Почему-то чем старше становится человек, чем дальше отодвигают годы происходившие с ним в молодости события, тем чаще возвращается он к ним мысленно и все сильнее ощущает потребность увидеть те места, где они происходили, встретить людей, с которыми тогда был рядом, переживал вместе и беды и радости...
Всегда жил в памяти Алексея Ивановича Семенкова поселок, окруженный хвойными лесами, давшими когда-то и название тем местам. Оттуда летал он в блокадный Ленинград на своем ПС-84, в Хвойной, тяжело раненный, лежал в госпитале. Кто-то из жителей поселка давал ему свою кровь, когда жизнь и здоровье пилота находились в опасности. Пронес через всю жизнь Алексей Иванович и теплые воспоминания о славной, гостеприимной семье, приютившей их с комиссаром Булкиным в ту пору. Но, как это бывает в жизни, за четыре десятка лет не смог Семенков выбраться в места, связанные с военными годами, хотя всегда помнил о них.
И вот все-таки ступил снова Алексей Иванович на хвойнинскую землю зимой 1983-го. Сам приехал и Иосифа Семеновича Булкина уговорил.
Волнуясь, смотрели дни, узнавая и не узнавая когда-то такие знакомые места. Разросся, конечно, поселок за такой долгий срок. «Наверно, и дома-то нет, где жили тогда»,— думали Семенков и Булкин про себя, не оставляя, однако, надежду на встречу.
— Да вот же он! — воскликнул Алексей Иванович, когда они подошли к крылечку, на которое когда-то поднимались, уставшие после полетов, откуда спешили на аэродром.
Дверь открыла женщина средних лет. Что-то знакомое мелькнуло в чертах ее лица.
— Вам кого? — спросила она.
— Здесь когда-то жила Ольга Ивановна Михайлова,— осторожно начал Семенков.
— Она и сейчас здесь живет. А вы кто?
— Мы здесь во время войны квартировали. Алексей Иванович был тогда капитаном, а теперь вот генерал. А я — Булкин Иосиф Семенович.
— Ой, да что же это я! — всплеснула руками женщина.— Проходите, проходите, пожалуйста! Я — Нина. Вы меня, конечно, не помните. Мне тогда всего семь лет было, совсем маленькая была.
— А брат — Володя, да? — обрадованно уточнил Семенков, отряхивая снег с папахи.
— Володя, Володя. Да он сейчас у нас гостит. Из Пензы приехал вместе с женой. А у меня сын, Роман, из армии демобилизовался, женится. Вот Володя на свадьбу и прикатил,— радостно говорила женщина, пододвигая неожиданным гостям стулья.— Мы часто вас вспоминаем. Я сейчас вас к маме проведу. Она у нас эти дни что-то приболела — восемьдесят седьмой год маме нашей, болеть стала чаще...
Нина Ивановна провела гостей в дальнюю комнату. — Гости к нам, мама, гляди, кто приехал,— заговорила она, поправляя подушку.
Ольга Ивановна сразу узнала вошедших, оживилась:
— Как же долго мы вас ждали! Я так уж и не чаяла дождаться. Видите, какие дети стали взрослые. Даже не верится, что тогда вы их как мячики в воздух подбрасывали. Помните?
— Помним, все помним, Ольга Ивановна. И блины ваши помним, как вы нас ими от души потчевали.
Вспоминали, расспрашивали. Владимир стал высококвалифицированным рабочим, наладчиком станков. У себя на Пензенском заводе уважаемый человек, депутат горсовета.
— Солидный человек стал,— удовлетворенно констатировал Семенков.
Во всех деталях вспомнилась эта встреча Алексею Ивановичу спустя несколько лет после поездки в Хвойную, когда узнал он, что не стало Ольги Ивановны. И словно из далекой дали послышался ее ровный материнский голос, слова, обращенные к нему и комиссару эскадрильи при их последней встрече: «Как же долго мы вас ждали»...
Много еще было волнующих встреч у московских гостей в тот зимний день 1983 года. Каждая бередила сердце, снова и снова возвращала в дни тревожной боевой молодости. И еще раз убеждались ветераны, как тесно переплетает жизнь людские судьбы, как прочна и незыблема дружба военных лет.
Никак не ожидали Алексей Иванович и Иосиф Семенович, что начальник Хвойнинского аэропорта — подтянутый, немногословный Анатолий Кузьмич Каменский и его брат директор местного предприятия Николай Кузьмич были теми самыми подростками, которые зимой 1941 года привозили на санях прямо к самолетным стоянкам мясо, сушеный картофель, теплую одежду для ленинградцев.
Семенков слушал, как Анатолий Кузьмич рассказывал: об этом, и вдруг его словно обожгло: да он же хорошо помнит этих двух мальчишек! Да, конечно же, их было два брата — шустрых паренька. Когда мясо было выгружено, они подошли к нему, и один, поменьше ростом, сказал:
— Дяденька летчик, мы ваши самолеты всей деревней встречаем и провожаем. Когда прилетаете обратно, считаем — все ли вернулись. Вы уж, пожалуйста, всегда возвращайтесь!
