Немцев в Шлиссельбурге и финнов на Карельском перешейке разделяло водное пространство Ладожского озера протяжением 65 километров. Вот эту-то щель между ними осажденные и превратили в артерию снабжения Ленинграда.
Путь по озеру от мыса Осиновец до устья реки Волхов был свободен, если не считать противодействия вражеской авиации, которая в сентябре — ноябре проявляла особенную активность. Территория, непосредственно прилегающая к Ладожскому озеру с южной стороны, была занята врагом и являлась фронтовым участком, поэтому водный путь проходил в пределах досягаемости немецкой артиллерии и просматривался противником почти на всем протяжении. Несмотря на эти крайне неблагоприятные условия, приходилось создавать коммуникацию через Шлиссельбургскую губу — другого пути не было. Новая смешанная сухопутно-водная трасса пролегала по маршруту Ленинград — Осиновец — Новая Ладога — Волхов — Тихвин — Череповец — Вологда. Направляемые в Ленинград товары по железной дороге прибывали на станцию Волхов, где переваливались на водную пристань Гостинополье. Далее по реке грузы следовали до впадения Волхова в Ладожское озеро. В Новой Ладоге грузы перегружались на озерные баржи, а по прибытии в Осиновец переваливались на узкоколейную дорогу; в четвертый раз они перегружались в вагоны основной железнодорожной магистрали (см. схему 3).
Пристань Новая Ладога находилась в полузаброшенном состоянии, причальная линия ее была короткой и необорудованной, судовых кранов не было, подъездные пути требовали ремонта. Озерные баржи приходилось грузить на значительном расстоянии от берега, так как по осадке они не могли войти в устье реки. Частые порывистые ветры в это время года мешали, а временами совершенно не позволяли производить погрузо-разгрузочные работы. Стоявшие на рейде суда представляли удобную мишень для авиации противника, и немцы этим пользовались — бомбили и обстреливали суда с самолетов. Людям, работавшим на рейдовой погрузке, укрыться в часы налета было негде. Доставка грузов производилась в мучительно тяжелых условиях, но другого пути не было. Тысячи людей, занятых на Ладожской трассе, понимали, какую большую опасность для их жизни представляет работа, и в то же время они отчетливо сознавали важность своего труда для страны и с гордостью выполняли свой долг.
Для строительства порта на западном берегу озера был выбран пункт Осиновец на Карельском перешейке, в 55 километрах от Ленинграда. Здесь густой смешанный лес широкой грядой простирался вдоль озера, позволяя прятать от вражеского глаза склады, грузы, подъездные пути, зенитные орудия, пулеметы. Непосредственная близость Ириновской железной дороги и ее конечной станции Ладожское озеро к Осиновцу была также учтена при выборе места будущего порта. Движение машин, мотовозов, людей от озера к станции скрывалось под куполами вечнозеленых сосен-великанов. Однако были весьма веские доводы и против организации порта в этом пункте, так как берег в Осиновце песчаный, низкий, пологий, суда близко к берегу подходить не могли, мешали каменистые рифы, что сильно затрудняло обработку судов и отчетливо выделяло их. Авиация неприятеля пользовалась этими обстоятельствами и причиняла много бед, но лучшего места не оказалось на земле осажденных, пришлось с этим злом и неудобствами мириться.
В короткий срок войсковые части и рабочие построили четыре больших пирса для причаливания судов, произвели дноуглубительные работы, вынули 70 тысяч кубометров грунта, проложили узкоколейную железную дорогу от причальных линий к основной магистрали, выстроили склады для продовольственных товаров, горючего и боеприпасов, вырыли землянки для различных морских и охранных служб. С предприятий города и из торгового порта перебросили судовые краны, мотовозы для узкоколейки, механизмы и оборудование. Строительство проходило организованно, ускоренными темпами, и все же потребовалось много месяцев упорного труда, прежде чем на пустынном берегу вырос порт, который значительное время заменял собою все железнодорожные вокзалы, морские и речные порты Ленинграда.
