24 августа войска 16-й армии противника начали наступать от Чудова вдоль железной дороги Москва — Ленинград, овладели Любанью, под угрозой оказались Тосно, Мга, Кириши. С берегов Ладоги срочно была снята 168-я стрелковая дивизия, Ладожская флотилия перебросила ее на этот участок; сюда же была направлена 4-я дивизия народного ополчения. 28 августа противник захватил Тосно.
В этот день впервые были произведены непосредственно из Ленинграда выстрелы по танкам и пехоте врага, прорвавшимся в совхоз «Красный бор», из сверхмощного 406-миллиметрового орудия. Командовал огневым налетом капитан-лейтенант Е. Д. Романцов. Чтобы избежать паники среди населения, в газете «Ленинградская правда» было опубликовано сообщение о стрельбе с траекторией через город.
30 августа противник вышел на левый берег Невы к Ивановскому, где наших войск не было. Создалось критическое положение: все дороги перерезаны, финны в Новом Белоострове, казалось, еще нажим — и вражеские войска соединятся.
Мы узнали обо всем этом подробнее, когда в последних числах августа вернулись в Кронштадт, Город выглядел суровым, но спокойным. И вот мы на берегу, перед нами желтое здание штаба флота.
В этот же день в Ленинград прибыл из Москвы нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов. Встретив его, я на ходу доложил об обстановке, о наших потерях при прорыве флота из Таллина в Кронштадт, положении гарнизона на Моонзундских островах, который остался в глубоком тылу и которому помочь мы теперь ничем не могли. Нарком слушал внимательно, и все-таки мне казалось, что его тревожит что-то еще более серьезное, скорее всего, его беспокоила обстановка под Ленинградом, о которой он был осведомлен лучше, чем я, только что прибывший из Таллина. Как выяснилось, нарком был озабочен выполнением поручения Ставки.
Расставшись с Николаем Герасимовичем, я занялся изучением положения наших войск на отдельных направлениях, особо меня интересовала деятельность командования и штаба морской обороны Ленинграда и Озерного района. Штаб проводил большую и полезную работу по формированию новых частей, батарей, рот, батальонов для фронта. В той обстановке это было главное.
Потом мы встретились с наркомом снова. Н. Г. Кузнецов решил побывать на крейсере «Максим Горький», находившемся на огневой позиции в торговом порту. Командовал крейсером капитан 1 ранга А. Н. Петров, которого нарком хорошо знал по совместной службе на Черном море. А. Н. Петров просил адмирала только об одном: выделить оружие для личного состава; все, что было, крейсер отдал отправленным на фронт морякам. Это была общая проблема — в оружии нуждались и другие корабли. Во время обороны Таллина винтовки и пулеметы приходилось доставлять самолетами с вновь строящихся кораблей, фортов и батарей, изъяли все до последнего патрона. Нарком обещал помочь, но выполнить обещание было не так просто. Оружие шло в первую очередь для вновь формируемых бригад морской пехоты, отправляемых на фронт.
На другой день мы с Н. Г. Кузнецовым выехали на машине в Ораниенбаум. В районе Петергофа, Мартышкино нам повстречались жители со скарбом, воинские подразделения, направлявшиеся в Ленинград. Мы заговорили с бойцами, бредущими по шоссе: «Кто? Откуда?» Ответ был: «Выходим из окружения». Перебираясь через залив в Кронштадт, мы обратили внимание на усиленное движение буксиров и катеров на его рейдах. Поравнявшись с линейным кораблем «Октябрьская революция», стоявшим на Малом рейде, мы отметили, что он готов к открытию огня своим главным калибром. Я доложил наркому, что и другой линейный корабль, «Марат», находящийся в торговом порту Ленинграда, также готов немедленно открыть огонь по вражеским войскам.
— Да, дело приняло серьезный оборот, — сказал Николай Герасимович, — раз дошло до использования двенадцатидюймовых орудий по пехоте...
Н. Г. Кузнецов приказал собрать командиров соединений, находившихся в Кронштадте. Нарком хотел лично заслушать их сообщения о состоянии соединений после прорыва из Таллина. Были вызваны В. П. Дрозд, Н. П. Египко, А. Е. Орел, М. И. Самохин, М. И. Москаленко, В. И. Иванов, И. Ф. Николаев, командиры штаба и политуправления. Не смог присутствовать на совещании начальник штаба флота, находившийся в то время с группой командиров в Койвисто, где проводил эвакуацию 50-го стрелкового корпуса, отступившего туда под давлением финских войск; нужно было вывезти в Ленинград более двух десятков тысяч бойцов.
Каждый участник совещания, выступая, отмечал, что в ходе боев за Таллин, при прорыве кораблей морем в частях и соединениях сохранялось твердое управление, не допускавшее паники. В исключительно сложной обстановке военные моряки проявили мужество и волю при выполнении поставленной задачи. Вместе с тем мы не закрывали глаза и на промахи и ошибки.
Нарком потребовал от командиров, руководителей политорганов, чтобы личному составу правдиво и глубоко разъяснялась сложная обстановка, складывавшаяся под Ленинградом; военные моряки должны знать, что флот совершил героический прорыв из Таллина для того, чтобы защищать город Ленина. Главнейшая задача флота — в самый короткий срок сконцентрировать все силы, всемерно помочь фронту удержать Ленинград во что бы то ни стало.
Мне запомнилась встреча наркома с комендантом Ижорского укрепленного сектора генералом Г. Т. Григорьевым. Они знали друг друга еще по Дальнему Востоку. Григорий Тимофеевич обстоятельно доложил о том, что его заботило в те недели: состояние оборонительных рубежей на подступах к Красной Горке, созданных флотом задолго до подхода противника к территории Ленинградской области, формирование сухопутных частей из курсантов школы младших специалистов, установка дополнительных батарей на главных направлениях. Было доложено наркому и о том, что превосходящие силы врага наступают в направлении Купля, Копоница, Ильмово, Лучки, в связи с чем создалось угрожающее положение для частей 8-й армии, находящихся в районе Усть-Луги, — они могли быть отрезаны. Чтобы дать возможность нашим войскам отойти, морские пехотинцы семь раз переходили в контратаки в течение одной только ночи. Лишь после приказа командующего армией генерала В. И. Щербакова они отошли на новые позиции. Генерал Г. Т. Григорьев с гордостью рассказывал Н. Г. Кузнецову о мужестве и храбрости морских пехотинцев, артиллеристов.
Нарком понимал и разделял заботы коменданта сектора. Николаю Герасимовичу было приятно, что морские пехотинцы 2-й бригады успешно наступали из Копорья на Подозванье. Он вместе с нами жалел, что по противнику, рвавшемуся к побережью Копорской губы на Березняки, приходится вести огонь из 12-дюймовых орудий Красной Горки и 18-й железнодорожной батареи, но соглашался, что это единственный способ удержать выделенный командующим войсками 8-й армии флоту для обороны участок фронта от Керново до реки Воронка и далее по реке Коваши до Порожки, примерно 50 километров. Он одобрил то, что для оказания помощи войскам 8-й армии было сформировано полтора десятка батальонов морской пехоты, брошенных под Старый Петергоф и к деревням Семиногонт, Мишине.
Нарком побывал на форту Красная Горка. Командовавший им майор Г. В. Коптев повторил все ту же просьбу: снабдить личный состав оружием...
Стремясь ускорить решение вопроса о личном оружии для кораблей, Военный совет обратился непосредственно в Ставку Верховного Главнокомандования с просьбой выделить флоту 10 тысяч винтовок. Через некоторое время на ленинградские аэродромы начало поступать ручное оружие для нас. Об этом узнал А. А. Жданов и... попросил меня отдать винтовки во временное пользование вновь формирующимся частям, обещая при первой возможности вернуть такое же количество. Пришлось согласиться. Ничего нам не вернули, но мы не были в претензии: когда обстановка под Ленинградом изменилась к лучшему, винтовки стали не так уж и нужны...
Нарком по возвращении из Ленинграда доложил Ставке о состоянии флота. И. В. Сталин сказал, что он считает положение под Ленинградом тяжелым, и даже предположил, что город, возможно, придется оставить, однако подчеркнул, что ни один боевой корабль не должен попасть в руки противника.
