Над торфяными полями еще висел сизый предутренний туман, когда техник Борисов подошел к гаражу. Совсем молоденький тракторист, красный от напряжения, заводил трактор. Мотор сердито, прерывисто трещал, выпуская клубы едкого дыма. Техник, нахмурившись, остановился, собираясь сделать критическое замечание. Но мотор неожиданно заработал ровно и четко. Тракторист солидно выпрямился и, вытирая замасленной тряпкой руки, направился к кабине. Техник вошел в гараж. В конторе сидели начальник поля Потапов и мастер.
— Вчера, Иван Александрович, опять несколько бригад нормы не выполнило, — здороваясь, доложил техник Потапову, — а в итоге и по участку...
Потапов — крепкий, сухощавый старик — просматривал сводки за прошлый день. Он уже пятые сутки не уходил с поля.
— Знаю, что не выполнили, — ответил он. — А сегодня еще может дождь ударит и совсем сушку застопорит. Всю ночь поясница ныла.
— Поясница? — оживился техник. — Ну вот, медики тебя кстати и вылечат.
— Медики? — переспросил Потапов. — Какие медики?
— Разве не слышал? Вчера приехали студенты из Ленинграда, торф добывать.
— Это хорошо, вот и помогут, — обрадовался Потапов.
— Помо-о-гут... — иронически протянул механик.
— Ничего, научатся! — уверенно произнес Потапов.
— Знаю, научатся. А когда? Кстати, — поглядев в окно, быстро сказал техник, — вот это они! Рано поднялись...
К гаражу, с трудом вытаскивая ноги из вязкого торфа, приближалась группа девушек. На ногах у одних были резиновые сапоги, у других футбольные бутсы; и у всех самые различные костюмы: мужские брюки, лыжные шаровары, серые учрежденческие халаты. Потапов, довольно улыбаясь, вышел навстречу студенткам. Их рабочий наряд понравился ему.
Из группы отделилась невысокая смуглая девушка в широких мужских брюках:
— Здравствуйте, товарищ начальник! Прибыли вам помогать на время каникул. Скоро из института приедут и другие бригады...
— Очень хорошо, — здороваясь, сказал Потапов. — С кем имею честь?
— Моя фамилия Белоусова. Девушки выбрали меня бригадиром. А это вот, — и она указала на высокую светловолосую девушку в темном рабочем комбинезоне, — наш комсорг Красикова.
— Очень хорошо, — повторил Потапов. — На торфе-то, небось, не работали?
— Нет, не приходилось, но мы ничего, мы быстро втянемся, — торопливо добавила бригадир.
— Конечно, втянетесь, — подтвердил Потапов. — Я вот двадцать пять лет на торфе и так втянулся — никакой силой не оторвать. Работа тут, конечно, нелегкая, грязная. При любой погоде работаем. В общем — мужская профессия. Однако сами понимаете, дело какое нужное для Ленинграда. Ну, да что вам говорить, вы ведь комсомольцы?
— Есть и комсомольцы, — ответила комсорг.
— Очень хорошо. Так что же, приступим? — сказал Потапов. — Время у нас горячее, каждая минута на учете.
Отдав технику необходимые распоряжения, Потапов повел новичков по полю, рассказывая, что им предстоит делать. А следом за ними шел трактор, который вел шестнадцатилетний тракторист, комсомолец Иван Гудзенко.
Бригадир разбила своих людей на звенья. Потапов показал, как надо собирать фрезерный торф, как возить его и штабелевать. Приступив к работе, девушки убедились. что все эти — как будто такие простые — операции на самом деле не так просты.
Казалось, чего проще: взять движок и натолкнуть им торфяную крошку на доску тачки. Однако Ника Веденеева до крови разодрала себе ладони, нагрузив всего лишь несколько тачек. А их, чтобы выполнить норму, за день надо было нагрузить сотни.
Девушки поменялись местами. Семнадцатилетняя Аня Жигалова взяла у Ники движок, а та принялась возить тачку. Но эта работа казалась еще трудней. К тому же у нее при движении тачки все время просыпался торф. А начальник поля специально наказывал, чтобы не было потерь ни одной крошки.
Ника тщательно собрала разбросанные куски торфа и с трудом покатила тачку к штабелю.
Немногим лучше спорилась работа и у других. Девушки все чаще поглядывали на часы. Время тянулось медленно, в усталость охватывала тело очень быстро.
— Я попрошусь, чтобы меня отпустили, — сказала Лариса Юд.
— Да ты что? — в один голос воскликнули девушки. Несмотря на страшную усталость, их всех возмущала даже мысль об отступлении.
— Помнишь, мы с тобой читали в газете об одном бойце-комсомольце, — сказала Красикова. — Его тяжело ранило в обе ноги. Но он, истекая кровью, продолжал стрелять, а потом отполз к своим и уволок пулемет...
Лариса, красная и смущенная, молчала. Вечером пришел техник и подсчитал выработку.
