Дивизия генерал-майора Василия Казимировича Зайончковского, в которую прибыл младший сержант Сергей Шалашов, размещалась в районе Старой Руссы и готовилась к новым боям. — Подфартило тебе, брат,— сказал Шалашову Николай Зимин, командир отделения разведчиков. — Наша двести девяносто первая дивизия заслуженная: Краснознаменная, ордена Кутузова, Гатчинская. — Зимин улыбнулся: — В такой и воевать легко.
Кончилась зима сорок четвертого. Возобновив наступление, советские войска подошли к Псковско-Островскому укрепленному району. Враг оказался прижатым к реке Великой с востока и северо-востока. К началу апреля войска 42-й и 67-й армий, освободив в Ленинградской области десятки населенных пунктов, пробилась наконец к этому оборонительному рубежу.
Фашисты все еще удерживали Псков, старинный русский город, который по приказу Гитлера оккупанты именовали в своих документах Плескау. Теплые, солнечные деньки принесли на фронт распутицу. Весенняя хлябь была на руку фашистам,— по проселочным дорогам Псковщины ни проехать ни пройти; в лощинах, в поймах речушек стояла вода. В это время относительного затишья наше командование готовило войска к новому сокрушительному удару по врагу.
Комсомолец Сергей Шалашов не был новичком на войне. В тридцать девятом был призван в армию. До этого занимался в аэроклубе. После стажировки стал самостоятельно летать на «ПО-2». Воевал с белофиннами на Карельском перешейке. Однажды в январе сорокового года его самолет при возвращении с боевого задания попал под обстрел вражеской зенитной батареи. Осколок угодил в бензобак. Машину не удалось дотянуть до аэродрома, летчик посадил ее в нейтральной полосе. На выручку летчику поспешили красноармейцы, но белофинны тоже не дремали — открыли яростный пулеметный огонь по приземлившемуся самолету. Здесь-то и получил Шалашов тяжелое ранение, которое навсегда похоронило его давнюю мечту о воздухе.
Вместо авиации пришлось дослуживать действительную стрелком в 87-м отдельном батальоне, охранявшем особо важные промышленные предприятия.
С первых дней войны ростовчанин-стрелок стал просить отправить его на передовую. Но вырваться в Действующие части оказалось не так просто. Долго пришлось обивать порог штаба. На просьбы красноармейца Шалашова комбат неизменно отвечал:
— Не дури. Кто ж будет охранять заводы, мосты, электростанции, если мы все уйдем на фронт? Служи, где приказано. И здесь может оказаться враг.
Но Шалашов не сдавался. Ходил без устали в штаб, писал, докладные. Говорят, время камень точит. Сдался все-таки комбат на уговоры солдата. Весной, когда потекли первые ручейки талой воды, пришел приказ откомандировать Шалашова на Ленинградский фронт.
И вот он — разведчик.
Командир отдельной разведывательной роты капитан Переверзев собрал вновь прибывшее пополнение бойцов:
— Разведчик не простой солдат. Он одним ухом спит, другим слушает. Вы должны помнить об этом, воевать смело и с толком, как еще Суворов учил. Старик фельдмаршал любил говорить, что каждый солдат должен знать свой маневр. Запомните это.
Трудные времена настали для роты Переверзева. Бойцы, с которыми Шалашов разговорился в блиндаже, рассказывали, что недавние ночные вылазки мелкими группами не принесли удачи. Как только саперы, сопровождавшие разведгруппу, пытались разрезать колючую проволоку, так на заграждении начинали дребезжать пустые консервные банки, в изобилии навешенные гитлеровцами. Поднимался остервенелый лай сторожевых немецких овчарок. По тому месту, где возник шум, фашисты открывали стрельбу. Смельчакам приходилось ползти назад.
Ротные остряки по этому поводу зло шутили:
— Ну что, лопухи, заработали три «О»?
У разведчиков это означало: обнаружили, обстреляли, отошли. Неудачи неудачами, а начальство продолжало требовать «языков». Штабу нужны были сведения о системе обороны противника.
Дивизии в скором времени предстояло наступать на этом участке фронта. Командир ее, генерал Зайончковский, был опытным военачальником, прошедшим большую жизненную школу. Воевал в гражданскую, в тридцатых годах командовал в Кронштадте крепостным полком, в сорок первом — морской бригадой, оборонявшей Ораниенбаумский плацдарм, ходил с десантным отрядом освобождать острова, захваченные врагом в Финском заливе. Столь опытному командиру несвойственно было действовать на авось.
