Несколько лет назад Николай Александрович Бизин получил квартиру в новом многоэтажном доме. От него до завода, на котором он трудится более двадцати лет, рукой подать. Не успеешь обменяться с попутчиками впечатлениями о последней рыбалке или охоте, глядь, уже и проходная. В цех он приходит ровно за четверть часа до начала смены. Если этого не случается, мастер с беспокойством посматривает на часы: опять врут. О мастерстве Бизина наслышаны на заводе все. Прежде чем стать стекловаром, он работал и баночником, и прессовщиком, и выдувальщиком.
Николай Александрович идет на свой участок, подготавливает инструмент и точно со звонком приступает к делу.
Прожив на свете много лет, Николай Александрович с чистой совестью может сказать: что мог — он сделал, что по силам — достиг. Смело может смотреть людям в глаза.
В августе 1949 года после солдатской службы вернулся Николай Бизин в Малую Вишеру. Тогда путь от дома до завода был для него значительно длиннее. И дорожные разговоры в ту пору для него были иные. Война — вот главное их содержание. Бывшие фронтовики с пристрастием расспрашивали каждого новичка о его боевом прошлом. И неспроста. Многие протопали на своих двоих пол-Европы, носили на груди ордена и медали. Поэтому принять в свой коллектив они могли только человека равного. Бизину не составило труда выдержать экзамен. Три ордена Славы, боевые медали на выгоревшей от пота и солнца гимнастерке красноречивее слов говорили о пути солдата.
Воевать он пошел добровольцем. Можно сказать, со школьной скамьи. В июле сорок первого Николай вместе с маловишерскими комсомольцами уехал на строительство оборонительных сооружений под Ленинградом. Трудились парни по 12—14 часов. Норму для себя установили самую высокую. Спали в сырых землянках. Их не надо было уговаривать, агитировать тоже не было нужды. Каждый понимал обстановку, каждый готов был сделать все для победы.
В конце октября гитлеровские войска оккупировали Малую Вишеру. Связь с родными и близкими оборвалась. К счастью, ненадолго. Узнав из сообщения Совинформбюро об освобождении родного города, парни воспрянули духом. Всем не терпелось побывать дома, узнать, все ли там благополучно. Начальство не стало чинить препятствий.
Сошли с поезда, вышли на площадь и остановились, пораженные увиденным. Знакомые улицы были покалечены. Груды развалин, щербатые стены... Порывистый ветер гулял на пепелищах, толкал в спину редких прохожих, швырял в лицо черный от копоти и сажи снег.
Дом Бизиных уцелел. Николай потянул калитку. Она жалобно скрипнула. Повязанная по-старушечьи платком, мама рубила на дворе хворост. Увидела сына, выронила топор и бросилась навстречу, раскинув руки:
— Сыночек! Живо-о-ой!..
Мать обхватила его руками, прижала к себе.
— А мы тут с отцом столько дум передумали. Я уж не надеялась увидеть тебя. Кого ни спрошу — один ответ: не знаю, не видел. Нет более дружков твоих, братьев Булочкиных.
— Как нет, мама?
— Побили их душегубы.
Вошли в дом. Отец еле поднялся с постели. Он был совсем плох.
— Вернулся, сынок...
— Да, папа. Со мной Пашка Яковлев еще и другие ребята.
— Делать-то что думаешь?
— Не знаю... — схитрил Николай. С Павлом Яковлевым он еще в поезде договорился идти в военкомат.— Как вы решите...
— Решать тут нечего. Бить супостатов надо. Мне бы былую силу, сам винтовку взял.
Как и договорились, Яковлев и Бизин пошли в военкомат. Дежурный, худой охрипший лейтенант, ругался с военным врачом. Доктор требовал дать ему в помощь людей.
— Поймите, раненые поступают днем и ночью. За ними уход нужен, многих оперировать надо немедленно. Медперсонал — я да три медсестры.
— Потерпите. Нет у меня людей. Фронту нужны бойцы.
Выслушав краем уха просьбу парней, которые волновались и заикались, как на экзамене, дежурный коротко сказал: — Призовем, когда исполнится восемнадцать. Ждите.
— Так что же мне делать? — не сдавался врач. — Не знаю, дорогой! Не знаю. Впрочем... — Лейтенант обернулся к просителям: — На фронт рветесь? Я тоже, ребятки, удрал бы туда. Да вот командование не разрешает. Сижу здесь. Есть боевое задание: медперсоналу военного госпиталя нужны помощники. Услуга за услугу. Только появится возможность, вас первых вызову. Идет?