Вскоре меня пригласил к себе А. А. Жданов. В Смольном мне вручили телеграмму, 1 подписанную Сталиным, Шапошниковым и Кузнецовым. Это был приказ подготовить все необходимое, чтобы в случае прорыва противником обороны Ленинграда уничтожить боевые и транспортные корабли, оборонные объекты флота, ценности, запасы оружия, боеприпасов и т. д. Я прочитал это страшное решение несколько раз и не поверил своим глазам. А. А. Жданов спросил, все ли мне ясно. Я ответил, что все, хотя выразил недоумение неужели обстановка под Ленинградом требует проведения такого мероприятия? Жданов сказал, что положение на фронте очень серьезное, но не безнадежное, а этот приказ нужно выполнять только в крайнем случае. Позднее я узнал, что 15 сентября Военный совет фронта утвердил план мероприятий по выводу из строя важнейших промышленных и оборонных объектов, город готовился к уличным боям.
Приказ есть приказ; нужно было правильно разъяснить его ближайшим помощникам, тем людям на флоте, которые будут осуществлять предусмотренные им мероприятия, не допустить появления панических настроений. 11 сентября мы вместе с членами Военного совета Смирновым и Вербицким выехали из Ленинграда в Кронштадт; вызвали начальника штаба флота контр-адмирала Ю. А. Пантелеева, начальника тыла генерала М. И. Москаленко и начальника отдела штаба флота капитана 1 ранга Г. Е. Пилиповского. Предупредив, что разговор будет особой важности, о нем никто не должен знать, кроме присутствующих, я информировал их об обстановке на фронте: противник продолжает наступать, пытаясь ворваться в город, не исключена возможность уличных боев. Ленинград будет защищаться до последнего солдата. На крупнейших предприятиях созданы специальные комиссии по уничтожению оборонных объектов на случай непосредственной угрозы захвата города. Будут заминированы мосты, наиболее крупные здания. От флота Ставка требует, чтобы ни один корабль, ни один склад с имуществом, ни одна пушка ни в Ленинграде, ни в Кронштадте не достались врагу, все должно быть уничтожено. Необходимо составить совершенно секретный план минирования кораблей, батарей, складов, других объектов. Боеприпасы для взрыва заложить в погребе кораблей и батарей, выделить специальные подрывные команды. Первичные запалы передать на хранение ответственным командирам, выданы они могут быть только после получения приказа Военного совета. К уничтожению кораблей всех объектов приступать только в крайнем случае по приказанию или по обстановке, когда станет ясно, что иного выхода нет. Все разработанные документы на этот счет в единственном экземпляре хранить в штабе флота, командиры соединений должны знать только то, что их непосредственно касается.
В соответствии с решением Ставки небольшая группа операторов штаба флота подготовила директиву командирам соединений, которым предлагалось разработать конкретный план уничтожения кораблей и объектов с указанием ответственных исполнителей и дублеров. В погреба и помещения кораблей были заложены бомбы и мины; личный состав знал об этом, но на его настроении, боевом духе это не отразилось. Люди думали о другом — о том, как отстоять город на Неве. Мы твердо верили, что уничтожать флот не придется.
Придя из Таллина в Кронштадт, боевые корабли, которые могли обойтись без большого ремонта, немедленно включились в сражение у стен Ленинграда. Крейсер «Киров» повел вместе с линейным кораблем «Октябрьская революция», северными и литерными фортами Кронштадта артиллерийский огонь по вражеским войскам, наступавшим по северному берегу Невской губы в районах Олилла, Александровка и Белоостров, Куоккала. Флотская артиллерия сдерживала дальнейшее наступление противника и вдоль южного берега Невской губы. По рубежам, занятым противником в районах Кипень, Красный Бор, Федоровка, с большой интенсивностью вели огонь корабли отряда, занявшие позиции на Неве.
Корабли этого отряда, линкор «Марат», крейсер «Максим Горький» оказывали поддержку и ведшим упорные бои на мгинском направлении дивизии НКВД полковника С. И. Донского и горнострелковой бригаде. Катера несли сторожевую службу на Неве, не давая врагу форсировать ее и соединиться с войсками финской армии, подошедшими к Новому Белоострову, а также выйти к южному берегу Ладожского озера. Дивизию С. И. Донского, кроме того, поддерживали канонерская лодка «Селемджа» и два бронекатера под командованием капитан-лейтенанта В. С. Сиротинского из состава Ладожской военной флотилии. Корабли флотилии обстреливали боевые порядки противника в районе Мги, Цниры, Горы, Ивановского, Пухолово, Погорелушки, Сологубово, высоты 266, громили вражеские батареи.
Находясь в Кронштадте, я получал подробные донесения об отходе наших войск на Карельском перешейке и видел, как трудно им приходится, поэтому, не ожидая просьб общевойсковых командиров, приказал максимально использовать артиллерию фортов Кронштадта и кораблей для нанесения ударов по врагу.
В течение первой половины сентября форты Кронштадта, особенно литерные «П» и «О», линейный корабль «Октябрьская революция», крейсеры «Киров» и «Максим Горький», канлодки «Москва» и «Амгунь» вели интенсивный огонь из орудий по узлам дорог, переправам, скоплениям живой силы противника в Терийоках и Куоккале, били по его огневым точкам, облегчая нашим войскам закрепление на основном оборонительном рубеже. На направлении Новый Белоостров противнику удалось прорвать этот рубеж. Врага отделяли от Невы считанные километры. Снимая опасность, артиллерия кораблей и фортов Кронштадта била в эти дни с максимальным напряжением.
По войскам врага открыли огонь новые, еще не закончившие испытаний эскадренные миноносцы «Стройный» и «Строгий» под командованием капитана 1 ранга В. С. Черокова, предусмотрительно поставленные в начале августа по правому берегу Невы, чуть ниже Ивановских порогов, и морской научно-испытательный артиллерийский полигон под руководством генерал-лейтенанта И. С. Мушнова. Использованием морской артиллерии лично руководил командующий фронтом. Случалось, в течение дня она тридцать раз открывала огонь из орудий всех калибров по военным объектам, где скапливались силы противника. Столь же интенсивно вела артиллерия огонь, не давая противнику возможности форсировать Неву. Вскоре сюда были подтянуты канонерские лодки «Зея», «Сестрорецк», «Ока», «Красное Знамя», «Вирсайтис», «Разведчик», четыре бронекатера, четыре тральщика, вновь созданная плавучая батарея 45-миллиметрового калибра и другие силы.
Командир «Стройного» Алексей Никитович Гордеев позже мне докладывал, что за месяц пребывания на огневой позиции корабль открывал огонь 262 раза. Десятки благодарностей получили они от командования сухопутными, войсками, а 1 октября получили благодарность от А. А. Жданова и Г. К. Жукова.
Флотская артиллерия оказывала поддержку и войскам, удерживающим рубежи в непосредственной близости от Ленинграда. Я имею в виду Красногвардейский укрепленный район, где теперь держала оборону 42-я армия под командованием генерал-лейтенанта Р. С. Иванова (с 16 сентября 1941 года командующий генерал-майор И. И. Федюнинский). Состав ее был невелик: она объединяла части укрепленного района, 291-ю стрелковую дивизию, 2-ю и 3-ю дивизии народного ополчения, поэтому в помощь именно этой армии направлялся максимум сил артиллерии, а также авиации флота. Постоянно приходилось помогать и 55-й армии (командующий генерал-майор И. Г. Лазарев), в которую входили 168, 70, 90 и 237-я стрелковые дивизии и 4-я дивизия народного ополчения. Войска этих двух армий поддерживали в общей сложности свыше 400 орудий флота. В период вражеского сентябрьского штурма Ленинграда только береговая и железнодорожная артиллерия насчитывала в своем составе 170 орудий.
С первых дней сентября флотская артиллерия со все возрастающей интенсивностью стала наносить массированные удары и по войскам врага, наступающим с юго-западного гатчинского направления. Хочу привести некоторые мои записи, относящиеся к первым дням сентября. Они дают представление о том, с каким напряжением действовали корабельная артиллерия и морская пехота в эти дни.
«2 сентября. 2-я бригада морской пехоты ведет бой за станцию Копорье... 12-я и 18-я железнодорожные батареи ведут огонь по станции Копорье и Заболотье... Канонерская лодка «Лахта» поддерживает войска генерала Цветаева на Ладоге. «Вира», «Конструктор», три тральщика перевозят батальон 4-й бригады морской пехоты с Валаама. «Нора» и «Олекма» поддерживают войска 19-го стрелкового корпуса, отступившего к побережью озера. «Селемджа» и бронекатера поддерживают войска группы Донского под Шлиссельбургом. «Строгий», «Стройный», полигон, 19-я батарея ведут напряженный огонь по Ульяновке, Покровскому, Ивановским порогам.