Разведку боем Зайончковский решил провести у деревни Малая Горка. Сколько раз смотрел он на свою изрядно потрепанную карту, где цветными карандашами были размечены позиции фашистских войск, еще удерживавших берег реки Великой. Если бы удалось захватить хотя б небольшой плацдарм, думал генерал, положение противника резко бы ухудшилось.
В разведотряд, отобранный для этого боя с большой тщательностью, попал и младший сержант Шалашов. Расторопного, боевого младшего командира успели в роте приметить. Понравилось и то, что он бывший летчик, что на фронт просился сам. Бойцов разделили на две группы.
Группу захвата капитан Переверзев приказал возглавлять новичку — Сергею Шалашову.
Доверие окрылило бойца. Сколько рядом с ним опытных разведчиков, не раз ходивших в поиск, а выбрали именно его, совсем зеленого. Нет, брат, Сергей Михайлович, твердил он мысленно себе, такую честь, такое доверие ты должен оправдать...
К стоявшим в строю разведчикам подошел высокий, бравого вида человек в генеральской форме. Капитан Переверзев доложил комдиву о готовности отряда. Люди понравились Зайончковскому. Он придирчиво осмотрел их обмундирование, подгонку ремней, подсумков; проверил, нет ли бренчащих предметов, и только потом разъяснил поставленную перед отрядом задачу.
— Ваша цель, — сказал он вполголоса, — это не просто взять давно нужных нам «языков». Пора сбросить немца в Великую. Надо переправиться на тот берег, захватить плацдарм и удерживать всеми силами до подхода подкрепления. Задача не из легких. Знаю. Но выполнить ее надо во что бы то ни стало. Ясно? Есть ли вопросы ко мне?
Вопросов не было. Командир роты уже хотел просить у генерала разрешения распустить строй, как послышался голос обычно малоразговорчивого солдата Туфты Сапарова:
— Разрешите сказать, товарищ генерал. Я повар. Кормил все время разведчиков. Приходили ребята с передовой, рассказывали, как «язык» брали. Трудно, говорят, брыкается «язык», как баран. Интересно бы узнать...
— Короче!— прервал Сапарова генерал. — Здесь не вечер воспоминаний. Какой вопрос вы хотели задать?
Солдат еще крепче сжал висевший на груди автомат и с тем же узбекским акцентом и мягкой интонацией сказал:
— Нельзя короче, товарищ генерал. Смысл не будет... Обида меня заела. Служу в разведроте, а живого фрица еще не видел. Сам попросился в разведку. Хочу бить фашиста! Да, признаюсь, не могу себя в руки взять. Боюсь. Страшно. Где силы взять, товарищ генерал?
Все рассмеялись. Смеялся и генерал, вытирая выступившие на глазах слезы. Потом Зайончковский ответил коротко:
— Действуй смелее — будешь сильнее! Ничего, не робей. Всем поначалу бывает страшно. Было страшно когда-то и мне. А вот, как видишь, жив и до генерала дослужился.
Перед боем разведчикам дали позавтракать.
— Ешьте поплотнее, кухня за вами не пойдет, — уговаривал новый повар, сменивший Сапарова.
— Много есть не велика честь, — ответил Шалашов Где-то услышанной поговоркой. — Только я думаю, что пуля легче проскочит через тощий живот. Впрочем, кто как на это смотрит.
...Апрельское раннее-раннее утро. Тихо. Вроде бы и в помине нет жестокой войны. Но она напоминала о себе. Со свистом пронесся над головами солдат снаряд. Это пробуждающийся враг дал о себе знать: мол, не сплю и вам не дам спать.
Разведчики сосредоточились на исходном рубеже. Когда секундная стрелка хронометра, который держал в руках генерал Зайончковский, пересекла деление «6», ударили все батареи дивизии. Над позициями противника поднялись столбы земли. В воздух летели обломки блиндажей. Артподготовка продолжалась минут десять. Казалось, ничего живого не должно было остаться в зове артиллерийского огня. Однако когда отряд пошел в наступление, ожили некоторые уцелевшие огневые точки гитлеровцев. Пулеметный огонь фашистов задержал атакующих перед первой линией неполностью уничтоженных проволочных заграждений.
— А ну, непромокаемая, выручай! — крикнул младший сержант Шалашов и бросил свою шинель на колючую проволоку.