— Идет, — ответил Николай.
Дел в госпитале хватало. На дежурстве выматывались так, что домой еле ноги волочили. Врачи были довольны помощниками. Начальник госпиталя даже договорился с военкоматом, чтобы Яковлева и Бизина и после призыва в армию оставили у него.
Парни заупрямились. Они снова явились в военкомат. На месте лейтенанта сидел пожилой офицер в очках. Пришлось рассказать о том, как пришли они сюда несколько месяцев назад, как просили лейтенанта послать их на фронт, а он уговорил поработать в госпитале и дал обещание, что при первой возможности пошлет в действующую армию.
— Обещал, говорите? — сказал офицер. Сняв очки, он подышал на стекла и принялся протирать их старым платком.
— Обещал...
— Причина уважительная. Тем более, что замену в госпитале вам теперь подыскать и среди выздоравливающих можно.
Через два дня, простившись с родными, уехал Николай Бизин на Волховский фронт. Он сидел в кузове полуторки в великоватой шинели, в шапке, в крепких солдатских ботинках с обмотками. Он не хотел войны, но раз уж напал на нас враг, Николай стал воином. Теперь это было главным в его жизни, и он, не раздумывая, спешил занять свое место.
Началась будничная жизнь: строевые, стрельбы, политинформации. Изредка смотрели кино. В столовой занавешивали старыми одеялами окна, усаживались на лавки, толкали друг друга локтями, ругались без обид и затихали, как только на экран падал прямоугольник света.
Военная служба характерна тем, что не знаешь, как и куда повернет твоя жизнь завтра. Только немного пообвык, освоился на новом месте — и вдруг приказ. Полчаса на сборы, и вот уже идешь или едешь неведомо куда.
Утром в полк явился рыжеусый старший лейтенант. Сапер. Оказалось, формируется отдельная штурмовая инженерно-саперная бригада. Нужны добровольцы.
— Аида? — толкнул Бизина сосед. — Чем тут сидеть и киснуть. Там настоящее дело.
— Пошли, — ответил Николай. — Все-таки инженерно-саперная бригада.
Бригада размещалась в районе Киришей. Здесь постигал Бизин сложную и строгую саперную науку. Обучал его делу пожилой солдат. Родом был он из-под Перми. Сержант обладал поразительной способностью не удивляться попусту, не суетиться, умел сохранять в любой обстановке полнейшую собранность и спокойствие. И любил повторять, если его смелые действия у кого-нибудь вызывали удивление: «Да как же иначе? Ведь мы пермяки солены уши».
Сержант подорвался на мине-ловушке. Случилось это уже летом, когда в лесах засинела ягода голубика.
После прорыва блокады 262-й саперный батальон, в котором служил Бизин, был передан в распоряжение полковника С. Л. Штейна, командира 13-й штурмовой бригады. Стоял июль, самая середина лета. По указанию Ставки наши войска готовились в ближайшие дни начать активные боевые действия от 8-й ГЭС до Синявина включительно. Задача сводилась к тому, чтобы прорваться из болот через оборонительный рубеж врага и выйти за линию Мгинского железнодорожного узла. Руководство операцией возложено было на М. П. Духанова. 13-я штурмовая инженерно-саперная бригада прибыла в район Синявинских болот перед самыми боями.
Начались они в третьей декаде июля. И продолжались на одном и том же месте полтора месяца. Не забыть солдатам, которые сражались здесь в памятном сорок третьем, Синявинских болот!.. Нет-нет, да и встанет в памяти черное торфяное месиво, вонь испарений, узкие тропы. Здесь не побежишь быстро, не сядешь отдохнуть. Не пройдет здесь машина, вязнут лошади. Одна надежда — на всесильные руки солдата.
Днем и ночью не смолкал грохот орудий. Саперы разведывали и расчищали от мин дороги. Перед дзотами гитлеровцы наматывали валы колючей проволоки. Саперы взрывали проволоку. Они же подбирались к дзотам и подрывали их. В том кромешном аду родились слова бригадной песни:
Саперы шли, богатыри,
Была для немцев сущим адом
Высотка сорок три и три...