Много изобретательности проявили работники речного флота по изысканию перевозочных средств. Почти все озерные баржи и буксиры оказались запертыми в Неве. Суда, дерзавшие выскочить из горловины, тонули от огня прямой наводки немцев, расположившихся на левом берегу реки. Значительная часть речных барж, курсировавших по реке Волхов, не могла быть использована на перевозках через озеро, бурные воды Ладоги легко разбивали и топили их. В затонах Новой Ладоги находилось несколько десятков озерных барж, брошенных в мирное время на слом как не пригодных к плаванию по нормам регистра. Вот к этим прожившим свой век списанным судам и были обращены все надежды. При помощи военных моряков восстановили 27 барж под сухие грузы. К перевозкам были привлечены также суда Ладожской военной флотилии.
В Осиновец 12 сентября поступили первые две баржи с грузом 800 тонн зерна. Это было крупное событие, поднимавшее дух осажденных. Население видело, что город имеет связь со страной, и страна шлет помощь. Через три дня прибыли еще пять судов с 3 тысячами тонн пшеницы. К сожалению, на этот раз зерно находилось не в мешках, а было ссыпано в трюмы. Такая транспортировка объяснялась стремлением работников заготовительных пунктов Ленинградской области скорее доставить хлеб Ленинграду: мешков в это время не оказалось, и чтобы не терять время, отгрузили зерно насыпью, но не учли при этом чрезвычайных обстоятельств, в которых находился порт Осиновец. Режим порта требовал разгружать баржи за шесть часов во избежание скопления судов на открытом рейде на виду у противника, к тому же недостаток плавсредств должен был восполняться ускоренным оборотом их. И то и другое требование с поступлением незатаренного зерна грубо нарушалось. Много людей было привлечено на уборку пшеницы в мешки и разгрузку барж на рейде, и все же уход их в обратный рейс задержался, что и привело к беде. Авиация противника потопила три баржи с хлебом; правда, через две недели эти суда подняли, починили и ввели в строй, а разбухшее от воды зерно использовали для выпечки хлеба. Жалели о случившемся ленинградцы, но еще больше горевали отправители, когда узнали о последствиях своей поспешности.
На четвертый день транспортного сообщения по озеру в Оcиновец стала стекаться масса граждан, желающих переправиться на другой берег. То были главным образом люди, прибывшие из оккупированных немцами городов: Пскова, Луги, Латвийской и Эстонской советских республик. Растерявшие не по своей вине родных, подталкиваемые горем, они спешили разыскать близких сердцу там, по ту сторону озера. Однако неорганизованный приезд множества людей нарушал работу персонала порта, что заставило Военный совет запретить доступ частным лицам в зону Осиновецкой гавани. Эвакуация населения разрешалась только по специальному решению, в строго установленное время.
Неприятель зорко следил за движением по Ладоге и в меру своих сил наносил удары с воздуха, стремясь парализовать судоходство. Поэтому суда из Осиновца, как правило, отправлялись под покровом темноты. Переход до Новой Ладоги занимал 16 часов, тихоходные буксиры за ночь уходили сравнительно недалеко, значительное расстояние приходилось плыть днем. Капитаны судов совершали головокружительные маневры, чтобы уклониться от бомб преследовавших их самолетов, и часто им это удавалось, но иногда суда гибли.
4 ноября 1941 года произошло одно из таких трагических событий. Транспортное судно «Конструктор» ночью вышло из порта, держа курс на Новую Ладогу. На борту находились женщины и дети, следовавшие к новому месту работы ранее эвакуированных рабочих оборонных предприятий. Днем в нескольких милях от Осиновца немецкий самолет обнаружил транспорт; пилот, безусловно, отчетливо видел невооруженное транспортное судно и находившихся на палубе женщин и детей, тем не менее начал его бомбить. От первого захода воздушного пирата капитан сумел отклонить судно в сторону — бомбы пошли на дно; при втором заходе одна из бомб попала в судно, пробила палубу и разорвалась в трюме. Убитых и изувеченных оказалось 102 человека, в том числе погибло 30 человек команды. Много женщин и детей взрывной волной снесло за борт в ледяную воду. Спасать их возможности не было, от пробоины судно начало тонуть. Редко какой преступник в состоянии наблюдать за агонией жертв совершенных им злодеяний, но экипаж самолета, сбросив бомбы, продолжал кружить на небольшой высоте и, заметив плавающих людей, добивал несчастных из пулемета. По счастливой случайности к месту катастрофы подошла патрулировавшая канонерская лодка. Героическим усилием ее команды «Конструктор» в полузатопленном виде удалось прибуксировать в порт. Плач оставшихся в живых женщин, потерявших детей в пучине озера, стоны изувеченных людей слышны и по сей день в ушах очевидцев этой страшной трагедии. Смерть витала над Ладогой ежечасно, но судоходство продолжалось.
