Содержание   •   Сайт "Ленинград Блокада Подвиг"


Михельсон В. И., Ялыгин М. И. Воздушный мост. Обозы уходят в ночь. Уполномоченный Военного совета


Обозы уходят в ночь

Уполномоченный Военного совета

В Ефимовском секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) Т. Ф. Штыков вручил члену комиссии обкома по руководству северо-восточными районами М. А. Таирову шифрограмму от А. А. Жданова с предписанием срочно выехать в Хвойную и приступить к обязанностям уполномоченного Военного совета Ленинградского фронта по воздушным перевозкам.

За годы войны в жизни Михаила Алексеевича Таирова было немало неожиданных поворотов. Но, наверное, самым неожиданным был внезапный отъезд из Ленинграда. Произошло это 8 сентября 1941 года, на другой день после взятия фашистами Шлиссельбурга. Его разбудил тревожный ночной звонок секретаря Ленинградского обкома партии Г. Г. Воротова. Слово в слово помнит он тот разговор, хотя прошло с тех пор сорок с лишним лет:

— С постановлением бюро обкома ты знаком? Готовься к отъезду! В шесть утра быть на Комендантском аэродроме.

Внезапно среди ночи поднятый с постели, Таиров спросонок никак не мог взять в толк, зачем он должен в шесть утра быть на Комендантском аэродроме. И, только окончательно проснувшись, понял смысл сказанного Воротовым: ему надлежит срочно вылететь в Тихвин.

Перебирая события тех дней, Таиров вспомнил, что группу специалистов его отдела спустя две недели тоже перебросили на самолете в Тихвин. Потом пятеро из них переехали из Ефимовского в Хвойную и стали первыми его помощниками как уполномоченного Военного совета по воздушным перевозкам. Но это произойдет уже после того, как войска оставят Тихвин, и переезда комиссии обкома в Ефимовский, и очередной перемены в военной судьбе Таирова.

А тогда, ранним утром 9 сентября, Михаил Алексеевич успел заскочить к брату и предупредить его о своем отъезде, потом — в опустевшую квартиру на Верейской. На ходу схватил старенькое кожаное пальто, меховую подстежку к нему, кое-что из необходимых вещей — и на аэродром.

В тот момент, когда Штыков в Ефимовском передал ему решение Жданова о новом назначении с предписанием сразу же выехать в Хвойную, Таиров никак не мог представить, как он, агроном, человек, далекий от авиации, будет давать распоряжения, советы, указания летчикам.

И только по дороге в Хвойную, возвращаясь мыслями к разговору со Штыковым, он «переваривал» происшедшее. Смысл нового назначения дошел до него из напутственных слов, которые сказал, прощаясь, Терентий Фомич: «Раз в неделю будешь прилетать в Ленинград, докладывать Андрею Александровичу обстановку... Мяса, как можно больше мяса надо отправлять самолетами... Большая у нас надежда на колхозников... Надо продержаться недельку-другую... А там придет на помощь Вологда...»

«Совсем не надо быть авиатором,— успокаивал он себя,— чтобы делать в Хвойной то, чем он вплотную занимался все это время, находясь в Тихвине, в Ефимовском». Организация помощи осажденному городу продуктами питания и была самой главной обязанностью комиссии обкома. С середины ноября положение в Ленинграде катастрофически ухудшилось. Жизнь ленинградцев висела на колоске. Голод стал самым страшным и беспощадным врагом. Ответственность Таирова на новом посту удесятерялась. Не было сейчас дела более важного, чем спасение ленинградцев. И дела более трудного и сложного: запасов продуктов в северо-восточных районах области оставалось немного. Не зря комиссия обкома категорически запретила районным властям, заготовительным органам отпускать кому-либо на местах хлеб, картофель, овощи, молочные продукты, мясо, а также скот, поступающие по государственным заготовкам. Было дано строжайшее предписание — молочные продукты незамедлительно перерабатывать на местных молочных заводах в масло и сыр и без проволочек, в считанные часы и дни доставлять на аэродром в Хвойную. Туда же надлежало подвозить все, без малейшего изъятия, имеющиеся в районе запасы сыра, масла, сметаны, мяса. Надлежало обеспечить доставку продуктов, прибывающих по железной дороге на станции Хвойная, Кушавера, Заборье, Подборовье.

Но в том-то и беда, что централизованные поставки мяса и жиров в течение первой ноябрьской декады, особенно в ее конце, резко пошли на убыль. В этой критической ситуации Таиров, как уполномоченный Военного совета, должен был добиться регулярной отправки полностью загруженных транспортных самолетов. Добиться, чтобы все три эскадрильи Московской авиагруппы удвоили количество авиарейсов в Ленинград и, насколько возможно, превысили установленную суточную норму.

