Твои герои, Ленинград

АВДЕЕВ
Александр Федорович

Удар по ведущему

Александр Федорович Авдеев родился в 1917 г. в селе Большая Талинка Платоновского района Тамбовской области. По национальности русский. Член КПСС. В 1932 г. переехал на жительство к отцу, работавшему в то время столяром на Люблинском литейно-механическом заводе. В 1933 г., окончив ФЗУ, стал работать слесарем на том же заводе. Здесь был принят в комсомол. Без отрыва от производства учился в аэроклубе. В 1937 г. по путевке комсомола был направлен в Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков. Участник боев с белофиннами. В годы Великой Отечественной войны с первых дней на фронте. Совершил 189 боевых вылетов, лично сбил семь самолетов врага. 12 августа 1942 г. летчик-истребитель капитан Авдеев, повторив подвиг своего земляка В. Талалихина, погиб, таранив вражеский самолет. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 февраля 1943 г. А. Ф. Авдееву посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Раннее весеннее солнце медленно поднималось над горизонтом. А внизу над пашней стелилась молочная пелена утреннего тумана. Тракторист, насвистывая веселый мотив, кружил по широкому полю. В предрассветном холодке ровно стучал мотор. Рыхлая земля, напоенная весенними соками, черной волной отваливала в сторону.

Круг. Второй. Третий. Вдруг резкий толчок выбросил плуг из колеи. Лязгнув прицепом, трактор остановился. Тракторист слез с сиденья, заглянул в борозду: из земли торчал кусок металла.

Парень позвал товарищей, принесли лопаты, и с двухметровой глубины извлекли изуродованный мотор советского истребителя. Продолжая копать, нашли скелет человека, потускневший, тронутый ржавчиной орден Красного Знамени и чудом уцелевший листок из документа. Последние буквы фамилии летчика «...деев» еле проглядывались, зато имя и отчество — Александр Федорович — читались ясно.

Специальная экспертиза установила фамилию погибшего — Авдеев Александр Федорович, а документы и свидетельства очевидцев дополнили картину боя, разыгравшегося здесь в суровый военный 1942 год.

...Мальчик не помнил матери. Она умерла, когда ему было полтора года. Вскоре отец переехал в Москву. Сашка остался на попечении бабушки. Варвара Федоровна не чаяла души во внуке, и, хотя время было тяжелое и голодное, первый лакомый кусочек всегда доставался младшему. Сашка привык к бабушке. Особенно полюбились сказки, рассказывать которые она была мастерица. Герои сказок — смелые, отважные, побеждающие смерть и врагов — наполняли Сашкину жизнь мечтами о подвигах.

Мальчик рос смышленым, помогал взрослым по хозяйству, хорошо учился. Лишь одно огорчало бабушку.

— Кормлю, кормлю,— вздыхала Федоровна,— а он все как цыплак, одни косточки.

Приходили письма от отца. Они были для Сашки весточками из другого мира: огромного, каменного, многоэтажного, наполненного машинами и людьми, совсем не такими, как здесь, в деревне. Отец писал, что скоро заберет его к себе. Там он будет учиться, работать на заводе. Варвара Федоровна боялась этого дня. Но отец настоял. И вот Саша, знавший Москву лишь по письмам отца, ходит по ее улицам, ездит на трамваях и автобусах, учится в городской школе.

После семилетки отец устроил его в ФЗУ Люблинского литейно-механического завода. Здесь он и остался работать слесарем.

Трудно сказать, когда юноша «заболел небом». На перроне Люблино часто можно было видеть невысокого худощавого парнишку с тетрадями за ремнем, доедавшего на ходу завтрак. Это был Саша Авдеев. С шестичасовым паровиком спешил он в Подольск в аэроклуб, а оттуда на завод, в вечернюю (до 12 часов ночи) смену. И так день за днем. По воскресеньям отсыпался, забыв развлечения.

— Пожалел бы себя,— говорила ему сестра Мария,— смотри, ведь совсем извелся.

— Если бояться трудностей, то жить незачем,— неизменно отвечал Александр.

Быстро летело время. Окончен аэроклуб. Впереди — летная школа.

Больше всего боялся Александр медицинской комиссии. И вот решается его судьба. За длинным столом люди смотрят документы, переговариваются.

— Все хорошо, но комплекция...— доносится голос.