По решению правительства маршруты с продовольствием непрерывно поступали на станцию Волхов из различных пунктов Советского Союза. Отсюда грузы доставлялись на речную пристань Гостинополье, расположенную в 9 километрах от Волхова. Здесь в начале октября образовались горы мешков с мукой и крупой, скопилось множество бочек и ящиков с жирами и консервами, лежали туши мяса. Товары находились под открытым небом, на земле, сложенные в небольшие штабеля вдоль берега. Сосредоточение большого количества грузов в непосредственной близости от неприятеля вызывало серьезные опасения за их сохранность, все могло быть уничтожено пожаром. Вывоз же грузов с пристани был ничтожным — не хватало плавсредств, баржи и буксиры часто выходили из строя от вражеских бомб и жестоких штормов.
За 30 дней в Осиновец доставили 9800 тонн всех видов продовольствия, тогда как ежедневный расход одной только муки составлял 1100 тонн, то есть за месяц завезли продуктов всего на восемь дней, а 22 дня прожили за счет остатков. Такие темпы завоза были не только нетерпимы, но и опасны; календарь фиксировал 12 октября, а прогноз погоды предвещал ранние морозы. Приближался «мертвый» период, когда по озеру нельзя ни проехать, ни пройти.
По указанию Военного совета 13 октября из Ленинграда самолетом вылетела в Новую Ладогу и Гостинополье группа ответственных работников во главе с председателем Ленгорисполкома Попковым с задачей ускорить оборачиваемость судов и увеличить завоз пищевых товаров. Прибывшие установили, что несколько барж на реке не использовалось из-за неукомплектованности их плавсоставом, а также по технической неисправности. При помощи командования Ладожской военной флотилии и благодаря распорядительности начальника перевалочной базы генерал-майора Шилова неисправные речные баржи быстро восстановили, команды судов подкрепили опытными матросами с военных транспортов. За передвижением каждого судна от Гостинополья до Ладоги установили постоянное диспетчерское наблюдение.
Рабочие и матросы на перевалочных базах, пристанях и судах с большим вниманием слушали сообщение прибывших из Ленинграда о положении в городе. Многое они слышали и раньше, но то были отрывочные, подчас противоречивые данные, основанные на личных переживаниях и восприятии трудностей каждым очевидцем по-своему. Теперь они услышали суровую правду от официальных лиц о фактическом положении и узнали, что ожидает город и его население в скором времени, если не будет увеличен завоз продуктов в Ленинград.
Проведенные работы позволили в два с половиной раза увеличить завоз продовольствия в Осиновец. За семь дней — с 14 по 20 октября — поступило 5 тысяч тонн муки, но и эти темпы завоза по существу были ничтожными; к тому же наступили холода, река близ устья, где течение медленное и спокойное, могла покрыться льдом в любой день, и тогда неизбежно прекращение перевозок по воде.
В эти же дни немцы стали проявлять здесь активность. Близость Гостинополья к фронту ничего хорошего не предвещала. Риск был слишком велик, чтобы медлить. Весь транспорт, речной и сухопутный, гражданский и военный, был мобилизован на перевозку продовольствия в ущерб всем другим грузам и работам. За шесть суток непрерывного труда удалось полностью очистить пристань и перебросить в Новую Ладогу 12 тысяч тонн муки, 1500 тонн крупы и тысячу тонн мяса и жиров. Эти ни с чем не сравнимые по ценности грузы рассредоточили вдоль берега озера, вблизи устья реки Волхов, уложили в бунты, укрыли брезентом и тщательно замаскировали под окрестные предметы и виды местности. Последующие события показали, какую неоценимую услугу для судьбы осажденных оказала эта своевременная переброска продовольствия из Гостинополья.