«Побольше продовольствия... Мяса, как можно больше мяса!» — вспоминал Таиров напутственные слова Штыкова и всю дорогу, трясясь в «эмке», напряженно думал о том, где еще найти резервы, чтобы увеличить отправку спасительного груза.

Он хорошо знал эти места, возможности здешних хозяйств. До войны как главный агроном, а затем заведующий облземотделом вдоль и поперек изъездил каждый уголок области. Но то были мирные времена. А сейчас? Обстановка разительно изменилась. Общественное поголовье крупного рогатого скота сократилось вдвое, втрое. Большую часть эвакуированного скота еще в сентябре перегнали дальше на восток, в Вологодскую область.

Таиров держал в памяти сведения о том, где, сколько и какого скота осталось. В самом зажиточном Мошенском районе — чуть больше 10 тысяч голов крупного рогатого скота — вдвое меньше, чем до войны. Такая же картина была с овцами, свиньями и прочей живностью.

Прав был Штыков. Видимо, ставку придется сделать на личные запасы колхозников, рабочих и служащих, МТС, лесозаводов. Для этого надо хорошо поработать с населением. В том же Мошенском районе по деревням и хуторам живут крестьяне с крепкими хозяйствами, за свое держатся по старинке. Такие не сразу поймут и отдадут. Да и одно дело сдать мясо по поставкам, и совсем другое — пусть за оплату, но добровольно. Для крестьянина оторвать от себя корову, овцу, поросенка и отдать государству пусть даже в долг, в обмен на квитанцию, которую когда-то еще оплатят,— дело нелегкое, особенно в военное время, размышлял Таиров. К тому же семьи остались без хозяев, почти все мужчины на фронте. А семьи все больше многодетные. И весь расчет сейчас у колхозников на приусадебные участки да на свою скотину. Но если как следует, доверительно рассказать людям, в какую беду попал Ленинград, они ничего не пожалеют — в этом он был уверен.

Так что придется в эти дни решать сложнейшую задачу. А между тем после ноябрьского постановления ГКО парк транспортных самолетов, курсирующих по воздушному мосту, вырос чуть ли не вдвое. Теперь на воздушных трассах работали кроме эскадрилий, базирующихся в Хвойной, и все остальные эскадрильи Московской авиагруппы. За два рейса, то есть в течение одних суток, ПС-84 перебрасывали по воздуху в Ленинград до 200 тонн продуктов. Пусть на долю колхозников придется поставка даже половины, но, «чтобы перебиться две недели», надо привезти за это время на аэродром в общей сложности 1,5 тысячи тонн продуктов. Только тогда Таиров сможет доложить, что задание выполнено.

...Таиров взглянул на часы. Восемь утра. А кругом непроглядная темень. Вдали замаячили огоньки. Позади осталась последняя деревня перед Хвойной — Остахново. Здесь остановились, немного передохнули, залили водой радиатор. В воздух со стороны Хвойнинского аэродрома извилась зеленая ракета — одна, другая. Послышался гул самолетных моторов.

Еще полчаса езды по ухабистой тряской дороге, и «эмка» остановилась у двухэтажного бревенчатого домика Хвойнинского райкома партии. Из окон кабинета первого секретаря райкома слегка пробивался свет. Должно быть, Зверев на месте. А может, и не уходил из райкома, ночевал прямо в кабинете. Такое частенько бывало.

— Я вышел из машины,— рассказывал М. А. Таиров,— и меня сразу оглушил заполнивший все вокруг несмолкаемый гул самолетов. Прямо над головой проносились тяжелые машины в направлении Ленинграда. Уже забрезжил рассвет. Небо прояснилось. И сквозь утреннюю дымку в нем было отчетливо видно, как большекрылые стальные птицы сначала собирались в тройки, а потом эти тройки выстраивались клином. Я не спускал глаз с самолетов, пока те не скрылись в предрассветном небе.

Вот он, воздушный мост! Продрогший после долгой, томительной дороги, я забыл про усталость. Прикинул в уме, сколько же продовольствия через полтора часа лета доставят в Ленинград эти девять самолетов. Получалось, что при полной загрузке — около двадцати тонн. Но есть ли она — эта полная загрузка?

Поднимаясь по крутой деревянной лестнице райкомовского дома, я думал о том, как лучше организовать работу, что надо сделать, чтобы продержаться эти две недели, пока там, в Вологде, Штыкову и его оперативной грунте удастся обеспечить бесперебойное прохождение по Северной железной дороге продовольственных грузов для Ленинграда, а значит, для Хвойной и Подборовья — основных продовольственных баз восточной стороны воздушного моста.