Эта бесхитростная детская просьба врезалась в память, и он вспоминал ее почти всегда, заходя на посадку на аэродроме в Хвойной. Да и потом, уже не на Ленинградском фронте, после трудных заданий вдруг неожиданно всплывали в памяти эти детские глаза, смотревшие на него с такой любовью, с таким безграничным обожанием, и мальчишеский голос: «Пожалуйста, всегда возвращайтесь!..»
О многом рассказали хвойнинцам бывший заместитель командира эскадрильи и его комиссар на встрече. Она была организована райкомом партии и поселковым Советом, председатель которого Н. М. Львов сам бывший фронтовой авиатор.
— Алексей Иванович, вы родились в Москве? — задал кто-то из присутствовавших в вале вопрос Семенкову.
— Нет, родом я из Белоруссии. Но своей родиной считаю и Ленинград, в котором прошла моя юность, откуда пролег мой путь в авиацию. И Москву, конечно, где живу уже много лет, где родилась моя дочь, где я стал дедом. Но вообще-то я считаю себя и вашим земляком. И не только потому, что здесь стояла наша эскадрилья. Вы все, разумеется, знаете, что в корпусах детского санатория в Хвойной в годы войны располагался госпиталь. Так вот именно в этом госпитале лежал я после тяжелого ранения. Потребовалось перелить мне много крови, и дали ее жители поселка. Так что родство у нас, друзья, поистине кровное.
И еще одна интересная беседа состоялась у москвичей. Они побывали в Хвойнинской средней школе имени Героя Советского Союза Денисова. Много лет в этой школе была директором Лия Александровна Макаревская — заслуженная учительница РСФСР. Та самая школьница Лия Макаревская, которая в годы войны выступала перед летчиками в концертах художественной самодеятельности.
Еще один ветеранский маршрут пролег в Тихвин.
Ясным осенним днем 1984 года с аэродрома Ржевка (бывшей авиабазы Смольное) поднялся в воздух двенадцатиместный самолет АН-2. Это был особый авиарейс. На борту «Аннушки» в числе ветеранов-авиаторов находились командир 127-го истребительного авиаполка сопровождения транспортных караванов, летчик, открывший боевой счет в небе Испании, генерал-майор В. В. Пузейкин, начальник штаба 154-го истребительного полка, давшего стране 30 Героев Советского Союза, полковник Н. Ф. Минеев, комиссар Особой Северной авиагруппы В. П. Легостин. Среди пассажиров была представительница строителей аэродрома Смольное Анна Борисовна Григорьева.
Необычный состав пассажиров, необычный маршрут — через Ладогу в Тихвин — организовало Ленинградское управление гражданской авиации в знак уважения к тем, кто имел прямое отношение к воздушному мосту города, пережившего 900 блокадных дней.
Самолет сделал круг над аэродромом, служившим в блокадную осень и зиму сорок первого центральной базой воздушной дороги жизни, и взял курс на Тихвин, куда в самые тяжелые для Ленинграда дни доставляли транспортные караваны эвакуированных — детей, женщин, стариков, раненых.
Ленинград уплывал вдаль — весь в нежной утренней дымке с блеском золотых своих вершив — огромный, красивый мирный город.
Но те, кто летел в самолете, помнили его совсем другим. Не сверкали тогда покрытые защитной маскировкой шпили и купола, безлюдны были улицы и площади. С высоты особенно отчетливо выступали страшные раны, нанесенные городу вражескими бомбами и снарядами.
Воспоминания о пережитом бередили душу. Ветераны притихли, каждый вспоминал свое.
Все ближе Ладожское озеро. Россыпь обкатанных волнами валунов на западном берегу. Песчаные пляжи, дюны, поросшие высокими соснами. Тихая гладь озера-моря.
Совсем другой помнили Ладогу пассажиры АН-2. Осенняя Ладога сорок первого — грозная, штормящая, и небо над ней, полное опасностей. С любой стороны можно было ожидать нападения фашистских стервятников, которые охотились за транспортными судами, пробивавшимися из блокадного города на Большую землю, топили буксиры, баржи с эвакуированными из Ленинграда людьми.
Убеленные сединой бывалые авиаторы вспоминали о былом, о суровых и тяжких испытаниях, выпавших на долю нашего народа и на каждого советского человека в годы войны. Увы, когда пишутся эти строки, пятерых из участников этого полета, хотя был он не так давно, уже нет в живых. Война догоняет, сокращает годы жизни ветеранов — ничто не проходит бесследно. Ушли из жизни замечательный пилот Аэрофлота М. М. Лобанков, комиссар ОСАГ, испытанный вожак коллектива авиагруппы В. П. Легостин, великий труженик, бортмеханик И. П. Здебловский, начальник штаба прославленного истребительного авиаполка, талантливый организатор Н. Ф. Минеев, командир истребительного авиаполка сопровождения В. В. Пузейкин.
А в тот солнечный сентябрьский день они шутили, радуясь встрече, и грустили, волновались, пролетая над теми местами, где столько было пережито в годы войны, когда каждый день был исполнен отваги и мужества, самопожертвования во имя спасения жизни ленинградцев, во имя победы над врагом.