4 сентября. «Лахта» продолжает поддерживать войска генерала Цветаева, «Селемджа» — войска 19-го стрелкового корпуса, бронекатера — группы войск Донского. Комендант гарнизона Сарема сообщает, что наши части с боем оставили Виртсу. Донесение с Осмуссара: 3. 09. Противник на 20 моторных катерах из района Шпитхамн сделал попытку высадиться и занять остров. Огнем батарей уничтожено два катера, повреждено два. Крейсер «Максим Горький», полигон, эсминцы «Строгий» и «Стройный» ведут огонь по Ульяновке, Рождественно. Форты «П» и «О», канлодка «Амгунь» ведут огонь по противнику, наступающему по северному побережью. На ораниенбаумском плацдарме противник вышел на рубеж Керново, Бол. Копорки, Юрьево, Заболотье...
7 сентября. Бронепоезд № 301 и батареи Ижорского укрепленного района ведут огонь по Готобужи (южный берег), слободе Упорной. 5-я бригада морской пехоты, поддержанная 10-м железнодорожным батальоном, пулеметной ротой 21-го артдивизиона и стрелковой ротой, заняла оборону по реке Воронка от побережья Финского залива до Готобужи, Устье, 2-я бригада морской пехоты — на рубеже Коваши... Крейсер «Киров», северные форты ведут огонь по войскам врага на северном берегу. «Октябрьская революция» ведет огонь по южному берегу в районах Верхняя Рудица, Заостровье, Дятлицы...»
Активному использованию артиллерии способствовала реорганизация управления. После того как основные силы флота с боем прорвались из Таллина в Кронштадт, командующий морской обороной Ленинграда и начальник морской артиллерии были подчинены командующему флотом. Корабли, пришедшие в Кронштадт, были включены в состав кораблей огневой поддержки. Артиллерию Кронштадтского и Ижорского секторов подчинили коменданту Ижорского укрепленного района. Корабельная и полигонная артиллерия сосредоточивалась в руках начальника артиллерии, подчиняющегося командующему флотом.
Попутно следует сказать, что реорганизация коснулась также управления Кронштадтской базой и корабельными силами. Кронштадтская база была переформирована в Главную, возглавлял ее теперь командующий флотом. Расформировали объединения минной обороны, охраны водного района Кронштадтской крепости и на их основе создали соединение охраны водного района флота, командиром которого назначили капитана 1 ранга Б. П. Птохова, военкомом — полкового комиссара Г. В. Радуна, а несколько позже — капитана 2 ранга И. Г. Святова и полкового комиссара П. И. Ильина. На это соединение возлагались задачи использования минного оружия, организация дозоров в Финском заливе, борьба с минами и подводными лодками противника, а также конвоирование кораблей и судов. Оно включало в себя отряд надводных заградителей (пять минных и три сетевых заградителя), отряд траления в составе пяти дивизионов базовых тральщиков (44) и четырех дивизионов катерных тральщиков, истребительный отряд в составе четырех дивизионов морских охотников (51), дивизион разъездных катеров и дивизион сторожевых кораблей (13). Соединение подчинялось непосредственно командующему флотом. Расформировали также отряд легких сил, корабли передали в состав эскадры, командующим которой был контр-адмирал В. П. Дрозд, военкомом — бригадный комиссар Ф. Г. Масалов.
Принимались меры по укреплению позиций на Ладоге. Предполагая, что противник попытается наступать на Шлиссельбург, командующий Ладожской военной флотилией развернул на подходах к нему батальон 4-й бригады морской пехоты. Моряки и бойцы дивизии НКВД при поддержке огня канонерской лодки «Селемджа» отражали наступление врага. Они опирались на Невскую укрепленную позицию, создававшуюся в середине августа для обороны водного пути, уничтожения переправ противника и артиллерийской поддержки сухопутных войск между Ленинградом и Ладожским озером.
В оборудовании позиции принял участие и флот. На правом берегу Невы были установлены 120-миллиметровые скорострельные орудия. Их сняли с линейных кораблей, так как резерва у нас к этому времени уже не было, вся артиллерийская техника находилась в действии. Место для установки орудий выбирала комиссия фронта с участием контр-адмирала И. И. Грена, котлованы готовили выделенные по нашей просьбе инженерные части.
Всего на правом берегу Невы было установлено 18 таких орудий и два 180-миллиметрового калибра. Вся эта артиллерия носила название Невской укрепленной морской позиции, командовал ею майор М. М. Барановский, подчиненный командующему Невской оперативной группой войск. Несколько позже здесь был сформирован сектор береговой обороны под командованием полковника И. А. Кустова в составе двух дивизионов: 301-го майора Г. Г. Кудрявцева и 302-го полковника М. И. Туроверова. Их боевой состав был пополнен батареями 130-миллиметрового калибра.
Фашисты всеми средствами старались вывести из строя нашу артиллерию. Особенно доставалось центральной 180-миллиметровой батарее (командир капитан А. Г. Бондарев, позже — старший лейтенант К. К. Башмаков). За четыре месяца немцы выпустили по ней 7280 снарядов и мин. А за два года обороны Ленинграда по ней было выпущено около 18 тысяч снарядов и мин. Обстреливали ее и из крупнокалиберных пулеметов — батарею от противника отделяло всего 800 метров! Были попадания в броневые щиты орудий, в приборы, снаряды залетали на орудийные дворики, были жертвы, но батарея всю блокаду не прекращала вести огонь по врагу.
Утром 6 сентября около трехсот фашистских бомбардировщиков на узком участке фронта произвели налет на наши войска, оборонявшие подступы к Шлиссельбургу. В последующие два дня фашистам удалось, сосредоточив здесь превосходящие силы, выйти на южный берег Ладожского озера и захватить Шлиссельбург. Они пытались с ходу форсировать Неву, выйти на ее правый берег, однако наши войска не позволили им сделать этого.
Большую помощь войскам оказал гарнизон острова Ореховый, знаменитого Орешка, расположенного при выходе Невы из Ладожского озера. Сотни лет стоит посреди Невы, отделенный двухсотметровой протокой от Шлиссельбурга, этот Древний бастион России. Петр I недаром называл крепость «ключом города». Мимо этого острова шел старый путь из варяг в греки. Ощетинившись, стояла крепость в сентябре 1941 года. И на этот раз Орешек оказался не по зубам врагу. Среди героических защитников крепости почетное место принадлежит морякам-артиллеристам, которыми командовали коммунисты капитан П. Н. Кочаненков и политрук А. Г. Морозов, снайперам артиллерийского огня П. Г. Сивачеву, Н. Н. Конюшкину, В. Шелепеню, К. Н. Шкляру, В. Орлову и другим.
С захватом фашистами Шлиссельбурга было перерезано железнодорожное и речное сообщение Ленинграда со страной. Ленинград мог теперь поддерживать связь с тылом, получать продовольствие, снаряжение, боеприпасы только через Ладожское озеро. Но, для того чтобы новая коммуникация начала работать на полную мощность, нужно было многое сделать. А пока подвоз грузов для города резко сократился, хотя нужда в них была сейчас больше, чем когда бы то ни было.
Особенно нужны были Ленинграду, фронту значительные людские пополнения для отражения натиска немецко-фашистских дивизий. Эти пополнения, нередко посылаемые на решающие направления, часто давал Балтийский флот. Сроки их формирования были настолько сжатыми, что командиры изучали своих подчиненных во время переброски на фронт.
Не успели боевые корабли и транспорты войти в гавань Кронштадта, как поступило приказание срочно переформировать и пополнить 1-ю бригаду морской пехоты. Тут же ее перебросили на баржах в Ленинград и направили в район Красного Села, выдав в пути оружие и боеприпасы. Бригада с ходу вступила в бой. Трое суток дрались морские пехотинцы под Красным Селом, отстаивая каждую пядь земли. Артиллерия «Марата», «Максима Горького», «Петропавловска» интенсивно поддерживала героев. В разгар сражения на этот участок фронта прибыл командующий войсками Ленфронта маршал К. Е. Ворошилов, воодушевляя своим присутствием бойцов. В боях погибло около 70 процентов рядового и 80 процентов командного состава, но враг не продвинулся ни на шаг. Остатки бригады были выведены на переформирование.
Кроме этой бригады, эвакуированной из Таллина, флот сформировал еще семь бригад морской пехоты — 2, 3, 4, 5, 6, 7, 260-ю. Личный состав некоторых кораблей почти полностью уходил в морскую пехоту, на корабле оставалось лишь несколько краснофлотцев, трюмных для того, чтобы поддерживать его на плаву.