— Не густо — тридцать пять процентов нормы! — сказал он. — А у нас, к вашему сведению, есть двухсотницы...
Усталые и недовольные собой, девушки возвращались в поселок.
Вечером в общежитии собрались в кружок и стали обсуждать положение.
— Видели, — сказала бригадир Белоусова, — рядом с нами работают вологодские девушки? Они выполняют норму на сто сорок процентов.
— Надо поучиться у них, — заметила Яковлева.
— Это верно, что нам у них нужно учиться, — сказала комсорг Красикова, — но я, девушки, предлагаю не только учиться, а соревноваться с ними. Пусть у нас будет прямая цель и наглядный пример.
— Посмеются они над нами! — робко заметил кто-то из студенток.
Посидели, еще поговорили и все же решили предложить вологодским девушкам соревноваться.
На другой день во время перерыва студентки пришли на карту, где работали вологодки. Те очень внимательно и серьезно выслушали ленинградских девушек.
...Договор составили вечером в красном уголке. Обе бригады были в полном составе. Пришел секретарь комитета комсомола. Комсорг Красикова, сидя за столом, писала: «Соревнуясь в честь XXV годовщины ВЛКСМ, обязуемся выполнять норму не меньше, чем на 150 процентов». Дальше следовали другие пункты: о дисциплине, качестве работы, о борьбе за чистоту в бараке.
Наступила страдная пора. Ленинградские комсомолки учились у вологодских торфяниц и трудились с утра до позднего вечера. Девушки собирали, сушили, возили торф. Домой приходили усталые и возбужденные. Но выработка у них росла все-таки медленно, едва норму выполняли, а вологодки уже давали сто пятьдесят процентов.
В один из июньских вечеров, когда девушки уже собирались лечь спать, Аня Жигалова сказала:
— Девушки, хотите послушать: я получила с Ленинградского фронта от отца письмо.
Подруги окружили Аню. В наступившей тишине она громко прочла рассказ отца о боевых буднях на фронте, буднях, рождающих смелых и отважных людей тяжелого воинского труда. «Желаю и вам, — писал в заключение отец Ани, — честно трудиться на торфяных полях. Как бы тяжело ни было, помните, что это необходимо для нашей победы».
— Хорошее письмо, — задумчиво произнесла Белоусова, — надо, Аня, иметь право на него хорошо и ответить. Завтра я предлагаю не уходить с поля, пока не перевыполним нормы!
Утром перед уходом на работу еще раз условились сегодня в поселок не возвращаться, пока не будет перевыполнена норма.
На самых трудных операциях в этот день стали комсомольцы.
Работа началась. Уже к двенадцати часам дня бригада сделала столько, сколько прежде едва успевала за целый день. Никто не думал об отдыхе. Лишь к вечеру девушки решили на несколько минут устроить перерыв.
Но в это время они увидели, что от узкоколейки прямо на их карту шел гусеничный трактор. За рулем сидел комсомолец Иван Гудзенко, один из лучших трактористов торфоразработок. Сейчас он, без долгих приготовлений, принялся фрезеровать карту, на которой работали студентки. Они еще не успели убрать весь торф. Это могло задержать работу трактора.
— Ну. что ж, придется поднажать? — сказала бригадир.
— Поднажмем! — ответили ей подруги. Поздно вечером пришел начальник поля. Он удивленно остановился, окинув взглядом новые штабеля торфа.
— Это все ваша работа? — спросил он.
— Наша! — ответило несколько голосов. Подсчитав выработку, начальник поздравил бригаду с успехом.
— Вот это по-комсомольски! Вы сделали сто пятьдесят четыре процента нормы.
* * *
...Председатель читал решение жюри соревнования: «Лучшей бригаде ленинградских студенток, добившейся в соревновании в честь двадцать пятой годовщины комсомола самой высокой выработки на добыче фрезерного торфа, вручается переходящее красное знамя».
В зале раздались дружные аплодисменты. Со своего места встала комсорг Красикова и, провожаемая аплодисментами, направилась по узкому проходу между рядов скамеек к сцене. Она видела, как дружно и радостно аплодируют вологодские девушки, торфяницы других бригад, начальник поля Потапов, тракторист Гудзенко и громче всех — техник Борисов.
Все на торфопредприятии знали теперь эту бригаду ленинградских комсомолок, которые в каждую смену давали полторы — две нормы торфа.
...Красикова и члены бригады вышли на улицу. Стоял теплый августовский вечер. Вдали за лесом одна за другой взвивались в небо разноцветные ракеты. Это напомнило им Ленинград, радостный майский праздник, фейерверки на Неве.
Но здесь был не фейерверк, — в небо взвивались сигнальные ракеты. Слышалась отдаленная артиллерийская канонада. Там был фронт. Казалось, там, на линии огня, отец Ани Жигаловой и его боевые товарищи салютуют ленинградским бойцам трудового фронта.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