— А вам что, Муромец нужен? — возражает другой.

Сердце стучит. Вот-вот выскочит. Наконец председатель комиссии произносит заветное слово:

— Годен!

От радости хочется плясать, смеяться. Друзья поздравляют так, что трещат кости.

— Молодец, Сашок! Теперь уж наверняка полетишь,— слышится вокруг.

И опять потянулись напряженные, заполненные учебой дни: теория, полеты, политзанятия, учебные тревоги.

Шел 1939 год. Не сразу узнали родные Александра, когда в комнату шагнул приземистый военный с кубиками на голубых петлицах. Высокий лоб полускрывала темная пилотка, скрипящие ремни ловко охватывали широкоплечую фигуру. Только глаза, ласковые и спокойные, выдавали прежнего Сашу.

В июне сорок первого, когда страшная весть о войне облетела страну, истребительный авиационный полк, в котором служил Авдеев, находился под Ленинградом. Враг бросил на это направление отборные дивизии. Гитлеровцы имели превосходство в технике, но советские воины проявляли невиданный героизм — стояли насмерть, защищая колыбель революции — город Ленина.

Днем и ночью не прекращались боевые вылеты. Вот и сейчас, получив задание, группа командира эскадрильи Авдеева вылетела наперехват вражеских бомбардировщиков. Более 20 «юнкерсов» приближались к городу.

— Внимание! Атакуем всей группой!

Выбрав ведущего, Авдеев с ходу обрушил на него шквал пушечного огня. Противник ответил тем же. Авдеев готовился ударить еще раз, но голос товарища предупредил:

— Саша! Сверху «мессер»!

Почти инстинктивно Авдеев бросил машину вверх. Это и спасло. Уходя от «мессершмитта», он очутился над ведущим «юнкерсом». Поймав его в прицел, не отпускал гашетку до тех пор, пока из правого крыла «мессера» не вырвалось пламя.

— Ага, первый есть,— прошептал летчик и ринулся в самую гущу гитлеровцев.

Фашисты яростно атаковали машину Авдеева. Вскоре его самолет загорелся. Когда стало ясно, что его не спасти, летчик отстегнул ремни, встал на сиденье и вывалился из горящего самолета.

Через месяц, едва залечив ожоги, Авдеев снова громил врагов в ленинградском небе.

В командирской землянке тесно и накурено. За стенкой стучит движок, в такт ему тускло мигает лампочка. Немолодой седеющий подполковник, зажав в кулаке прокуренную трубку, водит чубуком, как указкой по карте.

— Задание ясно?

— Ясно.

— Если нет вопросов, можете отдыхать. Старшего лейтенанта Авдеева прошу остаться.

Подполковник некоторое время молчит, раскуривая погасшую трубку, затем произносит:

— Вот что, Авдеев. Ваше задание особое! Фашисты тщательно маскируют свою дальнобойную батарею, а вам надо отыскать ее. Батарея усиленно охраняется, а вам надо прорваться к ней и сфотографировать. И вас не должны сбить. Понимаете, не д-о-л-ж-н-ы. Доставите снимки — спасете сотни людей, не доставите... Впрочем, этого слова вы от меня не слышали. А теперь руку. Ни пуха, ни пера!

Морозный декабрьский воздух чист и прозрачен. Скрипят шаги по утреннему нетоптаному снегу. Четверо летчиков идут к машинам. Старт. Еще несколько минут — и в синеющем небе видны уменьшающиеся точки. Высота три тысячи метров, а ведущий забирает все выше и выше. Пристально всматриваются летчики в простирающуюся внизу панораму. «Где же эта проклятая дальнобойка? — думает Авдеев.— На открытом месте быть не должна, в густом лесу тоже... Спуститься пониже — попадешь под зенитный огонь».

Вдруг в чернеющем лесу мелькнула подковообразная опушка, и снег вокруг как бы прикопченный. Ну конечно, это она. Тут же скомандовал:

— Следить за воздухом. Вижу цель. Пикирую.

Отжав ручку на себя, Авдеев посылает машину в крутое пике. Скорость стремительно возрастает. Вот уже ясно видны замаскированные орудия. Включив фотоаппаратуру, Авдеев на бреющем полете проносится над фашистской батареей.

«Ну вот и все. Осталось проскочить зенитную зону и домой».

