13 сентября 1941 года Военный совет Ленинградского фронта в своем постановлении об организации транспортной воздушной связи между Москвой и Ленинградом обязал командира Особой Северной авиагруппы (ОСАГ) А. А. Лаврентьева обеспечить отправку в Москву и Тихвин с аэродромов Комендантского и Смольное грузов оборонного значения, рабочих и специалистов Кировского, Ижорского, Балтийского и других заводов, а обратными рейсами — переброску в блокадный Ленинград оружия, горючего, продовольствия, медикаментов, консервированной крови, почты.
В один из сентябрьских дней 1941 года в кабинет начальника Главного управления ГВФ Героя Советского Союза генерал-майора В. С. Молокова зашел его первый заместитель полковой комиссар М. Ф. Картушев.
Оторвавшись от документов, Молоков дружески приветствовал Картушева.
— Какие молодцы,— сказал он, протягивая Картушеву донесение командования Московской авиагруппы особого назначения.— Прочтите, Михаил Федорович.
Донесение было следующим:
«Во время выполнения оперативного задания в районе Ленинграда транспортный самолет ПС-84, пилотируемый командиром корабля т. Пантелли, подвергся атаке вражеских истребителей. В результате ответного огня воздушного стрелка нашего самолета т. Новицкого один вражеский самолет МЕ-109 был подожжен и упал в лес, второй был отогнан огнем бортового пулемета бортмеханика т. Думнова и пошел на снижение, два остальных из четырех нападавших прекратили обстрел. Наш самолет получил несколько пробоин. Экипаж и пассажиры невредимы».
— Наконец-то наш трудяга открыл счет сбитым «мессершмиттам»,— произнес Картушев, не скрывая радости.
— И где? Над Ладожским озером! — вставил Молоков.— Вот и дождались победы в воздушном бою теперь уже, можно сказать, военно-транспортного самолета.
— Скоро из мастерских Внуковского аэродрома выйдет пятнадцатый по счету ПС-84 с бортовым оружием,— доложил полковой комиссар.
Картушев сказал об этом с каким-то мальчишеским задором, и Молоков добродушно усмехнулся,— ему нравилась открытость, завидная настойчивость ближайшего помощника. Никто иной, а именно он, Картушев, явился одним из инициаторов формирования в предвоенные годы первого в стране дальнебомбардировочного авиаполка и многое сделал для отбора в эту авиачасть лучших из лучших пилотов ГВФ. Может быть, тогда и решил Михаил Федорович научиться летать. Несмотря на большую занятость, он прошел курс учебно-тренировочной подготовки, получил свидетельство на право вождения самолетов ПС-84 и при каждом удобном случае садился за штурвал.
Василий Сергеевич вспомнил и о недавнем случае о Картушевым. Сам Михаил Федорович предпочел умолчать о нем. Координируя, направляя работу по вооружению самолетов ПС-84, Картушев особо опекал поставленную в мастерские первую машину летчика ОСАГ М. А. Никифорова. Когда настал момент провести на полигоне последние испытания турельного и бортовых скорострельных пулеметов, Картушев с разрешения командира корабля сел за штурвал в качестве второго пилота. Он сам вырулил на взлетно-посадочную полосу, взлетел и, управляя машиной в далеко не безопасной обстановке, смог лично удостовериться в том, как ведет себя в воздухе еще недавно мирный пассажирский самолет.
— Надеюсь, Михаил Федорович,— сказал Молоков перед тем, как попрощаться,— что к началу Ленинградской операции эскадрильи МАОН и ОСАГ, выделенные в помощь Ленинграду, будут курсировать по воздушному коридору с пулеметными установками.
Слово «надеюсь» прозвучало как приказ. Картушев хорошо почувствовал это. Оба они подумали, очевидно, в эту минуту об одном: сколько экипажей ПС-84 погибло, летая на безоружных машинах. Только в августе неприятель вывел из строя 18 транспортных самолетов. Не всегда имелась возможность прикрыть их истребителями. Теперь, имея на борту пулеметы, транспортные воздушные корабли могут сами оказывать сопротивление огнем. И вот наглядное свидетельство этого — экипаж ПС-84 сбил вражеский самолет и обратил остальных в бегство.