Еще на лестнице услышал звонок телефона, прибавил шагу, словно почувствовал, что звонят мне, стремительно вошел в кабинет секретаря райкома Е. И. Зверева.

— Таиров?! Да, приехал,— ответил Зверев.

Они были знакомы еще с довоенных лет. Таиров всегда дружески относился к Звереву. В свою очередь Евгению Ивановичу также был симпатичен этот подвижный, веселый человек. Поэтому приезду давнего товарища секретарь обрадовался.

— Сейчас, сейчас. Передаю трубку...

Когда Таирову передавали содержание шифрограммы, Зверев и находившийся у пего в кабинете председатель Хвойнинского райисполкома И. С. Сергеев, тоже давний ого знакомый, поочередно пожали ему руку.

— Евгений Иванович Зверев,— рассказывал М. А. Таиров,— сразу располагал к себе. Держался просто. Я уже давно убедился, что мягкая, застенчивая улыбка, неизменная доброжелательность не мешали Звереву быть требовательным, принципиальным руководителем. Совсем другим характером обладал Сергеев. Порывистый, вспыльчивый, он нередко бывал крут, но, правда, и отходчив. Случалось, учинит разнос, а потом поостынет и обязательно найдет случай извиниться. Зла ни на кого не держал. Потому и мирились с сергеевским крутым нравом. Оба руководителя района, Зверев и Сергеев, стали надежными моими товарищами. И дружба, окрепшая и многократно испытанная в те дни, осталась потом на многие годы.

* * *

О том, как развертывались события дальше, после распоряжения из Смольного, мы узнали от Евгения Ивановича Зверева, которого несколько лет назад с помощью жены Сергеева Полины Ивановны (она живет в Ленинграде) разыскали в Москве. Собираясь в Хвойную, пригласили туда и его.

Наша встреча состоялась в двухэтажном кирпичном здании райкома (в прежнем, хорошо сохранившемся домике расположилась ныне детская музыкальная школа). Присутствовал на ней тогда первый секретарь Хвойнинского райкома партии Анатолий Алексеевич Бобрищев. Он тепло, по-дружески принимал своего далекого предшественника. Кстати, Бобрищеву было столько же лет, сколько Звереву в сорок первом. На встречу пригласили работников райкома и райисполкома военных лет.

Уже тогда мы договорились с Евгением Ивановичем снова встретиться в Хвойной. Но время неумолимо. Он не дожил до пашей повой встречи. И сейчас, когда его уже пет, особенно ценен его рассказ в день памятной пашей встречи.

— К середине ноября сорок первого года,— вспоминал Евгений Иванович,— Хвойная обеспечивала воздушную связь не только с Ленинградом, но и с партизанскими отрядами. Наш небольшой поселок стал одним из центров партизанского движения в оккупированных фашистами районах северо-восточной зоны. Ответственность и напряженность в работе особенно возросла после того, как Тихвин оказался в руках врага. Вскоре после этого и прибыл к нам Михаил Алексеевич Таиров.

Не успел он перешагнуть райкомовский порог, зазвонил телефон. Таирову было передано из Ленинграда указание — за счет местных ресурсов довести ежесуточную норму переброски продуктов в Ленинград по воздуху из Хвойной сначала до 150 тонн, а к концу ноября до 200 тонн. Таирову передали распоряжение Штыкова: срочно созвать в Хвойной кустовое совещание секретарей райкомов и председателей райисполкомов восточных районов с повесткой дня: «Об экстренной продовольственной помощи Ленинграду».

Что мог доложить в ответ Таиров, только-только ступивший на хвойнинскую землю и еще не успевший прийти в себя после дороги? Но на него надеялись. И Таиров, хорошо знавший кадры руководителей восточных районов, заверил, что задание обкома партии будет выполнено.

После этого звонка мы немедленно связались с соседними райкомами и передали им указание обкома. Помню, Таиров просил райкомы сделать все возможное для бесперебойной работы транспортных самолетов. Он предложил, не мешкая, собрать и толково проинструктировать председателей сельсоветов. Дойти до каждого колхозника, умело провести сельские сходы. И здесь результат всецело зависел от умного, тонкого индивидуального подхода к каждому человеку. Мы у себя тоже провели оперативное совещание работников райкома и райисполкома. В тот же день все разъехались по району.

Времени было в обрез. Но и торопиться в разговоре с сельчанами не годилось. На сходах, в личных беседах крестьяне любят все обсудить неспешно, толком да ладом, как говорится. Тут уж со своим уставом не лезь. Сиди, слушай да «на ус мотай».


Предыдущая страницаСодержаниеСледующая страница




Rambler's Top100 rax.ru