Высотка 43,3... Она венчает Синявинскую гряду возле села Синявина. С высотки этой отлично просматривается низина. И не только просматривается, но и простреливается. За два года позиционной войны гитлеровцы обжили ее, превратив в крепость. Два пояса траншей окольцевали ее гребень, десятки пулеметных гнезд Держали под обстрелом каждый метр склона. Но надо было взять эту «Чертову высоту». Завтра утром атака.
...Белая ночь коротка. Собственно, ночи нет. Есть сумерки, тревожные и зыбкие. Туман клубится в низинах, изредка вспыхивают бледные ракеты, застрочит пулемет— и снова тишина...
Вдруг заговорили десятки орудий, ударили «катюши». Пехота поднимается из болот, устремляется к гребню. Впереди идут вооруженные автоматами саперы с панцирными нагрудниками. Николай Бизин ползет вместе с товарищами своего отделения к проволочному заграждению. В руках доски. К ним привязаны заряды. В общем грохоте не слышно взрывов. Но проволока разлетается на куски, оголяя проходы для пехоты. Роты поднялись в атаку. И вдруг взрыв над головой. Шрапнельные мины. И пулемет с правого фланга не дает поднять головы. «Двум смертям не бывать...» — думает Николай и ползет вперед. Вот она, первая. Усики из травы торчат, как две веточки. Тронь лишь, и тогда вылетит метра на полтора вверх мина, а в ней более трехсот шрапнелин. Рванет и посечет вокруг все живое.
Рядом вздыбил землю артиллерийский снаряд. Оглушило Бизина, присыпало. Поднялся и дальше пополз, к дзоту. Он уже рядом. Пулеметчик, видимо, заметил, сечет по кустам, но достать не может.
Николай в два прыжка достиг цели и бросил в амбразуру противотанковые гранаты.
Открыли саперы пехоте дорогу. Многих из взвода уже нет в живых, многие ранены. Ворвались роты в траншею. Сцепились в рукопашной.
К полудню батальоны овладели «Чертовой высотой».
— Теперь держись, ребята, — говорили солдаты, выбирая место поудобнее.
— Ничего. Полдела есть. Из артиллерии палить станут — в их же убежища спрячемся. Ишь, какие «лисьи норы». Из такой непросто выкурить.
Гитлеровцы начинают артобстрел. Снаряды и мины буквально перепахивают каждый метр отвоеванной земли. Снова и снова могучая сила поднимает ее и переворачивает. Кажется, нет ничего живого на этом клочке. Но вот наступает тишина, то здесь, то там разгибаются спины, люди поднимают головы, ругаются, стряхивают песок.
— Приготовиться к бою!
Фашисты идут в «психическую». Они надвигаются строй за строем, и впечатление такое, что этому не будет конца. Нервы напряжены до предела. У кого сдадут быстрее?
Зло бьют пулеметы, им вторят автоматные очереди. Гитлеровцы не выдерживают, откатываются назад. Но затишье короткое. На сей раз они атакуют при поддержке танков. Останавливается один, зачадил густым черным дымом второй...
Третий «тигр» прорывается. На большой скорости он устремляется к траншее. Пушки бессильны что-либо сделать, им его не достать.
— Товарищ командир, разрешите мне остановить его гранатами! — просит Бизин командира роты. Получив согласие, тут же скатывается в траншею и с гранатами в руках бежит наперерез. Теперь важно поймать момент, точно рассчитать место встречи. Танк идет по прямой. Вот он дал выстрел, дернулся и снова устремился вперед. Бизин ждет. Лежит не двигаясь. Пора! Водитель заметил гранатометчика слишком поздно. Рванул взрыв. Гусеница, как змея, распласталась по траве. Николай метнул в моторную часть бутылку с зажигательной смесью. Танк вспыхнул.
В этот день батальоны 13-й штурмовой бригады вместе со стрелковыми полками отбили восемь контратак.
За этот бой Николай Бизин получил свой первый орден.
Через десять суток бригаду полковника Штейна вывели в резерв для пополнения, а затем она была переброшена на другой фронт.
Первый орден Славы получил сержант Бизин уже на белорусской земле. Он первым вошел со своим отделением на восточную окраину Полоцка. Два моста через Западную Двину были взорваны гитлеровцами. Третий был подготовлен к взрыву. По нему отходили фашистские войска.