Вспоминаю одно из донесений тех дней в Военный совет флота. В отряде моряков, сражавшемся под Петергофом, находилась молодая украинка Марта Бонжус, только что прибывшая на флот из киевского военкомата. Во время боя в ее роте был убит пулеметчик, Марта заменила его и метким огнем заставила противника остановиться. Атака гитлеровцев захлебнулась. В бою Марту контузило, ее отправили в госпиталь. Вылечившись, она вернулась в строй и до конца войны находилась в частях морской пехоты. Марта не раз спасала жизнь бойцам и офицерам, ее неоднократно награждали орденами и медалями.
Я уже упомянул, что начальник штаба флота контр-адмирал Ю. А. Пантелеев занимался эвакуацией войск 50-го стрелкового корпуса 23-й армии. Так решил Военный совет флота, учитывая важность этого задания командования фронта. Уже в день прибытия в Койвисто Пантелеев погрузил и отправил в Ленинград части 43-й дивизии, затем были вывезены части 115-й и 123-й стрелковых дивизий. Более 27 тысяч человек, 188 орудий, 950 автомашин, 2000 лошадей были переброшены в Ленинград. Люди вскоре были перевооружены и отправлены на фронт.
Прикрытие и перевозка отступающих войск стоили нам огромного напряжения сил.
Погибли от огня противника два бронекатера, баржа с материальной частью 32-го артдивизиона, два железнодорожных артиллерийских транспортера, торпедный катер и транспорт «Мееро».
После эвакуации войск части Выборгского укрепленного сектора и сводного полка морской пехоты, общей численностью более 2 тысяч человек, перебрались на Бьерке, чтобы оборонять острова Бьеркского архипелага. Они приступили к созданию противодесантной обороны островов, рассеивали скопления пехоты врага, уничтожали его катера и шлюпки. Позднее моряки были переброшены на континент с целью усиления наших частей, оборонявших ораниенбаумский плацдарм.
Особое внимание мы по-прежнему уделяли ораниенбаумскому плацдарму; выше я объяснял, чем это было вызвано, потеря плацдарма имела бы для нас чрезвычайные последствия. Для его защиты использовались оба линейных корабля с их мощной 305-миллиметровой артиллерией, крейсеры, эскадренные миноносцы и канонерские лодки, форты Красная Горка, Серая Лошадь, крупные железнодорожные батареи Кронштадта. С воздуха плацдарм прикрывали зенитчики 2-го артиллерийского зенитного полка майора Н. И. Полунина и 6-го зенитного артиллерийского полка майора Д. З. Осипчука. Впрочем, зенитчики не только отбивали атаки вражеских самолетов, вместе с морскими пехотинцами и бойцами 8-й армии они вели тяжелые оборонительные бои с танками и пехотой врага. За помощь и поддержку наземных войск общевойсковое командование не однажды выносило им благодарность.
Исключительную стойкость и мужество проявили при обороне плацдарма артиллеристы флотских бронепоездов «Балтиец» и «За Родину». Героически дрался отдельный латышский батальон, который ранее рука об руку с морскими пехотинцами защищал Таллин, вместе с ними на кораблях был переброшен на израненную ленинградскую землю. После осенних боев его переформировали и передали в латышскую стрелковую дивизию.
Глубина ораниенбаумского плацдарма от морского побережья до переднего края не превышала 30 — 35 километров. Для командования фашистских войск было заманчиво совершить многообещающий, хотя и рискованный, бросок к морю с целью захвата побережья. И все же оно не решилось на этот шаг — останавливал страх перед губительным огнем корабельной и береговой артиллерии.
К концу первой декады сентября войска Ленинградского фронта занимали следующее положение. 8-я армия под командованием генерал-майора В. И. Щербакова вела оборонительные бои в северной части Копорского плато, отбивая при исключительно мощной поддержке сил флота атаки противника. Особенно эффективно поддерживали ее войска 12-дюймовые батареи Красной Горки.
42-я армия (командующий генерал-лейтенант Ф. С. Иванов) сдерживала врага от Финского залива до Пустошки. 55-я армия генерал-майора И. Г. Лазарева оборонялась на участке от Пустошки до Невы. Боевые действия войск этой армии активно поддерживала артиллерия Ленинградской морской обороны, усиленная И, 12, 18, 19-й железнодорожными батареями, переданными из Ижорского сектора.
23-я армия генерал-лейтенанта М. Н. Герасимова, а с 9 сентября генерал-лейтенанта А. И. Черепанова оборонялась на Карельском перешейке. Боевые действия этой армии поддерживались артиллерией кораблей, фортов Кронштадта и Ижорского УРа.
Перед фронтом наших армий, к этому времени сильно ослабленных, противник сосредоточил около двадцати дивизий. Перегруппировка его сил была завершена к 9 сентября. На Красногвардейский укрепленный район должны были наступать одиннадцать пехотных и танковых дивизий. Против центра войск 55-й армии сосредоточивалась группировка в составе трех пехотных дивизий. Основной удар противник готовился нанести западнее Красногвардейска на Красное Село, Урицк, Ленинград. Вспомогательный — из района южнее Колпино вдоль Московского шоссе также на Ленинград.
Противник располагал численным превосходством в живой силе и технике. В числе его дивизий были две танковые, в то время как в составе наших войск не было ни одной. Вражеская авиация превосходила нашу как по численности, так и по отдельным тактическим данным самолетов. В составе флота к этому времени оставалось всего 211 самолетов: 102 истребителя, 46 бомбардировщиков, 12 штурмовиков и 51 морской разведчик.
9 сентября после сильной артиллерийской и авиационной подготовки мощная группировка немецких войск начала наступление в направлении Красного Села. Оборону здесь держала 3-я гвардейская дивизия народного ополчения, входившая в состав 42-й армии. К исходу дня противнику удалось вклиниться в нашу оборону. В бой были брошены 5-я и 6-я стрелковые дивизии народного ополчения, 1-я бригада морской пехоты полковника Т. М. Парафило. Однако натиск врага был так силен, что 12 сентября пришлось оставить Красное Село и Большое Виттолово.
Пулковские высоты, как и в годы гражданской войны, оказались неприступными для врага.
На участке войск 55-й армии противник также пытался прорвать нашу оборону, но потерпел неудачу. Он бросал в бой все новые и новые резервы, стремясь любой ценой ворваться в Ленинград, который был виден ему невооруженным глазом.
11 сентября в командование Ленинградским фронтом вступил генерал армии Г. К. Жуков.
Уместно привести здесь небольшой отрывок из книги маршала Г. К. Жукова, который хорошо передает напряжение тех дней: «Всю ночь с 10 на 11 сентября мы провели с А. А. Ждановым и А. А. Кузнецовым , адмиралом флота И. С. Исаковым, начальником штаба, командующими и начальниками родов войск и служб фронта, обсуждая дополнительные меры по мобилизации сил и средств на оборону Ленинграда. Главная опасность грозила со стороны Урицка, который был частично уже захвачен немцами. Не меньшая опасность нависла и в районе Пулковских высот. В результате коллективного обсуждения обстановки было решено:
— немедленно снять с ПВО города часть зенитных орудий и поставить их на прямую наводку для усиления противотанковой обороны на самые опасные участки обороны Ленинграда;
— огонь всей корабельной артиллерии сосредоточить для поддержания войск 42-й армии на участке Урицк, Пулковские высоты...
— приступить к формированию 5 — 6 отдельных стрелковых бригад за счет моряков Краснознаменного Балтийского флота, военно-учебных заведений Ленинграда и НКВД со сроком готовности 6 — 8 дней» [Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1970, с. 329].
Были предусмотрены и осуществлены также другие меры, но, поскольку они не касались флота, я не стану о них говорить и остановлюсь на действиях флотской артиллерии в те тревожные дни.
Артиллерия флота была готова к тому, чтобы выполнить особо серьезные задачи по отражению вражеского наступления. Централизованное командование, осуществляемое контр-адмиралом И. И. Греном, помогало сосредоточивать на опасных направлениях максимальное количество стволов. К сентябрю артиллерия флота имела около 400 стволов от 406 до 100 миллиметров.
И. И. Грен прилагал в этот период усилия и к формированию батарей на базе артиллерии недостроенных кораблей.