Теперь особенно важно было так организовать работу ремонтной базы МАОН, чтобы караваны ПС-84 сами могли на наиболее опасном участке воздушной трассы, над Ладогой, вести массированный огонь по вражеским истребителям.
Чтобы Государственный Комитет Обороны мог принять взвешенное, выверенное решение о воздушно-транспортной связи Ленинграда с Большой землей, надо было незамедлительно связаться с военными и партийными руководителями города на Неве, командованием ОСАГ, непосредственно на месте обсудить все детали, связанные с приемом и отправкой воздушных кораблей. Эту миссию Молоков возложил на своего первого заместителя М. Ф. Картушева, который через час должен был вылететь в Ленинград.
Что касалось обратных рейсов из осажденного города, то Василия Сергеевича Молокова больше других волновала переброска в Москву рабочих Кировского завода и грузов оборонного значения, в первую очередь цветных металлов.
Не случайно Молоков ознакомил Картушева перед его отлетом в Ленинград с запросами Наркомата цветной металлургии СССР. Здесь что ни запрос, то жесткое требование скорее отправить из Ленинграда остродефицитную продукцию для предприятий Наркомата боеприпасов и их смежников.
Из совнаркомовских документов явствовало также, как остро стоит проблема нехватки кадров в челябинском Танкограде, куда было эвакуировано танковое производство Кировского завода: многие рабочие-кировцы оставались в Ленинграде, их-то и требовалось срочно перебросить на Большую землю.
В этой ситуации от руководителей ОСАГ требовалась прямо-таки сверхоперативность. Необходим был гибкий, тщательно отработанный график перевозки из Ленинграда кадровых рабочих и специалистов, нельзя было ослаблять внимание к грузопотоку в осажденный город.
Самым важным пунктом будущего постановления ГКО была готовность Главного управления ГВФ выделить для предстоящей Ленинградской операции до 30—40 самолетов ПС-84 Московской авиагруппы, подключить к работе воздушного моста транспортные корабли ОСАГ, ВВС армии и флота.
Сделать это было совсем не просто: для этого приходилось снимать самолеты с других фронтов, где каждый транспортный корабль был на вес золота. Не случайно поэтому руководители Главного управления ГВФ настаивали в Государственном Комитете Обороны на том, чтобы командование ВВС Красной Армии и Флота, других военных ведомств в трехдневный срок передали все до единого транспортные самолеты в оперативное подчинение Аэрофлота.
Внуковский аэродром, где базировались эскадрильи Московской авиагруппы, встретил М. Ф. Картушева привычным гулом самолетов, взлетавших и идущих на посадку. Всюду сновали бензовозы, маслозаправщики, санитарные машины. К стоянкам ПС-84 непрерывно подъезжали группы людей, одетых в военную форму и в гражданской одежде. С какими только заданиями не вылетали транспортные самолеты: они забрасывали десантников, разведчиков в тыл врага, поддерживали связь с партизанами, воинскими частями, попавшими в окружение, перебрасывали по воздуху оружие, боеприпасы, продукты, почту, медикаменты.
Среди самолетов, взлетавших с Внуковского аэродрома, были и те, что держали курс на Ленинград. Практически воздушный мост уже существовал, действовал. Но пока это были немногочисленные рейсы. Тогда мало кто предполагал, что пройдет неделя-другая, и транспортные самолеты, оснащенные бортовым оружием, будут летать в Ленинград строем на бреющем полете. Таких полетов до той поры не было. К ним подвела военная обстановка, тяжелое положение города.
...Только что вернулся с боевого задания экипаж ПС-84 капитана К. А. Новикова, опытнейшего летчика Особой Северной авиагруппы. Машина «дяди Кости», как звали его молодые пилоты, подрулила к стоянке, развернулась неподалеку от другой, к которой направлялся М. Ф. Картушев. Константин Антонович Новиков, невысокого роста, с виду спокойный, неторопливый, легко сбежав по трапу, приветливым взмахом руки поздоровался со своим давним товарищем — пилотом начальника Главного управления ГВФ Е. Р. Киреевым, одним из самых уважаемых летчиков Аэрофлота. Кирееву как раз и предстояло доставить М. Ф. Картушева в Ленинград.