Его примеру последовали другие солдаты. Перемахнув заграждения, разведчики с криком «ура» кинулись к окопам противника. На Шалашова налетел долговязый гитлеровец. Он замахнулся, чтобы разможжить голову младшему сержанту, но тот увернулся и сам нанес противнику удар ножом. Не одного фашиста уложил Сергей Михайлович в этом бою. Выдержал экзамен на храброго воина и узбек Туфта Сапаров.
На берегу, спрятавшись в кустах, притаилось несколько гитлеровцев. Чтобы не выдать себя, они не стреляли. Хотели выждать момент и улизнуть. Их вовремя заметили разведчики.
— Хенде хох!
Фашисты подняли руки. Еще недавно такие наглые, самоуверенные, они теперь тряслись от страха. Гитлеровская пропаганда уверяла, что русские в плен не берут, расстреливают всех на месте.
Наша артиллерия вновь открыла огонь, прикрывая вырвавшихся вперед смельчаков. Бой на том берегу Великой продолжался весь день. Разведчики стойко и мужественно удерживали отвоеванную полоску земли, которой предстояло сыграть неоценимую роль в дальнейшем продвижении дивизии. К вечеру на плацдарм переправился 181-й стрелковый полк, и только тогда разведчики, потерявшие многих боевых товарищей, вышли из боя.
Как ни странно, самым спокойным местом, где можно было отдохнуть, оказалось кладбище гитлеровских вояк. По нему фашисты не стреляли. Здесь, среди ровных рядов стандартных крестов с изображением свастики, и устроились разведчики.
Младший сержант Зимин по обыкновению подсел к Шалашову. Что-то общее в характерах было у них. Во всяком случае, они быстро сдружились и в короткие передышки фронтовой боевой жизни делились своими переживаниями, надеждами. Зимин рассказывал о своих близких, о глухой деревушке, где прошла его юность, где перед войной впервые сел за руль трактора. А Шалашов вспоминал, беседуя с ним, о Ростове, о донских плесах и рыбалках, о заводе «Смычка», откуда его комсомол направлял в аэроклуб, а потом в Красную Армию.
— Хватил лиха Ростов, — вспомнил Сергей родной город, — столько дрались за него. Как-то он там, после освобождения?
— Не знаю, никогда не бывал, — ответил Николай.— Я Ленинград люблю. Герой! Был в нем?
— Проездом. Когда эшелоном ехали...
Усталость брала свое. Веки сами смыкались. Надвинув на лицо край плащ-палатки, чтоб не мешало позднее солнце, солдаты уснули.
* * *
За храбрость и отвагу, проявленные при захвате пленных и плацдарма на западном берегу реки Великой, все участники этой героической операции были представлены к правительственным наградам. Сергею Шалашову генерал-майор Зайончковский вручил орден Славы III степени. В зачитанном приказе его именовали уже сержантом.
Дивизия продолжала наступать. Позади были Псков, Прибалтика, бои уже шли на вражеской земле. Рота пополнялась новыми солдатами, и теперь, считаясь ветераном части, бывалым воином, Шалашов учил новичков искусству разведки.
— Без крайней нужды разведчик не должен вступать в вооруженное столкновение с врагом, — говорил Сергей Михайлович. — Вести бой — не его задача. В поиске оружие часто бывает без пользы. Находится при тебе, так сказать, на всякий случай. А брать фашиста надо голыми руками, хватать и тащить, как своего рода животину, чтоб и звука не подал.
У нас свой счет, — продолжал Шалашов. — Летчики считают сбитые самолеты или уничтоженные объекты, артиллеристы — подбитые танки и орудия, моряки — потопленные суда, а мы — взятые «языки»... Чем больше, тем лучше.
Соберешься иной раз к немчуре в «гости», — рассказывал разведчик, — темень, хоть глаз коли. Не поймешь, где свои, а где чужие. Оторопь порой берет. Весь в напряжении. Каждый шорох настораживает. От волнения и желания затянуться табачком першит в горле. А ни курить, ни кашлянуть нельзя. Но если говорить по совести, то самое неприятное — это когда теряешь уверенность в людях. Вот попадет в поиск такой, которого еще до встречи с противником лихорадит. Вдруг, слышишь, шепчет: «Товарищ командир, нас окружают...» Если появились в группе такие шептуны — удачи не жди. Поворачивай оглобли обратно. И поскорее. Однажды так и пришлось сделать. Вернулся, никому ничего не докладывая, взял других ребят и притащил-таки «языка». А шептунов я потом на более легких заданиях натаскивал, пока не улетучился страх. Из них потом хорошие, смелые разведчики получились.