Из Кронштадта в Ленинград пришли и, став на огневые позиции, немедленно включились в общую систему огня эскадренные миноносцы «Сметливый», «Стойкий», «Свирепый». На петергофском рейде и в открытой части Морского канала стояли на позициях линейный корабль «Октябрьская революция», эскадренный миноносец «Стерегущий», канонерские лодки «Амгунь», «Москва», «Волга», «Кама», ведущие огонь по врагу во всю мощь своих орудий. Позиции в Ораниенбауме занимали лидер «Ленинград», миноносцы «Славный» и «Грозящий». Из Минной гавани вел огонь крейсер «Киров». На полной скорострельности своих орудий они били по врагу, наступавшему на участке 42-й армии.
Корабли, форты Кронштадта, береговые и железнодорожные батареи, сооруженные руками рабочих заводов «Большевик», Металлического, Балтийского, им. Жданова и других, вместе с мощной наземной артиллерией фронта создали огневую стену на юго-западных и южных окраинах города, которую враг так и не смог преодолеть.
Показателем высокоактивного использования флотской артиллерии в сентябрьских боях может служить расход боезапаса. Только за один месяц на флоте было израсходовано 25 392 снаряда, из них тяжелых — 406 и 180-миллиметровых — 5828, или 23 процента.
Из ленинградцев формировались дивизии, которые должны были укрепить линии обороны. Сотни тысяч рабочих и служащих, инженеры, ученые, представители творческой интеллигенции записывались в народное ополчение и уходили на фронт. В трехмиллионном городе не было, наверное, ни одного трудоспособного мужчины или женщины, которые не принимали бы участия в работах, предназначенных усилить оборону города. Заводы и фабрики, самые различные предприятия, совершенно не имевшие ранее отношения к производству оборонной продукции, теперь работали для фронта.
На фронт уходили батальоны, сформированные из краснофлотцев, старшин, командиров с подводных лодок, плавучих и береговых баз, крейсеров и линейных кораблей. В бригады и отряды морской пехоты ушло около 90 тысяч балтийцев, без малого столько же сражалось на кораблях, в авиации, береговой и железнодорожной артиллерии флота. Отстоять город значило сохранить флот. На имя командиров кораблей и частей от краснофлотцев и старшин, от командного состава шли рапорты и письма с просьбами отправить на фронт.
Встретиться с врагом лицом к лицу, не щадя жизни драться за Ленинград, умереть, если понадобится, но не сдать город — это было желание не единиц, это было всеобщее настроение балтийцев. Оно с полной силой отразилось в священной исторической клятве, которая была принята старшинами, краснофлотцами, командным и политическим составом всех кораблей и частей флота в сентябре 1941 года. Военные моряки присягали в ней городу Ленина, трудящимся Ленинграда:
«Дорогие товарищи лениградцы!
В грозный и решающий час, когда взбесившийся ненавистный враг подошел к воротам города Ленинграда, мы, моряки Краснознаменной Балтики — краснофлотцы, командиры, и политработники всем сердцем, всеми помыслами с вами, героические граждане героического города.
Кровными и неразрывными узами связана с городом Ленина вся история Краснознаменного Балтийского флота.
Вместе с вами, товарищи, шли на Штурм Зимнего балтийцы, вместе с вами под руководством партии балтийские отряды громили отборные белогвардейские полки генерала Юденича, вместе с вами строили большой флот СССР. На стапелях ленинградских верфей выросли новые корабли — гордость нашей страны. Здесь, в Ленинграде, ковались до конца преданные Советской власти и нашей большевистской партии кадры Военно-Морского Флота. Ленинград давал и дает Балтике лучших своих сынов.
Связь граждан великого города и балтийских моряков сцементирована кровью, пролитой в совместной борьбе под руководством Ленина в тяжелые годы посягательства врага на нашу святыню, цитадель пролетарской революции, — город Ленина.
И теперь фашистские бандиты хотят любой ценой захватить Ленинград. Они хотят залить кровью наших людей широкие площади к проспекты города, надругаться над нашими сестрами, женами, матерями, предать огню и мечу все то, что потом и кровью в жестоких боях завоевано трудящимися героического Ленинграда.
Не будет этого! Каких бы сил это ни стоило, какие бы жертвы ни пришлось принести — Ленинград впредь будет только советским!»
Моряки поклялись удесятерить усилия, обрушив на коричневую гадину всесокрушающий артиллерийский шквал наших кораблей, всю огненную мощь береговых батарей, всю силу наших сухопутных частей.
14 сентября эта клятва, подписанная членами Военного совета флота, была опубликована в газете «Ленинградская правда», о ней узнали те, кому она давалась, — трудящиеся Ленинграда.
Душой обороны Ленинграда была партийная организация. Она сплачивала трудящихся города, воинов фронта, военных моряков Балтийского флота на отпор врагу, вселяла веру в то, что немецко-фашистские захватчики будут разгромлены.
Напряженно работали в эти дни политуправление флота, политорганы соединений, политработники кораблей и частей. Для усиления политических органов флота горком и райкомы посылали своих работников.
Широкий размах в воспитательной работе приобрела популяризация наиболее ярких героических подвигов, совершенных на фронтах Великой Отечественной войны и в тылу врага; флотские политработники добивались, чтобы каждый военный моряк знал о проявлениях героизма среди краснофлотцев и командиров Балтики. Активно использовались формы массовой агитации. Большое воспитательное значение имели приезды на корабли и в части флота делегаций с фабрик и заводов, совместные собрания военных моряков и рабочих, вручение знамен кораблям и частям от коллективов предприятий. Важную роль играла переписка экипажей кораблей, команд частей и батарей с коллективами тыловых предприятий...
15 сентября на участие 42-й армии вновь перешли в наступление четыре дивизии противника, поддерживаемые авиацией. Ценою больших потерь им удалось потеснить наши 10-ю и 11-ю стрелковые дивизии на рубеж окраины поселка Володарского — южной окраины Урицка.
Для усиления обороняющихся войск из военных моряков была сформирована 6-я бригада морской пехоты под командованием полковника Ф. Е. Петрова (военком батальонный комиссар П. Я. Ксенз) численностью более 8000 человек. Чтобы вооружить бригаду, пришлось снять пулеметы с кораблей «Марти», «Онега» и катеров, находящихся в ремонте. Спустя считанные дни бригада выступила на фронт, имея задание во взаимодействии с 6-й дивизией народного ополчения оборонять полосу железной дороги, совхоз «Южный массив», Фарфорово, Волкове, Смоленское. На этом рубеже дрались морские пехотинцы 1-й бригады и бойцы 21-й стрелковой дивизии НКВД.
Совместными усилиями моряки, ополченцы, пехотинцы отбивали упорные атаки врага, наступавшего через поселок Володарский к Сосновую поляну к Финскому заливу. Здесь находился последний рубеж обороны, далее шел непосредственно город, и его защитники стояли насмерть. В это время в командование войсками армии вступил генерал И. И. Федюнинский, с именем которого связано немало славных страниц обороны Ленинграда.
Для того чтобы ослабить натиск врага на Ленинград, командующий фронтом генерал Г. К. Жуков решил нанести фланговые контрудары силами 8-й и 54-й армий. Войска 54-й армии должны были предпринять наступление на Мгу и Шлиссельбург со стороны Волхова. Командующему 8-й армии было приказано оставить на участке Керново, Терентьево прикрытие из частей армии, бригады морской пехоты отвести на ковашинскую позицию, а 191-ю и 281-ю стрелковые дивизии и 2-ю дивизию народного ополчения сосредоточить на левом фланге и нанести удар по врагу в направлении Володарского и Красного Села. Из состава же 8-й армии по приказу командующего две стрелковые дивизии (125-я и 268-я) выводились в резерв фронта. Их в кратчайший срок предстояло перевезти вместе с 47-м полком корпусной артиллерии в Ленинград.
В связи с этими решениями командующего фронтом плотность войск 8-й армии на ораниенбаумском плацдарме становилась меньше, и это тревожило Военный совет флота. Ведь от удержания плацдарма зависела безопасность движения кораблей между Ленинградом и Кронштадтом. Но, как бы то ни было, мы активно включились в решение поставленных командующим фронтом задач. 16 — 18 сентября флот перевез из Ораниенбаума в Ленинград 125-ю и 268-ю стрелковые дивизии, а 19 — 29 сентября — 47-й полк корпусной артиллерии, а также строительные батальоны как резерв фронта; все части перебрасывались вместе с боевой техникой, автомобильным и конным транспортом. Для перевозок было выделено свыше семидесяти кораблей и транспортов. С воздуха их непрерывно прикрывали полтора десятка истребителей 61-й авиабригады флота. Отход войск обеспечивала тяжелая артиллерия Красной Горки, противовоздушную оборону осуществляли части 2-го зенитного полка ПВО флота, которые отбили все атаки противника. За короткий срок из Ораниенбаума в Ленинград было перевезено около 16 тысяч человек, 180 крупных минометов, 270 тонн боезапаса, кроме того, эвакуировано 17 тысяч раненых; потерь у нас не было.