А спустя несколько минут к двум бывалым авиаторам подошел их товарищ из ОСАГ, прикомандированный к Московской авиагруппе, В. С. Литвинов — косая сажень в плечах, гимнаст-перворазрядник.
— Костя, куда летал ночью? — поинтересовался Киреев.
Новиков ответил не сразу. Закурил. Лицо усталое, невеселое.
— У окруженцев побывал, Женя, в районе Дивенской. Подбросил пехоте продуктов, горючего.
О том, какой это был опасный полет, Евгению Романовичу Кирееву не надо было растолковывать подробно.
У него самого на счету было достаточно рейсов, когда жизнь экипажа висела на волоске. Вот и Новикова на этот раз засекли фашисты при подходе к цели. Но одного «мессера», атаковавшего его самолет, удалось сбить ответным огнем.
Новиков, Литвинов, Киреев, да и большинство пилотов МАОН и ОСАГ, ночью летали не хуже, чем днем. Мастерство слепых полетов день ото дня совершенствовалось. Но в ту встречу дружески беседовавшие пилоты не подозревали, что вот-вот им всем придется осваивать полеты над Ладожским озером на бреющем полете. Такие полеты требовали поистине виртуозного владения машиной.
— Константин Антонович,— окликнул Новикова подошедший к летчикам Картушев,— мне сказали, что вы только что из-под Ленинграда. О Никифорове ничего не слышали?
— Слышал, что за линию фронта полетел. А что и как — не знаю. Много наших частей в окружении оказалось.
Михаил Федорович помрачнел. Вот уже несколько суток, как вылетел на задание в зону между Сиверской и Лугой известный пилот ОСАГ Михаил Никифоров. С задания не вернулся. Что с экипажем? Неужели погибли?
Забегая вперед скажем, что Никифоров, о котором тревожился Картушев и его товарищи, остался жив. Он вернулся через несколько дней «безлошадным». Самолет его был сбит. Случилось это, когда Михаил возвращался с задания. Попал в засаду «мессеров». Хотя силы были неравны, все же одного из стервятников удалось поджечь. Но и ПС-84 запылал. С огромным трудом Никифоров посадил самолет на небольшой поляне. Экипаж успел выбраться из горящего самолета. Восемь дней по болотам и топям пробирались к своим.
Причудливо переплетаются судьбы людей на войне.
Казалось бы, в разных авиагруппах служили асы Аэрофлота В. С. Литвинов и Е. Р. Киреев — один в ОСАГ, другой — в МАОН. А вышло так, что спустя несколько дней после короткого разговора на стоянке перед отлетом Е. Р. Киреева в Ленинград оба встретились при необычных обстоятельствах. Понадобилось отрядить пятерых командиров ПС-84, в совершенстве владеющих слепыми полетами, для выполнения задания Ставки — срочно доставить боеприпасы, горючее (а попутно — по личной просьбе моряков, отрезанных от Большой земли,— махорки) на прибалтийские острова Эзель и Даго. Обратными рейсами — вывезти тяжелораненых.
В числе отважной пятерки оказались В. С. Литвинов и Е. Р. Киреев. «Добро» на полет дал А. А. Жданов. Оба пилота произвели с Комендантского аэродрома по нескольку огненных рейсов, доставив в безопасное место около 200 раненых моряков.
Не мог тогда предположить и пилот транспортного самолета Константин Новиков, что ему выпадет, как и его товарищам из ОСАГ, быть в числе пионеров воздушного моста, совершить сотни полетов над Ладогой.
Бесстрашному пилоту нередко приходилось подниматься в воздух одному, без сопровождения истребителей: немцы в плохую погоду не рисковали появиться над водным пространством. Но для пилотов ОСАГ, боевых друзей Новикова по авиагруппе,— Литвинова, Никифорова, Очнева, Сергеева, как и их товарищей из Московской авиагруппы, составившей ядро воздушного моста, не было нелетной погоды. Трем воздушным богатырям, как однажды назвали в одной из центральных газет летчиков ОСАГ Новикова, Литвинова и Никифорова, поручалось переправлять в Ленинград и обратно представителей Ставки, видных военачальников Н. Н. Воронова, А. А. Новикова, Л. А. Говорова, И. С. Исакова, В. Ф. Трибуца, партийных руководителей Ленинграда А. А. Жданова, A. А. Кузнецова, Т. Ф. Штыкова... И все они восхищались высочайшим летным мастерством пилотов, их выдержкой, стойкостью, мужеством.
