Листовка 1943 года, которой заинтересовалась Раиса Захаровна Хралова, директор 205-й школы Куйбышевского района в годы войны, была в своем роде единственной. Это было письмо учеников 205-й школы Ленинграда школьникам временно оккупированных районов Ленинградской области. В конце листовки — фотография и одиннадцать подписей.
— Зачем вам копия? — спросила я.
— Под листовкой подписи моих учеников. Очень хочется разыскать их и узнать, как сложилась их судьба. Попробую организовать встречу.
И вот вечером 19 января 1979 года в уютной комнате Раисы Захаровны, в старинном доме на Петроградской стороне, состоялась эта встреча. По договоренности с хозяйкой я пришла раньше назначенного времени, чтобы ничего не пропустить, увидеть своими глазами, запечатлеть в памяти. Раиса Захаровна очень волновалась, и ее можно было понять: встретиться со своими учениками через... тридцать шесть лет!
Первой пришла миловидная блондинка средних лет. Остановившись у порога, она звонко спросила:
— Раиса Захаровна, узнаете?
— Таня Козинская! — воскликнула взволнованная Раиса Захаровна и бросилась навстречу гостье.
Через некоторое время, немного успокоившись, гостья представилась:
— Татьяна Всеволодовна, формовщик художественного литья завода «Монументскульптура».
Вторым пришел мужчина. Представляться не стал. Поздоровавшись, он в нерешительности стоял у порога.
— А вот и Миша Ирошников!— воскликнула Раиса Захаровна. — Проходи, Миша, и попробуй узнать в сидящей перед тобой блондинке свою одноклассницу...
Пока он медленно подходил к Татьяне Всеволодовне, разглядывал ее, я узнала его — профессор, доктор исторических наук Михаил Павлович Ирошников, тот самый, что несколько дней тому назад читал лекцию у нас в музее.
Вскоре пришли еще четверо. Не все они сразу узнавали друг друга. А узнав, обнимались, смеялись и плакали, и смотреть на них было необычайно трогательно.
Когда собрались все и настала очередь отчитаться друг перед другом и перед своей старой учительницей, я записала, кем стали дети блокады сегодня.
Эльвира Михайлова — врач-анестезиолог Военно-медицинской академии имени Кирова, Виктор Глубокий — руководитель лаборатории одного из научно-исследовательских институтов Ленинграда; Женя Кляцкина — теперь Евгения Григорьевна Курицкая — заведующая отделом конструкторского бюро объединения имени К. Маркса; Кена Мараева — теперь Ксения Викторовна Кубова — старший мастер красильно-отделочного производства на Комбинате тонких технических сукон; Валентина Муромцева — архитектор «Ленпроекта».
В знаменательный вечер встречи через 36 лет пришла телеграмма от одного из подписавшихся на листовке — Юлия Федоровича Быдина, бывшего в зарубежной командировке. Теперь он доктор физико-математических наук, профессор кафедры в ЛЭТИ. Он приветствовал своих одноклассников и очень сожалел, что. не может присутствовать лично.
Познакомила меня Раиса Захаровна в тот вечер и с еще одним очень интересным документом — письмом от контр-адмирала Владимира Александровича Панова. Под листовкой он подписался: Вова Панов.
Двоих пока разыскать не удалось: Олега Романова, Веру Волкову.
На вечере встречи у старой учительницы я вспомнила, что в материалах 267-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона, историей которого мне пришлось заниматься по долгу службы, есть письма ленинградской школьницы Кены Мараевой комиссару батальона Якову Ильичу Альтшулеру. Речь шла о Кене Мараевой, ставшей теперь Ксенией Викторовной Кубовой. У Кены погибли родители, и Яков Ильич заменил ей отца.
Вспомнилось и еще одно удивительное письмо-донесение 1943 года, которое также лежало в материалах 267-го опаб. Писал его на имя комиссара Альтшулера лейтенант Оганесян. В нем говорилось о поездке в подшефный детский дом № 10 Куйбышевского района Ленинграда делегатов батальона и о проведенной потом беседе с бойцами о жизни детей осажденного города. Делегаты были гостями у детей 7 ноября — в день празднования 26-й годовщины Октября. Оганесян называет имена, а иногда и фамилии детей, в той или иной степени пострадавших от войны. Начинаются факты с трагедии Аллы Контор, восьмилетней девочки, на глазах которой снарядом была убита ее мама. «Своим младенческим взглядом она просила нас отомстить за свою маму. А совсем еще маленький Вова потребовал убить всех фашистов. Шестилетняя Наташа перебила его: "Нет, нельзя убивать всех"».
В результате беседы, проведенной в батальоне, весь личный состав единогласно принял решение ежемесячно посылать детям посылки с продуктами, книгами, одеждой. А к Новому году организовать для детей елку. Исторические источники, хранящиеся в музее, говорят о том, что все сказанное воинами 267-го опаб было выполнено. В том числе — елка, о которой до сих пор вспоминают дети блокады с волнением и благодарностью.
Мне удалось разыскать Мхитара Погосовича Оганесяна, писавшего письмо-донесение в ноябре 1943 года. Тридцать шесть лет спустя он прислал из Еревана вместе с фотографиями военного времени и свои воспоминания.
Когда началась война, ему было 19 лет. В 20 лет на Ленинградском фронте он вступил в партию. Уволился в запас в чине полковника. В 1943 году, когда писал письмо-донесение, был командиром взвода 267-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона. В составе этого батальона Оганесян принимал участие в боях за полное освобождение ленинградской земли от вражеской блокады. Награжден орденами Александра Невского, Красной Звезды, медалями. Был неоднократно ранен и контужен. Воспитал трех сыновей. Двое из них — инженеры, один — кандидат технических наук.
Несколько раз после войны приезжал в Ленинград на встречу с ветеранами 267-го опаб. которые ежегодно собираются в городе Пушкине в День Победы.
Радостно сознавать, что дети блокадного Ленинграда, окруженные заботой партии и любовью фронтовиков, не остались наедине со своим горем. О них заботилась вся страна. И именно поэтому они выросли полноценными людьми.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