Утром 16 сентября противник возобновил наступление в полосе войск 42-й армии. Особенно ожесточенными были бои в Володарском, Урицке и перед Пулковскими высотами. Артиллерия флота с максимальной скорострельностью, не жалея боеприпасов, била по местам сосредоточения живой силы и техники, командным и наблюдательным пунктам, по глубоким резервам врага. Некоторые населенные пункты переходили из рук в руки по нескольку раз. Противнику удалось захватить Урицк, он вплотную подошел к Ленинграду на приморском направлении, выйдя к побережью Невской губы между Стрельной и Урицком. Войска 8-й армии и части флота на ораниенбаумском плацдарме оказались отрезанными с суши.
17 сентября бои велись с еще большим напряжением. В этот день шесть вражеских дивизий — 254, 291, 1, 58-я пехотные, 36-я моторизованная и 1 -я танковая — при поддержке авиации предприняли попытку прорваться к Ленинграду с юга.
Изготовившись к нанесению контрудара, войска 8-й армии перешли 19 сентября в наступление в направлении Красного Села. Однако враг силами четырех дивизий остановил наши войска и сам начал наступать, пытаясь ликвидировать приморский плацдарм. Войска 8-й армии отступили к окраине Старого Петергофа. Тем не менее наше наступление сыграло свою роль: продвижение войск врага на ленинградском направлении приостановилось. На участке 42-й армии наши части закрепились на рубеже Лигово, Нижнее Коврово, Пулково.
Все эти дни во исполнение приказа командующего фронтом с максимальной нагрузкой использовалась артиллерия флота. Крейсер «Максим Горький» (командир капитан 1 ранга А. Н. Петров), например, выпускал каждый день от 85 до 285 снарядов 180-миллиметрового калибра по батареям и пехоте врага. Это были необычные для корабельной артиллерии стрельбы. Орудия стреляли, по сути дела, прямой наводкой. Артиллеристы видели в свои прицелы танки, автомашины. И снаряд за снарядом взрывались в боевых порядках гитлеровцев.
Крейсер тоже подвергся обстрелу. 16 сентября в него попал один снаряд, на другой день — четыре: два снаряда пробили верхнюю палубу и надводный борт, третий угодил в трубу, четвертый в надстройки. Возникшие пожары были быстро ликвидированы.
Больше досталось «Марату», который вел огонь по батареям, моточастям и живой силе противника, выпуская в день по 150, 200 снарядов 305-миллиметрового калибра. Огнем своих 12-дюймовых орудий линкор неоднократно накрывал колонны врага, двигавшиеся по Приморскому шоссе. Пожалуй, ни один корабль не наносил фашистам такого урона. Противник решил расправиться с грозным линкором. 14 сентября в «Марат» попало два снаряда — в трубу и в люк жилой палубы. Потери и повреждения были незначительные. 15 сентября три снаряда попали в 12-й и 14-й казематы. 16 сентября в результате двух попаданий из строя вышла батарея носовых автоматов, начал гореть боезапас. Лишь благодаря мужеству личного состава взрыва не последовало. Одновременно налетело 23 вражеских самолета, три сброшенные ими бомбы по 250 килограммов весом, упав на корабль, разрушили большую кают-компанию, салон командира, были затоплены кормовые коридоры гребных валов правого борта, кормовые дизеля, румпельное отделение, правый холодильник. За день в корабль попало 24 снаряда и три авиабомбы. «Марат» вынужден был сняться с якоря и уйти из торгового порта по Морскому каналу в Кронштадт.
На смену «Марату», который пришлось поставить к причалам на ремонт, из Кронштадта вышел линейный корабль «Октябрьская революция» под командованием контр-адмирала М. З. Москаленко. «Вступили в полосу жестоких боев, — говорится об этих днях в истории линкора «Октябрьская революция», — стреляем каждый день». С 5 сентября по 22 октября 1941 года корабль провел более 100 стрельб. Артиллеристы уничтожали фашистские батареи, вели огонь по живой силе и технике. Противник прилагал все усилия, чтобы уничтожить корабль с воздуха, но зенитчики отбивали его атаки.
Крейсер «Петропавловск» (командир капитан 2 ранга А. Г. Ванифатьев, артиллеристы В. А. Сычев, В. С. Елагин), ведя огонь с открытой позиции у Угольной пристани, нанес большой урон танковым и моторизованным колоннам противника. Только за 15 — 18 сентября он израсходовал 676 снарядов 203-миллиметрового калибра. Последние стрельбы велись с дистанции 4 километра. 17 сентября крейсер подвергся сильному обстрелу, было 52 прямых попадания снарядов в боевую рубку, электростанцию, котельное отделение, радиорубку. Возникли сильные пожары, взорвались цистерны с соляром. Внутрь корабля проникло много воды, с креном восемь градусов он сел на грунт. Экипаж пришлось снять... Позже, когда обстановка под Ленинградом изменилась, аварийные отряды заделали пробоины, откачали воду и вывели крейсер из торгового порта. Его орудия еще не раз громили вражеские войска.
На направлении действий войск 55-й армии, не допуская переправы врага через Неву, вели огонь миноносцы «Стройный», «Строгий», канонерские лодки «Красное Знамя», «Сестрорецк», «Зея». На других направлениях, от кронштадтских рейдов до Ивановских порогов, сражались с врагом артиллеристы крейсеров «Максим Горький», «Киров», лидеров «Ленинград» и «Минск», эскадренных миноносцев «Сильный», «Сметливый», «Грозящий», «Опытный», «Стерегущий», канонерских лодок «Кама», «Москва», «Волга», «Амгунь», «Вирсайтис». Многие корабли находились в нескольких километрах от переднего края, с командных мостиков были видны вражеские танки.
Личный состав кораблей проявлял исключительную самоотверженность и стойкость, выполняя свою боевую работу под вражеским артиллерийским обстрелом и атаками с воздуха. Во время ожесточенной пушечной дуэли у борта лидера «Ленинград» разорвался снаряд. На палубе загорелся заряд, подготовленный для очередного залпа. Пожар и взрыв грозили гибелью всего корабля. Это видел тяжело раненный командир одного из орудий старшина 1-й статьи Василий Кузнецов. Напрягая последние силы, он дотянулся до горящего заряда и пополз с ним к борту. На старшине горела одежда, но он думал только о том, как добраться до борта корабля и сбросить в воду заряд. Перед смертью последними словами Кузнецова были: «Спасайте корабль». Мужественный воин до конца выполнил свой долг перед Родиной. Из штаба фронта в те дни поступали в Военный совет флота сообщения, в которых отмечались славные боевые дела железнодорожных батарей, умножали героические дела балтийцев. Они появлялись в самых неожиданных местах и огнем дальнобойных орудий наводили панику среди врагов, уничтожали пехоту и технику противника.
В составе 55-й армии действовали железнодорожные батареи старших лейтенантов В. А. Глухарева, А. В. Копейко, А. И. Молостова. Их личный состав проявил в боях высокое мужество и стойкость. У станции Александровская батарея А. И. Молостова оказалась без охранения. Враг решил окружить и захватить ее. Немецкой авиации удалось разбомбить полотно дороги и таким образом отрезать батарее путь отхода. Под непрерывным огнем вражеской артиллерии и минометов комендоры прямой наводкой отбивали атаки. В ход пустили пулеметы. Тем временем было восстановлено полотно железной дороги, орудия вывезли из кольца окружения.
Батарея А. В. Копейко наносила большие потери врагу у станции Капралово. Благодарность начальника артиллерии армии заслужила 18-я батарея. Отлично воевали в сложной обстановке под Красногвардейском и Красным Селом морские батареи И. М. Белокриницкого, П. И. Антощенко, В. С, Мясникова, И. Ф. Вовка.
Особенно тяжелые бои вела 11-я отдельная железнодорожная батарея. Она громила врага в районе Ивановского, Сабска, била по переправе вражеских войск через реку Луга, сражалась за ораниенбаумский плацдарм. При отражении сентябрьского штурма мощные 356-миллиметровые орудия батареи выпустили по врагу 568 семьсот-килограммовых снарядов.
Всего на ленинградском железнодорожном узле маневрировали в зависимости от обстановки, сосредоточивая огонь на нужных направлениях, двадцать железнодорожных батарей 356- и 130-миллиметрового калибра.