И только тут заметил, как со стороны солнца наперерез группе шла семерка «мессершмиттов».

— Саша, давай домой. Мы их придержим,— раздалось в наушниках.

Впервые командир уходил на свою территорию, не приняв боя. Надо спасти ценные разведданные. Вскоре там, где утром побывал Авдеев, зияли огромные черные воронки, на дне которых валялись исковерканные орудия.

За выполнение этого задания старший лейтенант Авдеев был награжден орденом Красной Звезды.

В начале лета 1942 г. сложилась тяжелая обстановка для наших войск на Воронежском фронте. Стремясь к Дону, фашисты поставили задачу: окружить и уничтожить наши войска, прикрывающие Воронежское направление. Сюда была переброшена часть, в которой служил Авдеев.

...Это было 12 августа 1942 г. Фашисты решили любой ценой сломить сопротивление советских войск. Воздушные атаки следовали одна за другой. Самолеты садились лишь для того, чтобы пополнить баки горючим и перезарядить оружие.

Этот бой эскадрилья капитана Авдеева вела в районе Н. Усмани. Сотрясая воздух гулом моторов, к линии фронта двигалась армада вражеских бомбардировщиков и истребителей. Казалось, ничто не сможет остановить их. Наперехват вылетели наши самолеты, среди которых была эскадрилья капитана Авдеева.

— Старайтесь бить по ведущим,— передал он по радио. Это был испытанный прием Александра. Начался бой.

Выбрав передний бомбардировщик, Авдеев издали начал бить по нему короткими очередями. Первая атака была успешной: фашистский самолет задымил и, накренясь на крыло, как бы нехотя завалился в штопор, из которого уже не возвращаются.

Разобрав ведомых, другие летчики тоже открыли по ним огонь. Строй вражеских машин смешался, вниз бесприцельно посыпались бомбы, многие «юнкерсы» повернули назад.

Авдеев, все время меняя позицию, увертываясь от огня «мессершмиттов», атаковал при каждом удобном случае.

С земли передали: «Держаться чего бы то ни стоило». Слишком много было сосредоточено наших войск на сравнительно небольшом участке. Зная это, фашистская авиация старалась сюда прорваться.

Авдеев все время напоминал по радио:

— Бить короткими очередями, беречь боеприпасы! Страшно было наблюдать этот бой. Все небо исчерчено трассирующими линиями, разноголосый рев моторов заглушал все вокруг. Машины то сходились, то свечой взмывали кверху и снова пикировали оттуда. Временами из этого огненного клубка отделялся то один, то другой самолет и, клубя черным дымом, проваливался в смертельный штопор. Если это был свой, на земле угрюмо молчали; если падал враг, раздавались ликующие крики.

Фашисты все учащали атаки, наши самолеты сдерживали их огнем. Показалась новая волна «юнкерсов». Авдеев с двумя товарищами опять врезался в их строй. Два вражеских самолета, избежав огня, продолжали лететь в нашу сторону. Александр развернул машину в сторону врага. Поймав в прицел фюзеляж с черным крестом, нажал на гашетку, но выстрелов не последовало: кончились боеприпасы. Вражеский бомбардировщик с люками, наполненными смертью, рванулся к нашим позициям.

— Нет, врешь, это еще не все! — шептал побелевшими губами Авдеев. И мысль, острая, непоколебимая: «Надо таранить», пронзила мозг. Увеличив скорость, Авдеев метил теперь всем самолетом в черный ненавистный крест, который вырастал с каждой секундой. Вот он уже заслоняет собой небо, но истребитель бьет по нему неудержимой скоростью и массой металла. Удар. Взрыв. И... осиротело небо, его небо, которое он так любил.

...Под Воронежем, где раскинулись поля Ново-Усманского колхоза, стоит восьмиметровый обелиск. Он виден издалека.

Пролетая над ним в мирном небе, качни крылом, летчик! Пионер, отдай салют! Прохожий, остановись и обнажи голову!

Здесь покоится прах двадцатипятилетнего комсомольца-москвича Героя Советского Союза летчика Александра Федоровича Авдеева, грудью защищавшего Родину.

В. Припутнев

Из книги: Герои огненных лет. Очерки о москвичах — Героях Советского Союза. Вып. 2. М.: Московский рабочий, 1976.

Другие материалы