И наверное, потому, что все так живо всколыхнулось, вспомнилось во всех деталях и подробностях, горячо и взволнованно выступили ветераны перед молодежью Тихвина. Их встречу организовал городской комитет партии в конференц-зале горкома. Большинство присутствовавших в зале родились после войны и знали о ней лишь по книгам, фильмам, рассказам своих родных и близких. Но тихвинцы свято хранят память о тех тяжелых, полных героизма и мужества днях, о том, как взлетали самолеты с пригородных полевых аэродромов и люди радовались: идет помощь ленинградцам.
В зале сидели дети и внуки тех, кто встречал и провожал тогда самолеты, направлявшиеся в блокадный Ленинград и возвращавшиеся оттуда. Старшие товарищи рассказывали им о пережитом, каждый — о какой-то своей страничке войны: пилоты — о своих полетах над Ладогой, стройармейка — о том, как в невиданные сроки были построены полевые аэродромы под Ленинградом. О том, как стоял насмерть трудовой Ленинград, о самоотверженности ленинградских рабочих, истощенных, измученных бомбежками и обстрелами, но не покидавших до последнего вздоха своих мест у станков, рассказывал бывший рабочий-кировец. Но каждый из них говорил о главном: не может, не должна повториться война на наглей земле, столько перестрадавшей, с таким трудом залечившей раны, нанесенные всенародным бедствием.
Об этом же говорилось на многих других встречах ветеранов. Расскажем еще об одной, состоявшейся в Луге.
На эту встречу в городской Дом культуры приехали ветераны-трудармейцы, а также члены совета ветеранов-стройармейцев из Ленинграда во главе с председателем Верой Корнеевной Макеевой, которые здесь впервые увидели тех, кто строил аэродромы, принятые стройармейцами весной сорок второго, чтобы восстановить то, что безжалостно разрушило весеннее половодье.
В зале лужского Дома культуры то и дело звучало взволнованное: «А помнишь?..», «А мне больше всего запомнилось!..» Собрались в 10 утра, разошлись поздним вечером. Говорили, вспоминали, плакали и смеялись сквозь слезы. Некоторые привезли старые фотографии, документы, письма. Они пошли по рукам. У Марии Ивановны Анчишиной (Тарасовой) сохранилось удостоверение: «Предъявитель сего Анчишина Мария Ивановна работает бригадиром на строительстве объекта № 0998. Проживает в деревне Смольное Всеволожского района. Начальник объекта В. Гусев».
На груди у многих женщин сверкали боевые ордена и медали. Не было, к великому сожалению, заслуженной ими по праву медали «За оборону Ленинграда». Хочется надеяться, что эта несправедливость будет исправлена.
В числе стройармейцев, восстанавливавших поврежденный талыми водами аэродром в Смольном, самой юной была Рита Пушкина. На строительство аэродрома она приходила еще зимой,— Рита жила вместе с матерью на самом краю деревни Смольное. Их маленький домик всегда был полон людьми. Ритина мама, Прасковья Ильинична, принимала всех, кто просил приюта.
Мы познакомились с М. В. Пушкиной, когда она работала в аэропорту Пулково и в свою родную деревню приезжала лишь на отдых. В один из таких приездов стала она нашим гидом по памятным местам. Кто-кто, а Маргарита Васильевна знает в Смольном каждый перелесок, а история строительства полевого аэродрома свежа в ее памяти во всех деталях, словно это было вчера.
— Вот здесь рыли мы дренажные канавы — надо было отвести воду с летного поля, из землянок, которые буквально заливало половодьем. Как только поле чуть подсохло, стали приводить его в порядок. Нужен был щебень, битый кирпич. Вспомнили, что на Ржевке много разрушенных домов. К Ржевке подвозили и щебень. И вот мы, девчата, встали на разгрузку щебня, кирпича. Когда отремонтировали взлетно-посадочную полосу, взялись за капониры, жилые землянки.
В те дни побывал на аэродроме командующий ВВС Ленинградского фронта генерал С. Д. Рыбальченко. Незадолго до его кончины мы встретились с ним дома, на Сестрорецкой улице.
— Теперь, по прошествии стольких лет,— говорил Степан Дмитриевич,— я с неизменной благодарностью вспоминаю девушек-стройармейцев, которые так много сделали для фронта, для Победы. Очень надеюсь, что историки и. их помощники — красные следопыты, ветераны — соберут по крупицам одну из страниц обороны Ленинграда, повествующую о строительстве полевых аэродромов близ осажденного города.
...Живут, трудятся, растят детей, внуков люди, спасенные летчиками в годы блокады. Хорошеет и становится еще красивее город на Неве, давно залечивший раны, восстановивший все разрушенное войной. На местах полевых аэродромов раскинулись ухоженные колхозные поля, шумят молодые леса.
И когда из сегодняшнего мирного дня стараешься зримо представить себе воздушный мост в осажденном Ленинграде, то он кажется бесконечно длинным и величественным. Таким он и был на самом деле — воздушный мост над Ладожским озером, прочно и надежно связавший блокированный город со всей страной и проложивший путь к победе Ленинграда над врагом.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