Девять орудий «Авроры», установленные на участках протяженностью 14, 5 километра от Вороньей горы (Дудергоф) до Глиняной горки (Пулково), составляли отдельную батарею, созданную еще в июле 1941 года. Командовал ею старший лейтенант Дмитрий Николаевич Иванов.
Для поддержки войск 8, 23, 42, 55-й армий с максимальной нагрузкой использовались также стационарные батареи морского полигона, Ижорского и Кронштадтского секторов береговой обороны, находившиеся на своих постоянных позициях.
В одну из сентябрьских ночей, проверяя готовность батареи, Иванов столкнулся с разведкой противника и был ранен. Он сумел добраться до своего командного пункта и объявил тревогу. Артиллеристы приготовились к бою. Он начался утром. По огневой позиции батареи била вражеская артиллерия, ей помогали самолеты, наступали танки, за ними шла пехота. Орудия «Авроры» обрушили сотни снарядов на фашистские войска, рвущиеся к Ленинграду.
Боевые возможности нашей авиации также использовались с максимальной отдачей. Только за 9 — 18 сентября было совершено больше тысячи боевых вылетов, из них около двух третей — для помощи войскам 42-й армии. Наиболее напряженно работали авиаторы 3 сентября, когда они сделали 241 боевой вылет, 5-го — 159, 8-го — 179, 9-го — 260, 10-го — 234, 11-го — 245, 12-го — 160, 13-го — 131, 16-го — 284, 17-го — 162 вылета.
Морские летчики вместе со своими товарищами по боевой работе, фронтовыми авиаторами, наносили удары по войскам и технике врага, барражировали над полем боя, совершая в день по четыре-пять боевых вылетов. Кроме бомбардировочной и штурмовой авиации для ударов по фашистским войскам широко привлекались истребители. Используя мелкие осколочные бомбы, зажигательные средства, пулеметы, реактивное оружие, они с успехом атаковали войска противника и даже танковые части, восполняя недостаток бомбардировщиков и штурмовиков. Летчики-балтийцы насмерть дрались с фашистскими стервятниками в небе Ленинграда. Когда обозначился провал замысла молниеносного овладения Ленинградом, фашисты решили использовать мощь своей авиации для систематического разрушения города и деморализации населения.
Вечером 8 сентября авиация противника произвела ожесточенный налет на промышленные объекты и жилые кварталы города. Были сброшены тысячи зажигательных бомб с горючей смесью, вспыхнуло более двухсот крупных пожаров. Десятки тысяч бойцов, моряков, жителей вступили в борьбу с огнем. К исходу следующего дня самолеты врага повторили массовый налет на город, еще не оправившийся от первых пожаров и разрушений. Тяжелые бомбардировщики сбрасывали огромные фугасные бомбы, от которых мгновенно рушились многоэтажные дома. Погибло много гражданского населения. В последующие два дня налеты носили еще более ожесточенный характер.
В эти дни совершил свой подвиг лейтенант комсомолец А. Я. Щербинин. В одном из воздушных боев вражеский истребитель поджег его самолет Ил-2. Создалось безвыходное положение. В этот момент он увидел, что вражеский истребитель заходит в атаку на самолет его товарища. Щербинин направил горящий самолет на фашистский истребитель и ценою своей жизни спас боевого друга.
Флотская авиация должна была особое внимание уделять защите кораблей от налетов врага. Так как корабельная артиллерия играла крупную роль в отражении сентябрьского штурма, противник сосредоточил за счет других участков фронта на какой-то период максимум усилий своей авиации с целью уничтожения наших кораблей, в первую очередь крупных. Положение создавалось тяжелое, из-за узкостей и малых глубин корабли не могли маневрировать, уклоняться от атак пикировщиков.
Первый налет на Кронштадт был совершен 19 сентября группой в 15 самолетов. Бомбы упали в Средней гавани, районе Морского завода и Морского госпиталя. Повреждения были незначительными, зенитная артиллерия и истребители не дали самолетам противника прицельно бомбить корабли. Небольшая группа вражеских самолетов нанесла удар по гавани Ораниенбаума, где находился краснознаменный крейсер «Аврора». Бомбы рвались в нескольких метрах от борта, осыпая корабль градом осколков. Интенсивный огонь оставшихся на крейсере зенитных орудий заставлял врага беспорядочно сбрасывать бомбовый груз.
22 сентября на Кронштадт было совершено два налета, в которых участвовало около сорока самолетов. Получили повреждения миноносцы «Сильный», находившийся на Восточном рейде, и «Грозящий», который был в доке, потоплена баржа у борта «Марата».
Наши авиаторы дрались с фашистами в воздухе насмерть. Они смело шли на превосходящие по силам вражеские эскадрильи, врезались в их боевые порядки, уничтожали самолеты противника по частям. Флотским истребителям помогали артиллеристы 1-го зенитного артиллерийского полка флота, воины противовоздушной обороны Ленинграда. Но враг продолжал усиливать удары с воздуха.
23 сентября был совершен наиболее интенсивный налет. В течение дня самолеты противника несколько раз бомбили наши объекты, главным образом корабли. В налетах приняло участие до 270 самолетов. Летчики-истребители от рядовых до командиров авиаполков не выходили из машин, поднимаясь снова и снова для отражения воздушных атак.
Мне запомнился этот день. Я находился на командном пункте флота, устроенном в укрытии, куда мы перешли, как только На Кронштадт начались массированные налеты. Изредка я выходил из помещения. Утро было безоблачное. Около полудня прозвучал сигнал воздушной тревоги. С холма, возвышавшегося над нашим командным пунктом, я видел в бинокль, как группы самолетов от Петергофа шли к Кронштадту. Ударили зенитные орудия кораблей, находившихся на Восточном и Малом рейдах. К ним подключились пушки зенитных полков, защищавших Кронштадт. Десятки, сотни сине-голубых разрывов испещрили небо.
Появилась шестерка истребителей. Больше едва ли будет, подумал я, под Ленинградом трудно, вся наша авиация там. Истребители вступили в неравный бой. Позже мне доложили фамилии летчиков, это были испытанные авиаторы Каберов, Костылев, Ефимов, Мясников, Львов.
Докладывают, что сброшены бомбы в районе Морского госпиталя, Морского завода, у пирсов подводных лодок, в доках, где стоят поврежденные корабли. Болит сердце за корабли на рейдах и в гаванях. Наконец вижу, как отдельные вражеские самолеты с черными шлейфами дыма уходят в сторону линии фронта. В это время звонит А. А. Жданов, спрашивает, живы ли мы. Я прошу прислать на подмогу истребителей. Андрей Александрович обещает. Поднимаюсь снова наверх и вдруг вижу огромный черный столб дыма высотой в несколько сот метров. Ясно — попадание в корабль, горит нефть. Докладывают, что бомба попала в носовую часть «Марата», находившегося у стенки Средней гавани после тяжелых повреждений, полученных при стрельбе по войскам противника 15 — 17 сентября. Бросаюсь к машине, еду в гавань. На рогатку ехать нельзя, падают бомбы, самолеты на бреющем полете штурмуют корабли. От Петровского парка иду по стенке, направляясь к «Марату».
Линкор «Марат»! Три года я служил на нем старшим помощником командира, знал командно-начальствующий состав, многих старшин-сверхсрочников, краснофлотцев. С командиром линкора капитаном 2 ранга Павлом Константиновичем Ивановым ходил в заграничный поход в Англию. А с военкомом «Марата» Семеном Ивановичем Чернышенко плавал в первые годы после окончания училища на линкоре «Парижская Коммуна», вместе шли из Кронштадта в Севастополь...
Подойдя к кораблю, увидел: вся носовая часть линкора вместе с первой башней, главным командным пунктом и носовой мачтой рухнула в воду. Со всех сторон гавани спешат катера и буксиры, чтобы оказать помощь краснофлотцам и командирам, очутившимся после взрыва в воде. Зенитные пушки «Марата», расположенные на крышах башен, ведут бешеный огонь по самолетам противника, которые с воем носятся над кораблями. «Марат», осевший носовой частью на грунт, продолжал сопротивляться.
Когда я вернулся на командный пункт, тут же доложили, что серьезно поврежден и сел на грунт на Большом рейде лидер «Минск», эсминец «Грозящий» получил вторичное повреждение, две бомбы попали в крейсер «Киров», находившийся у выхода из Средней гавани, затонули подводная лодка «М-74», буксир и транспорт. Потери тяжелые... Но это были последние попытки противника расправиться с кораблями, мешавшими наступлению его войск на суше.