Однажды, незадолго до прорыва блокады, майору B. С. Литвинову, ставшему к этому времени командиром экипажа самолета, на котором летал А. А. Жданов, пришлось ночью в снегопад перебросить на Ораниенбаумский «пятачок» группу видных военачальников во главе с командующим войсками Ленинградского фронта генералом Л. А. Говоровым. В числе пассажиров находился и секретарь Ленинградского горкома партии, член Военного совета фронта А. А. Кузнецов.
Четыре захода сделал Василий Семенович, прежде чем посадил самолет. По еле заметным ориентирам, в кромешной тьме, с потушенными фарами он сумел точно приземлиться на небольшой полевой площадке.
— Что у вас там случилось, товарищ майор? — поинтересовался после посадки Говоров, обращаясь к командиру корабля.
Литвинов, не торопясь, снял краги, поправил шлем.
— Выдерживал, товарищ генерал, русскую пословицу: семь раз отмерь, один отрежь,— невозмутимо ответил он.
— Как мой дед говорил: «береженого бог бережет»,— поддержал своего командира стоявший рядом с Василием Семеновичем его бортмеханик И. П. Здебловский.— Ну а по-нашему — смелость смелостью, но и осторожность не мешает.
— Да разве я ругаю вашего командира? Молодец он! — успокоил бортмеханика обычно немногословный и скупой на похвалу командующий.
Но вернемся на Внуковский аэродром, где мы оставили трех товарищей, мирно беседующих перед очередным опаснейшим заданием так, словно им предстоит обычный рейс по трассам Аэрофлота, как это было до войны.
Киреев попрощался с друзьями и доложил М. Ф. Картушеву о готовности самолета к вылету. Молодые, сильные, оба они рвались в небо, были готовы каждый на своем посту до конца выполнить свой долг перед Родиной. И сделали все для Победы, но сами до нее не дожили. При выполнении очередного рейса в блокадный Ленинград Евгений Романович Киреев будет убит. Ненадолго переживет его Михаил Федорович Картушев. Он погибнет на боевом посту в авиационной катастрофе.
...Еще невидима была окутанная предрассветной мглой Москва, но уже гудели в наушниках бортрадиста экипажа Киреева голоса мощных радиостанций, а ПС-84, сделав прощальный круг над столичным аэродромом, взял курс на Ленинград.
* * *
Получив радиограмму о вылете М. Ф. Картушева из Москвы, командир Особой Северной авиагруппы А. А. Лаврентьев вызвал машину.
На душе у Алексея Алексеевича было неспокойно, но не в связи с прибывающим начальством. Многое заботило, волновало в эти дни. Нужно было резко увеличить количество ночных тренировочных полетов, чтобы все пилоты летали ночью так же, как и днем. В последнее время авиагруппа понесла потери. Не хватало самолетов прикрытия. Все чаще легкокрылые У-2 и Р-5 становились добычей вражеских истребителей. Думая об этом, Лаврентьев с болью вспомнил, как в июле, вскоре после того, как он принял командование авиагруппой, экипажи кораблей Кочанова и Михеева получили задание разбросать листовки в расположении фашистских войск в районе озера Самбро. Пилоты, как обычно, полетели без прикрытия, выполнили задание, но обратно не вернулись — были сбиты. В ту пору и тяжеловесные ПС-84, и легкие бипланы не имели бортового оружия. То была первая потеря авиагруппы, выполнявшей задания на невооруженных машинах. Но даже и теперь, имея пулеметы на борту, легкие самолеты не могли справиться с превосходящими силами противника.
Руководители ОСАГ заблаговременно были поставлены в известность, что им предстоит организовать невиданную по масштабу работу по приемке и отправке транспортных кораблей. Возникло множество вопросов, которые нужно было решать сразу же, без задержки. То, что поручалось ОСАГ, требовало отдачи всех сил, работы на пределе человеческих возможностей.
