Таисия Владимировна Закржевская в годы блокады была секретарем Куйбышевского райкома партии. Имя ее часто встречается в партийных документах военного времени и в мемуарной послевоенной литературе. Еще до того дня, как я лично познакомилась с нею, меня поразил эпизод, рассказанный А. Королькевичем в книге «А музы не молчали» в 1965 году.
А. Королькевич был актером Ленинградского театра музыкальной комедии. В феврале 1942 года он потерял продовольственные карточки. Тогда это было почти равносильно смерти. Вот как об этом вспоминает Королькевич:
«На третий день я почувствовал, что силы уходят. Судорожно работала мысль: «Нелепо умирать на кровати, пассивно умирать. Если суждено, так надо погибнуть как солдату, с оружием в руках, принести пользу, уничтожить хоть одного врага. На фронт! В райком партии, там друзья, они поймут». И я поднялся. Голова кружилась. Боялся одного — только бы не упасть на спину. Упаду на спину — не будет сил подняться. И я шел от улицы Рылеева до Аничкова моста два часа...
Вошел в кабинет секретаря Куйбышевского райкома. Таисия Владимировна, увидев меня, встала из-за стола, всплеснула руками: — Что с вами?
Да, вероятно, вид у меня был плохой...
— Товарищ секретарь, отпустите меня на фронт,— попросил я, — дайте мне оружие!
— У вас есть оружие, — сказала она, — сильное оружие. Искусство — вот ваше оружие. И вы уже на фронте. Ленинград — это город-фронт. Но... Вы сейчас, наверное, больны. Что с вами?
И я ей рассказал о своем несчастье. Она охала, она причитала: передо мной был не секретарь райкома партии, передо мной была мать, сестра, женщина... Она налила мне стакан горячего чая из чайника, который стоял на «буржуйке». «Буржуйка» красовалась в центре кабинета. Она пододвинула мне стакан с чаем, положила маленький леденец. Потом долго искала по всем ящикам своего письменного стола. Нашла маленький сухарик и с виноватой улыбкой сказала:
— Больше у меня ничего нет.
Секретарь районного комитета партии был таким же голодным, как и все ленинградцы».
Этот рассказ произвел на меня неизгладимое впечатление. Я запомнила имя женщины, по-матерински отнесшейся к чужому несчастью, и стала искать в нашем музее документы, характеризующие ее. На глаза попался пригласительный билет 1942 года — Т. В. Закржевская делала доклад о роли искусства в годы Великой Отечественной войны.
267-й отдельный артиллерийско-пулеметный батальон формировался в Куйбышевском районе, и райком всю войну шефствовал над ним. Когда тяжело ранен был комиссар батальона Дмитрий Косарев, Таисия Владимировна Закржевская сама поехала в госпиталь и добилась, чтобы операция была сделана безотлагательно.
Жизнь комиссара была спасена...
В том, что эпизод, рассказанный Королькевичем, не единичное явление в многотрудной деятельности секретаря райкома Т. В. Закржевской, меня убедило письмо на имя Таисии Владимировны от старой латышской коммунистки Эмилии Петровны Широкиной, написанное в 1970 году.
Эмилия Петровна была политической каторжанкой и в 1920 году выслана из Риги. 40 лет прожила в Ленинграде, где нашла свою вторую родину. 35 лет работала в глазной больнице. Русский язык она знала лучше латышского. После войны вернулась в Ригу и через много лет прислала Таисии Владимировне письмо о незабываемом. «У меня украли карточки, и я должна была умереть. Я пошла в райком, чтобы отдать самое дорогое в моей жизни — свой партийный билет. Я помощи у вас не просила, я знала, что все одинаково голодали тогда в Ленинграде.
Выслушав меня, вы так посмотрели на меня и сказали: «Я ничем не могу вам помочь, вот только могу поделиться кусочком дуранды». И протянули мне дуранду. Я тогда не знала, что это такое. Взяла из ваших, рук эту дуранду и пошла в больницу свою, на Моховую. Была я очень слабая тогда. Долго шла тогда от вас. Я пишу вам не для того об этом, чтобы вы меня вспомнили. Эта дуранда спасла мне жизнь. Я осталась жива благодаря вашему чуткому сердцу. Спасибо вам за это, за вашу доброту, за ваше сердце. Я сейчас живу в Риге, живу хорошо. Борьба миллионов людей не прошла даром. Мы победили благодаря таким людям, как вы».
Как похоже это на рассказанное Королькевичем! А ведь двое людей, обязанных жизнью Таисии Владимировне, никогда не знали друг друга.
Я спросила Таисию Владимировну, помнит ли она Широкину. Она виновато улыбнулась и ответила:
— Нет, к сожалению, не могу вспомнить.
Значит, это — не исключительный случай, когда секретарь райкома делился последним сухарем с попавшим в беду человеком, даже незнакомым. Она говорит об этом как о чем-то обыденном, само собой разумеющемся. Такое отношение к людям считает нормой для себя замечательная ленинградка Таисия Владимировна Закржевская.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