Через четыре дня авиация противника — около 40 самолетов — произвела последний дневной налет. Был поврежден линкор «Октябрьская революция», у него вышла из строя одна башня, вскоре ее восстановили.
Когда нашим летчикам приходилось отвлекаться для боевой работы на фронте, они не могли дать должного отпора авиации врага, штурмовавшей Кронштадт и другие места расположения кораблей. С ней мужественно сражались сами моряки. Они делали все, чтобы сохранить живучесть и боеспособность кораблей. Мне хочется отметить массовый, именно массовый героизм башенных, орудийных и особенно зенитных артиллеристов. Днем и ночью, в жару и холод они несли вахту на своих боевых постах, готовые по первому сигналу открыть огонь для отражения очередного налета вражеской авиации. В помощь им мы в срочном порядке перебросили с ораниенбаумского плацдарма полк зенитной артиллерии (командир майор Д. З. Осипчук). А когда обстановка под Ленинградом несколько разрядилась, Военный совет фронта разрешил привлекать для обороны Кронштадта не только истребители флота, но и фронтовую истребительную авиацию. Дышать стало заметно легче. С 29 сентября авиация противника прекратила дневные налеты на объекты Кронштадта; теперь корабли, беспокоили только артиллерийские обстрелы.
Отражение налетов фашистской авиации было важной задачей ВВС флота, как и военно-воздушных сил фронта, но не единственной. Летчики столь же самоотверженно наносили удары по вражеским аэродромам, тем более что расположение их было нам хорошо известно. Так, 9 сентября гитлеровцы недосчитались на своих аэродромах 35 самолетов; всего же в воздушных боях и на аэродромах в сентябре противник потерял 272 самолета.
В сентябре наши летчики 4435 раз поднимались в воздух, чтобы сражаться с врагом. С равным напряжением сражались в этот период истребители 61-й авиационной бригады, бомбардировщики и штурмовики 8-й авиационной бригады, разведчики 15-го морского разведывательного полка.
Отказавшись от массированных налетов, фашисты избрали другую тактику воздушной войны — тактику охоты за нашими самолетами-одиночками. В небе дежурили фашистские асы — «волки». Выследив наш одиночный самолет, они набрасывались на него. Особенно активно охотились «волки» за нашими транспортными самолетами и прославленными летчиками-истребителями, которых успели запомнить в ходе воздушных сражений. «Волками» занялись наши летчики-истребители М. Мясников, М. А. Ефимов, Г. Д. Костылев, П. Чепелкин, К. В. Соловьев и другие.
Отличала наших летчиков крепкая боевая дружба, готовность к самопожертвованию во имя боевого товарищества, взаимная выручка. Здесь мне хочется рассказать об одном случае периода осенних боев за Ленинград. Он связан с именем Ивана Ивановича Сербина, летчика, а затем военкома эскадрильи, военкома полка, начальника политотдела дивизии, начальника политотдела авиации флота.
Военком Сербин часто летал вместе с командиром полка Коронецом. Однажды их полк вел воздушный бой. Алексей Васильевич Коронец из боя на аэродром не вернулся. Что с ним — погиб, ранен? Никто не знал. Сербин вылетел на поиски командира. Плохая погода заставляла вести самолет на самой малой высоте. В заливе, на льду, Сербин обнаружил сгоревший самолет, рядом лежал летчик. Возвратившись на аэродром, Сербин попросил разрешения слетать ночью в тыл врага за командиром. Вылетел. Разыскав его на льду, решил садиться без подсветки снежного поля. Удачно приземлился и, не выключая мотора, побежал к разбитому самолету. В контуженом, находившемся в тяжелом состоянии летчике Сербин узнал Шахбазьяна. Шахбазьян дрался в том же бою один против нескольких «фоккеров». Помогали ему летчики Твердохлебов и Семеряко. Они сбили машину врага. Но и самолет Шахбазьяна загорелся, пошел к земле... Стряхнув с лица Шахбазьяна снег, комиссар влил ему в рот глоток водки, потом поднял на руки и отнес в кабину.
Засверкали вражеские прожекторы, показались фигуры лыжников. Сербин быстро вырулил, дал газ и взлетел под носом у фашистов. Найти командира ему не удалось, но рисковал собой не зря: спас другого летчика.
Говоря о деятельности ВВС КБФ, отмечу, что авиацией флота все годы войны командовал генерал Михаил Иванович Самохин. Окончив Качинское авиационное училище, он за годы напряженной военной службы в авиации Черноморского флота прошел путь от рядового летчика до командира бомбардировочного полка. Во время войны с Финляндией Самохин являлся заместителем командующего ВВС Балтийского флота. Когда началась Великая Отечественная война, Михаил Иванович вскоре самостоятельно руководил боевым использованием флотской авиации, с большой энергией доукомплектовывал ее полки машинами, техникой, оружием, готовил кадры, укреплял тыл. На нем лежала огромная ответственность, и он делал все для того, чтобы наши самолеты в любой час дня и ночи могли подняться навстречу врагу и бить его без промаха. Самохин обладал для этого разнообразного труда незаурядными способностями, немалым опытом.
Хорошо помогал генералу Самохину начальник штаба ВВС флота полковник Дмитрий Иванович Сурков. Опытный штабист, он прекрасно сочетал в себе хорошее знание штабной службы и организаторские способности. Этот замечательный командир погиб в начале 1942 года в Новой Ладоге при выполнении боевого задания.
Хорошо знал я и военкома ВВС флота бригадного комиссара Леонида Николаевича Пурника. Он был участником гражданской войны, познал все тонкости партийно-политической работы еще во время службы военкомом тяжелой бомбардировочной эскадрильи ВВС Тихоокеанского флота. Леонид Николаевич обладал даром рассказчика и умел заряжать людей оптимизмом.
За время сентябрьского штурма сжалось вражеское кольцо вокруг Ленинграда. С выходом противника в район Лигово, Володарского, Стрельны, Петергофа было перерезано сообщение по Приморскому шоссе с Ораниенбаумом, теперь все перевозки для войск 8-й армии и частей флота в Кронштадт и Ораниенбаум можно было осуществлять только водным путем и в ночное время. Противник мог вести артиллерийский огонь по улицам Кронштадта и Ораниенбаума.
И все же враг был остановлен. 19 сентября сорвалась его последняя попытка овладеть городом в 1941 году [25 сентября 1941 года штаб группы армий «Север» был вынужден сообщить главному командованию сухопутных войск, что с оставшимися в его распоряжении силами нельзя продолжать наступление на Ленинград].
Обстановка на ораниенбаумском плацдарме оставалась критической до конца сентября. И вдруг разведчики донесли, что немцы возле Гостилиц зарываются в землю! Были видны массовые постановки противотанковых мин и проволочных заграждений. Сомнения исчезли, когда аналогичные сообщения стали поступать с других участков обороны Ленинграда. Да, буквально перед фронтом обороны Ленинграда, на всем ее протяжении, гитлеровцы создавали укрепленный рубеж. Они переходили к длительной обороне...
После тяжелых потерь, понесенных немецкой авиацией в период налетов осенью 1941 года, противник перестал днем появляться над Ленинградом и Кронштадтом. Однако гарантии в том, что так будет и впредь, никто дать не мог. Поэтому мы приняли решение, одобренное Военным советом фронта, все подводные лодки и большую часть надводных кораблей перевести в Ленинград. Учитывалось, разумеется, и то, что враг не предпринимал даже попыток морем оказать помощь своим войскам, окопавшимся под Ленинградом. В Кронштадте кораблям делать было нечего; в Ленинграде мы могли интенсивно использовать их артиллерию, да и защита с воздуха здесь была надежнее. 24, 30 сентября и 1 октября были перебазированы крейсер «Киров», миноносцы «Гордый», «Сильный», «Суровый», а несколько позже и «Грозящий». Отряд заграждения перебазировали еще раньше. Линейный корабль «Октябрьская революция» перешел в Ленинград 23 октября.
Конечно, трудности базирования были и здесь, основная — нахождение кораблей в зоне обстрелов артиллерии врага. Уберечь их от вражеских снарядов было невозможно. Однако потери были не столь велики, чтобы ослабить помощь флота войскам, оборонявшим город. К тому же в Ленинграде с его мощной промышленностью легче было организовать ремонт кораблей, в котором они очень нуждались, особенно подводные лодки: мы имели в виду активно использовать их для наступательных действий в кампанию 1942 года.
Балтийцы с честью и достоинством защищали завоевания Великого Октября. Они сражались с врагом так же храбро, стойко и мужественно, как сражались балтийцы в октябрьские дни 1917 года.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