Однажды Сергея Шалашова вызвал к себе командир дивизии. Разговор с разведчиком был краток.
— Надо перейти линию фронта, — сказал генерал Зайончковский, подводя разведчика к карте, лежавшей на столе. — Вот здесь, в этом месте, проберетесь в город Беутен. Устроите там свой наблюдательный пункт. Возьмете с собой портативную рацию. Будете передавать нам сведения о численности, вооружении фашистских войск, сообщать об их передвижениях. Справитесь?
Сержант ответил, что справится. Попросил разрешения взять с собой двух разведчиков и двух радистов.
— Не возражаю. Исполняйте!
Захватив передатчик, все принадлежности к нему, взяв запас продовольствия и воды, проверив оружие, группа выдвинулась за передний край. Разведчики поползли. Некоторое время выжидали у самых немецких окопов, отыскивая проход, не охраняемый часовыми. В тылу передвигаться было легче. Они подошли к Беутену со стороны железной дороги и вскоре увидели тускло освещенную станцию, пассажирские и товарные составы, копошившихся у ремонтируемых путей солдат.
Разведчики облюбовали для наблюдения полуразрушенный дом у самого вокзала. Устроились в его развалинах, почти под самым носом у ничего не подозревавшего врага. Нашли проем, через который хорошо просматривался весь окружавший станцию район и проходившее поблизости шоссе.
Четверо суток, установив непрерывную вахту, днем и ночью разведчики Шалашова вели наблюдение за противником. Глубокой ночью радисты настраивали передатчик и торопливо выстукивали ключом донесения. Риск был велик. Работу рации могли засечь фашисты. Если бы они установили местонахождение советской разведывательной группы, уходить было бы некуда. Они находились в самом логове врага.
Мимо дома то и дело сновали гитлеровцы, и никто из них не догадывался, что за ними следит не одна пара настороженных глаз. Нервное возбуждение, которое испытывали Сергей Шалашов, Николай Зимин и их боевые товарищи, не проходило бесследно. От напряжения, бессонницы слезились глаза. Кое у кого появились даже галлюцинации. Пришлось на время уйти в подвал, укрыться в полной темноте.
Кончались четвертые сутки. Были переданы сведения и о численности гарнизона, и о боевой технике, сосредоточенной на станции Беутен. Шалашов просил дальнейших указаний.
«Будьте осторожны, не покидайте укрытие. Ждите!» — гласил новый приказ генерала.
Кончилось продовольствие, не стало воды, выкурили весь табак. «Ждите!» И они ждали, превозмогая голод, жажду, невероятную усталость. Наконец услышали голос родных «катюш». А потом «а подступах к Беутену грянуло «ура».
Навстречу советским солдатам, захватившим станцию, вышли из подвала разрушенного дома грязные, заросшие щетиной четыре бойца и их командир. На «виллисе» к дому подъехал генерал. Шалашов вытянулся по стойке смирно и стал докладывать комдиву о выполнении задания.
— Молодцы!— прервал его доклад Зайончковский. И, не дав разведчику договорить, обнял его и крепко расцеловал. — Хорошо сработали. Успехом наступления во многом обязаны вам.
Все разведчики получили из рук командира дивизии награды. Были высоко оценены командованием и личная храбрость Шалашова, его умелое руководство группой. Сергею Михайловичу вручили орден Славы II степени. Одновременно с награждением его произвели в старшие сержанты.
В тот же день в Ростов, на улицу Седова, где жили его родители, был отправлен фронтовой пакет со штемпелем воинской части. Заместитель командира разведывательной роты старший лейтенант Шерстов писал отцу и матери героя:
«С радостью сообщаю вам, что ваш сын, Шалашов Сергей Михайлович, отличился в боях по разгрому немецко-фашистских захватчиков. Слава вашему сыну — герою Отечественной войны, истинному патриоту нашей Великой Родины! В бою под городом Беутен он проявил мужество и отвагу, за что удостоен правительственной награды. Сердечно поздравляю вас и желаю вам сил, здоровья и радостной жизни».
Дорог был этот подарок родительскому сердцу.
* * *
В районе немецкого города Штрелен, уже в последний месяц войны, старшему сержанту Шалашову пришлось выполнить еще одно важное задание. Командованию нужно было выяснить численность войск противника на этом участке нашего наступления, узнать его планы. Одним словом, требовался новый «язык», с помощью которого можно было бы прояснить обстановку.