И командир ОСАГ с нетерпением ждал М. Ф. Картушева, чтобы посвятить полкового комиссара в обстановку, дать полную, развернутую информацию о возможностях, резервах, предложить встречный план организации приема и отправки транспортных самолетов.
С момента прилета в город Михаил Федорович Картушев не терял ни минуты. До назначенной встречи с руководителями ОСАГ успел побывать у командующего ВВС фронта А. А. Новикова, у председателя горисполкома П. С. Попкова, посетил заместителя командующего фронтом по тылу Ф. Н. Лагунова.
На совещании в Смольном, где кроме М. Ф. Картушева присутствовали командир и комиссар ОСАГ, Андрей Александрович Жданов сообщил, что постановление с четко изложенными просьбами к ГКО подписано командующим фронтом и с 13 сентября вступает в силу.
У Картушева отлегло от сердца. Теперь он был уверен, что все зависящее от ленинградских руководителей будет сделано безотлагательно.
Для того чтобы начать переброску продовольствия в Ленинград по воздуху, необходимо было не только обеспечить самолеты, их прикрытие истребительной авиацией, хорошие посадочные площадки. Важно было, чтобы к базовым аэродромам, с которых предстояло летать транспортным самолетам в осажденный город, бесперебойно доставляли продовольствие. В то же время и в Ленинграде должны быть подготовлены грузы для отправки на Большую землю. Это были цветные металлы, в которых нуждались эвакуированные предприятия. Оставшиеся в городе заводы выпускали продукцию для фронта, и ее тоже нужно было переправить по воздуху на Большую землю. Специальная группа уполномоченных отвечала за отправку рабочих и специалистов крупных предприятий. Были составлены четкие графики эвакуации пассажиров.
За три дня пребывания в Ленинграде Картушев ознакомился с каждой службой, от которой зависел успех предстоящей операции. Стоянки, авиаремонтные мастерские, бензозаправщики, диспетчерская, радиостанция и многое другое не выпало из поля его зрения. Все было в полной готовности. Решив неотложные вопросы, М. Ф. Картушев вместе с командиром ОСАГ А. А. Лаврентьевым вернулись в Москву. И вот через несколько дней в Ленинград на имя комиссара авиагруппы В, П. Легостина пришла долгожданная кодированная радиограмма: «Завтра встречайте «птичек».
И Аэрофлот открыл сбою уникальную воздушную линию. Никогда прежде Комендантский аэродром не принимал такое количество транспортных самолетов. В этот день на нем совершило посадку восемнадцать ПС-84, груженных продуктами, дизельными моторами к танкам, автоматами, боеприпасами, медикаментами.
— В десять часов утра,— вспоминал Виктор Павлович Легостин,— из диспетчерской, около которой я находился, сообщили, что девятка ПС-84 уже миновала мыс Осиновец, станцию Ручьи. На подходе и вторая девятка, И вот наконец желанный миг. Со стороны Удельнинского парка донесся характерный звенящий гул летевших под охраной истребителей ПС-84. До рези в глазах мы наблюдали, как один за другим заходили на посадку самолеты. Не успели они зарулить к стоянкам, как к ним устремились автомашины с грузом. Неподалеку стояли пассажиры со скромным багажом. Это были рабочие и специалисты Кировского завода. Разгрузка и погрузка прошли споро, слаженно. Самолеты уже через полчаса поднялись в воздух.
А вскоре аэродром принял вторую девятку ПС-84. Так начались полеты транспортных воздушных кораблей.
В середине декабря 1941 года Совнарком СССР, рассмотрев работу Особой Северной авиагруппы по воздушным перевозкам, подчеркнет хорошее обеспечение транспортных полетов караванов ПС-84 на трассах воздушного моста. Как высокая награда прозвучит строка из постановления Совнаркома: «Командование ОСАГ в лице командира т. Лаврентьева и комиссара т. Легостина сумело перенести все свое внимание на работу транспортной авиации в интересах Ленинграда и добилось в этом хороших результатов».
Под руководством ГКО, Ленинградского обкома партии, Военного совета Ленинградского фронта обретала силу коммуникация осажденного города, родившаяся в сентябрьские дни 1941 года и превратившаяся в арену жесточайших воздушных схваток.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
