыли. Кто-то подал мысль укладывать на лед большие рамы из досок, а на них — тросы, закрепленные на берегах за сваи. Тросы с рамами вмораживались в лед, сверху застилались тонкие бревна, которые тоже заливались водой. Вся эта конструкция перед рассветом маскировалась. К 28 ноября этот своеобразный мост был построен, и по нему пошла техника, включая танки.
Мне довелось побывать на переправе, видеть условия боевой работы наших людей. Это была огненная земля, каждый метр которой простреливался врагом. Командиры и краснофлотцы работали в немыслимо тяжелых условиях, часто приходилось под огнем входить в холодную воду. Здесь нужны были смелые, мужественные люди с золотыми руками.
Начальник инженерных войск фронта генерал Б. В. Бычевский объявил благодарность личному составу, принимавшему участие в переправе. В условиях сильнейшего сопротивления противника инженерные войска фронта переправили на левый берег Невы около 16 000 бойцов и командиров, 128 орудий, 24 танка, большое количество продовольствия и боезапаса, вывезли около 600 раненых. До декабря 1941 года отряд переправы действовал на Неве, выполняя задачи в самых тяжелых условиях и при отсутствии специальных переправочных средств.
Ныне там, где был плацдарм Невской Дубровки, неподалеку от поселка балтийские ветры овевают величественный обелиск. Танк Т-34 на постаменте, красноармеец в обмундировании первых лет войны с автоматом на груди, застывший по команде «Смирно», каменный матрос, держащий в руках бескозырку, полны величия и скорби...
В период переправы и наступления войск Невской оперативной группы и 55-й армии фронтовая артиллерия, боровшаяся с батареями противника, была усилена орудиями эскадренных миноносцев «Гордый», «Сметливый», «Суровый», четырех канонерских лодок, шести крупнокалиберных железнодорожных и четырнадцати стационарных батарей — это около 90 орудий крупного и среднего калибра.
Войска были поддержаны также авиацией флота. Почти 200 боевых самолетов выделили для этой цели.
С 27 сентября Ставка включила в состав Ленинградского фронта 54-ю армию, которую месяц спустя возглавил генерал И. И. Федюнинский. Фланг этой армии с озера поддерживал отряд кораблей Ладожской военной флотилии.
Намечавшиеся удары 54-й и 55-й армий и Невской группы войск вызвали тревогу у немецкого командования. На самолетах, поездах, машинах сюда срочно перебрасывались резервы, в том числе печально знаменитая испанская Голубая дивизия, впоследствии длительное время находившаяся под Ленинградом.
16 октября противник, упредив наступление наших войск, начал наступать сам в направлении Грузине, Будогощь, Тихвин на участке нашей 4-й армии, занимавшей оборону по реке Волхов. Его целью являлось окружение Ленинграда вторым кольцом в глубине нашей обороны в районе Тихвина. 39-й моторизованный корпус врага должен был закрыть дорогу через Ладожское озеро, соединиться с финнами на реке Свирь, захватить Тихвин и, продвинувшись на Вологду, перерезать коммуникации Карельского фронта.
Бои сразу же приняли самый ожесточенный характер. 20 октября началось наступление 54-й и 55-й армий и Невской оперативной группы с целью деблокирования. Сражение продолжалось до 24 октября. Артиллерия кораблей, береговых и железнодорожных батарей, авиации флота поддерживала войска. Тысячи стрельб провели наши артиллеристы, израсходовав более 20 тысяч снарядов крупных и средних калибров. Успеха нам это наступление не принесло. Войска Невской оперативной группы задачу деблокирования не решили, однако сковали противника тяжелыми боями и расширили свой плацдарм.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