Обычно на подготовку к поиску давалось дня два-три. За это время можно было неспеша изучить весь «распорядок дня» избранной огневой точки, выбрать «по душе» подходящего фашиста и, наконец, после этого организовать как следует «приглашение» его в «гости». Сейчас времени было в обрез. Действовать приходилось без обычной предварительной подготовки.
В дневной поиск отправились десять разведчиков во главе с Шалашовым. Их сопровождали минеры, которые сделали проход в минном поле. Солдаты благополучно доползли до траншеи врага, где еще совсем недавно замечалось движение. Их удивила непонятная тишина. Они рискнули заглянуть в фашистское укрытие. Тут кто-то даже чуть слышно присвистнул — в окопах было совершенно пусто.
— Что за чертовщина! — изумился старший сержант. — Недавно отсюда стреляли, а сейчас...
Он не успел закончить свою тираду, как наблюдатель доложил, что к траншеям направляются два гитлеровца.
— Приготовиться! — прошла чуть слышная команда.— Будем брать живьем. Обоих!
Но за этими двумя показались еще фашисты. Их было много, пожалуй целая рота. Метрах в пятнадцати от окопов, в которых засели разведчики, гитлеровцы, словно по команде, вдруг остановились. Впереди солдат оживленно переговаривались два офицера, жестикулируя, показывая руками на окружающую местность и на траншеи.
Старший сержант догадался: один из офицеров, видимо, сдает передний край обороны, а второй принимает. «Вот так штуковина! В хорошенькую историю мы попали, — подумал Шалашов. — Отходить назад — невозможно. Остается одно — самим начать бой!»
В разные попадали разведчики ситуации, но такого не бывало. По условному сигналу командира бойцы поняли: надо открыть стрельбу.
Застрочили автоматы.
Шалашов и Сапаров швырнули в гитлеровцев две противотанковые гранаты. Почти вся рота гитлеровцев была уничтожена.
Захватив четырех раненых фашистов, разведчики Тронулись в обратный путь. Противник еще не успел разобраться в том, что у него случилось на передовой, как вся группа Шалашова без единой царапинки была уже дома, в своих блиндажах.
— Ну и сработали! — восхищался Туфта Сапаров.— Какой чудо! Целой роте секир башка!
Третий орден Славы появился на груди Шалашова. В соответствии со статутом разведчику присвоили и звание старшины.
Пока не прозвучали салюты Победы, было у Сергея Михайловича еще немало славных ратных дел. Но все их пересказать невозможно. Последний поиск он провел 7 мая 1945 года, за два дня до конца войны.
Пришла долгожданная Победа! Бывалый воин был в эти дни утвержден в должности командира взвода разведки. Кроме орденов Славы всех степеней, на груди его сверкали еще три награды — медали «За отвагу», «За оборону Ленинграда» и орден Красной Звезды.
В боевых шеренгах сводного полка героев 1-го Украинского фронта, во главе с Маршалом Советского Союза И. С. Коневым, шел на параде Победы по Красной площади, мимо Мавзолея Ильича, и отважный воин-разведчик Сергей Шалашов.
Его военная служба в Советской Армии подходила к концу. Как-никак, а он перенес четыре ранения. Поезд увозил солдата в Ростов-на-Дону.
* * *
Как сложилась судьба разведчика в мирные дни? Я решил разыскать героя.
Дверь квартиры отворил худощавый, на вид моложавый человек, среднего роста, с пышными русыми волосами, с живым взглядом светло-серых глаз. Хозяин приветливо улыбнулся. Познакомились.
— Что ж, как будто ничего нового и не произошло за эти годы, — отвечая на мой вопрос, сказал Сергей Михайлович. — На войне был труд. В мирное время тоже тружусь. Специальность теперь у меня «хлебная»...
Заметив мое недоумение, Сергей Михайлович пояснил:
— Работаю на Ростовской макаронной фабрике мукосеем. Так что в полном смысле хлебный я человек. Делаем лапшу, «ушки», «ракушки» — одним словом, все, что надобно хозяйке. К фронтовым наградам прибавилась еще одна — трудовая...
Шалашов показал на коробочку с Юбилейной медалью, которой он удостоен за доблестный труд и высокие показатели в социалистическом соревновании в честь 100-летия со дня рождения В. И. Ленина.
И. Калинин
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
