Николай Браун

Песня гнева

Памяти композитора Бориса Гольца, автора «Песни гнева», погибшего в дни ленинградской блокады

Он не спит,
Он пишет.
Мучит голод.
Дрожь коптилки.
Сумрак ледяной.
Что успел он?
Так еще он молод!
Два десятилетья за спиной.
Третье только началось недавно
И до половины не дошло...

Нынче ход какой-то своенравный
Музыки, встающей на крыло,
Будто сами возникают звуки,
Нарастают,
Крепнут,
Не сдержать!
В кости клавиш бьют костяшки-руки
И слабеют,
Но бегут опять,
Слух наполнив
Громом,
Гулом,
Звоном, —
Все еще не ясно ничего,
Все еще охвачено, как стоном,

Ярым гневом сердца самого.
Но уже отрывисто,
Как взрывы,
Как на марше топающий взвод,
Задыхаясь,
Здесь,
Нетерпеливо
Нота к ноте на листах встает.
Все забыто:
Голод, сумрак, стужа.

Он опять могуч —
И в полный рост,
В черных душах сея черный ужас,
Музыка встает до самых звезд.
— Смерть за смерть! —
Взывают миллионы.
— Кровь за кровь! —
Сердца им в лад стучат.
Взрыв.
Огонь.
И рушатся вагоны
Под откос —
И к черту, в чертов ад!
Он как будто сам в огне.
Но руки
Коченеют,
И темно в глазах,
И куда-то прочь уходят звуки,
И потерян такта мерный шаг...
Но опять встает, поет, взлетает
Музыка
И рвется в небосвод,
Громом,
Гневом,
Молнией сверкает
И уже в бессмертие ведет.

Медаль

Пройдя сквозь долгий грохот боя,
На слиток бронзовый легла,
Как символ города-героя,
Адмиралтейская игла.

Взгляни — заговорит без слова
Металла трепетный язык.
И воздух города морского,
И над Невой подъятый штык.

Вся бронза дышит, как живая,
В граните плещется река,
И ветер ленты развевает
На бескозырке моряка.

И даль пылает золотая,
И синью светят небеса.
И вдруг, до слуха долетая,
Встают из бронзы голоса:

«Мы так за город наш стояли,
Так эту землю берегли,
Что нынче музыкою стали,
Из боя в песню перешли.

Мы слиты из такого сплава,
Через такой прошли нагрев,
Что стала бронзой наша слава,
Навек в металле затвердев».

Слова уходят, затихая,
В металл, в бессмертье, в немоту
И, снова бронзой полыхая,
Игла пронзает высоту.

1944