С 23 октября началась полоса жестоких ладожских штормов. Темные бушующие волны сметали на своем пути все препятствия и с ревом ударялись о каменистый берег. Шесть барж с тяжелым грузом, застигнутые бурей в открытом озере, как скорлупки, перебрасывались с гребня на гребень и были выброшены далеко на берег. Движение судов пришлось приостановить, отдавая дань несокрушимой силе разбушевавшейся Ладоги. Перевозки возобновились через три дня (27 октября) и продолжались с перерывами до 15 ноября. С этого дня, как это ни было печально, поступление грузов прекратилось.
Справедливость требует отметить, что все же водный путь осенью 1941 года оказал большую поддержку осажденным. С 12 сентября по конец навигации было доставлено по озеру зерна, муки и крупы 24097 тонн, мясных и молочных продуктов 1131 тонна, кроме того, перевезено значительное количество боеприпасов, горючего и других крайне необходимых защитникам города грузов. Доставленные 25228 тонн продовольствия в сравнении с потребностями составляли небольшую величину, однако эти тонны дали дополнительную возможность ленинградцам выиграть 20 дней, а в условиях осады крепости даже один день много значит для осажденных. Работники речного флота, матросы, солдаты и офицеры потом и кровью, а многие и ценой своей жизни отстаивали каждую тонну хлеба, мяса, крупы от авиации противника, штормов, пожаров и хищений. Труд их незабываем.
От Осиновца до Новой Ладоги, где хранились небольшие запасы продовольствия, всего 90 километров водного пути, но перевозить грузы с 15 ноября стало уже невозможно — по озеру нельзя было перебраться ни на санях, ни на пароходе. Единственным видом транспорта, который мог работать независимо от распутицы, были самолеты. Военный совет обратился с просьбой в правительство о выделении транспортных самолетов для перевозки продуктов питания. В это время многие крупные войсковые соединения на других фронтах остро нуждались в транспортной авиации, тем не менее просьба ленинградцев была удовлетворена незамедлительно.
16 ноября началась переброска продовольствия с Новой Ладоги самолетами. Короткое расстояние позволяло совершать пять — шесть оборотов в день, шум моторов не умолкал над Ладогой. Частота полетов серьезно встревожила немцев, их авиация начала бомбить Ладожский аэродром. В этих условиях сосредоточивать большое количество самолетов в Новой Ладоге стало опасно. Пришлось две трети самолетов перебазировать на другие, более отдаленные аэродромы. С дальних баз перевозили мясо в блоках, сало, копчености, консервы, яичный порошок, сгущенное молоко, масло животное, и другие наиболее питательные продукты, занимающие по объему небольшое место.
Мясная промышленность СССР оказала большую помощь осажденным, отправляя с различных мясокомбинатов страны мясо в блоках (прессованное). Преимущество мяса в блоках против туш заключается в том, что оно прежде всего транспортабельно. Каждый блок, равный по сторонам, почти квадратный, имел вес 20 килограммов, был упакован в гофрированную тару, что позволяло загружать самолеты до полной грузоподъемности. Мясо в блоках крайне удобно для перевалок и может долго храниться даже при значительных температурных колебаниях. Опыт снабжения за время осады показывает большую экономическую целесообразность перевозок мяса в блоках на дальние расстояния, а также в районы, где мало или нет холодильников. Для хранения одной тонны мяса в блоках требуется площадь 0,65 квадратных метра, в вагон можно погрузить свободно 10 тонн, тогда как мяса в тушах на такую же площадь можно вместить не более 8 тонн. Мясо в блоках не подвергается загрязнению и не имеет потерь от зачистки, позволяет применять средства механизации при погрузках.