— Надо спасти мост, — сказал Николай товарищам.— Если мы не удержим его, наступление наших частей на этом участке будет приостановлено.
Николай вспомнил, что возле одного из домов они видели брошенный в спешке ящик с фаустпатронами.
— Тащите его сюда! Живо!
— Ты, Сергей, — обратился он к невысокому солдату. — мчи в штаб. Доложишь обстановку. Без подмоги мы долго не продержимся.
Группа заняла оборону. Вскоре показался взвод вражеских солдат. По-видимому, это были саперы.
Гитлеровцы не ожидали нападения. Почти все они полегли под прицельным огнем автоматчиков. Вторая группа действовала осторожнее, но и у них ничего не получилось. Оставив на подступах к мосту несколько человек, они поспешно скрылись за домом.
— А сейчас начнется главное действие, — сказал Николай.
Из-за дома выполз танк, затем еще два. Бизин схватил фаустпатрон и пополз вперед. Заняв удобную позицию, Николай прицелился и выстрелил. Танк задымил. Из люка выпрыгнули танкисты. Один из них был тут же скошен автоматной очередью. А к мосту на полной скорости уже мчались наши «тридцатьчетверки».
— Везучий ты человек, — говорили бойцы Николаю после боя. — Считай, с первого дня воюешь, в таких переделках побывал, и ни одной царапины.
— Может, я заговоренный? — отшучивался Бизин.
Все, конечно, понимали, что ни заговоры, ни колдовство пулю вспять не повернут. В Прибалтике, под Митавой, получил сержант Бизин эту пулю в ногу. Сидит она там и до сих пор. Пошли тогда разведчики за «языком», до землянок противника добрались без шума. Николай поднялся, чтобы перебежать поближе к входу, и неожиданно столкнулся с обер-лейтенантом.
— Хенде хох!
Фашист выхватил парабеллум. Выстрелить прямо в Николая ему помешал Василий Гришин. Он опустил на голову офицера приклад автомата. Однако гитлеровец все же успел нажать на спусковой крючок. Отрикошетив от камня, пуля впилась Бизину в ногу.
В санчасть Николай обращаться не стал. Боялся, как бы не положили надолго. Война подходила к победоносному завершению. Несколько дней сержант ходил прихрамывая. Затем рана затянулась, боль прошла.
...Наши дивизии с боями прорывались к Либаве. Накануне наступления на Приморский плацдарм группа сержанта Бизина получила задание: выйти в тыл врага и выяснить, насколько глубоко эшелонирована оборона противника, засечь артиллерийские позиции, аэродромы, склады с боепитанием.
Несколько дней пробыли разведчики на территории, занятой фашистами. Необходимые данные были получены, важные объекты занесены на карту. Особый интерес представляла третья линия обороны. На равном расстоянии в землю были вкопаны танки. Подходы к ним гитлеровцы заминировали. Правда, саперы не успели перевести мины на летний режим, а было уже время таяния снегов. Выкрашенные в белый цвет, мины отчетливо выделялись на черной земле.
Тут и возникла у Бизина дерзкая идея: что если использовать фашистские мины для уничтожения их же танков? По рации спросили об этом у командования. Разрешение поступило.
Целый день разведчики просидели в засаде. Наблюдали за сменой караула, высмотрели, куда уходят отдыхать экипажи машин. Они спали в расположенных невдалеке землянках.
Ночью группа Бизина заминировала башни и машинные отделения шестнадцати фашистских танков. Действовали бойцы осторожно и бесшумно. Приладили к зарядам бикфордовы шнуры с медленно горящими фитилями. Николай приказал всем отходить к лесу, а сам поджег фитили. Проверил, не произойдет ли осечки, и, скатившись с бугра, бросился к лесу. Вскоре шестнадцать мощных взрывов всколыхнули тишину.
Через несколько дней Бизин вернулся на то место, чтобы посмотреть на свою работу. Оторванные башни танков валялись в нескольких метрах от машин. Груды покореженного металла — вот что осталось от линии обороны.
В Либаве встретил Николай Бизин праздник Победы. Война завершилась, но не для него. На освобожденной земле осталось великое множество мин, поставленных фашистами и нашими саперами. Смерть поджидала на каждом шагу пахаря и лесоруба, пастуха и просто путника. И снова мерил землю сапер, освобождая ее от тяжкого груза. Гремели взрывы. Теперь уже мирные.
Н. Иванов
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