При уплотненном распорядке дня с дальних аэродромов производили, как правило, два рейса; загрузка самолета производилась не более 20 минут, а разгрузка 10 минут. Экипаж при этом сильно утомлялся, полеты нередко сопровождались боями с немецкой авиацией. Транспортные самолеты вылетали с аэродромов шестерками или девятками; вооруженные пулеметами, они прикрывали друг друга. Кроме того, их часто сопровождали истребители. Такая тактика в значительной степени обеспечивала безопасность полета, фашисты боялись нападать на транспортные самолеты, когда они следовали группами.
Иногда в силу различных технических причин самолет отрывался от отряда, и тогда истребители противника стремительно нападали на одиночку. Так погиб самолет Ли-2 и его славный экипаж под командой Жантиева. Этот экипаж в день делал три — четыре оборота, доставляя в город продовольствие, а обратным рейсом вывозил людей. 29 ноября Жантиев должен был вылететь вместе со своим отрядом, но по какой-то причине поднялся в воздух на 4—5 минут позднее других машин, и эти минуты стоили ему и его спутникам жизни. Над Ладогой его самолет встретился с немецким истребителем. Жантиев начал прижимать машину к воде, а стрелок отстреливаться из пулемета. Но истребитель намного превосходил транспортный самолет в скорости и одержал над ним верх. Корабль Жантиева загорелся и исчез в ледяной воде с шестнадцатью эвакуируемыми пассажирами.
«Мессершмитты», как коршуны, караулили одиночные самолеты над озером, но не всегда сходили им с рук разбойничьи повадки. Экипаж Ли-2 под командованием опытного летчика Пантели направлялся в Ленинград с грузом. «Мессершмитт», высмотрев одиночный транспортный корабль, пошел в атаку. Заметив опасность, Пантели резко отклонился в сторону, а стрелок дал пулеметную очередь. Маневр оказался удачным. Пилот «мессершмитта» был убит или тяжело ранен, машина потеряла управление, мгновенно пошла вниз, пробила тонкий лед и ушла на дно той же Ладоги. За смерть Жантиева свел счет Пантели. В то время различных случаев трагической гибели людей было слишком много. Шла смертельная война всюду.
Активность вражеской авиации не приостановила перевозок воздухом. Несмотря на большую опасность, транспортные самолеты ежедневно доставляли в осажденный город мясо, жиры, концентраты. Не будь этих перевозок, население питалось бы только скудной нормой хлеба. Мясо, как известно, — это белок, а поступление белка в организм совершенно необходимо для восстановления тканей, особенно у раненых, больных и детей. Поэтому при всех трудностях мясо завозили в город.
Массовая перевозка продуктов самолетами в тех условиях была дорогой мерой: транспортная авиация отвлекалась от решения боевых задач, расходовались тысячи тонн горючего, самолетный парк нес потери в боях. Все это верно, но верно и то, что воздушные корабли спасли тысячи человеческих жизней. Во имя этой благородной цели они были сняты с других фронтов и даны Ленинграду. Люди, пережившие блокаду, до конца своих дней не забудут героического труда, мужества и храбрости летчиков транспортных самолетов.
* * *
В начале ноября неприятельские войска после перегруппировки сил вновь повели наступление большими силами со стороны Чудово на Волхов. 4-я армия советских войск, прикрывавшая этот важный пункт, не выдержала натиска и стала отступать. Немцы этим воспользовались и усилили нажим, стремясь с ходу занять Волхов, выйти к Ладожскому озеру, окружить 54-ю армию, защищавшую Ленинград со стороны юго-восточной части Ладожского озера, и тем самым перерезать последнюю коммуникацию, связывавшую город со страной. То, что было довольно заманчивой перспективой для фашистского командования, выглядело весьма зловеще для ленинградцев. Вражеские дивизии теснили советские войска. Передовые части противника вошли в Гостинополье и все ближе подходили к Волхову. Нависла реальная угроза потери этого важного стратегического пункта. По настоянию Военного совета Ленфронта оборону Волхова Ставка возложила на командарма 54-й армии генерал-майора И. И. Федюнинского (ныне генерал армии). Отступающие войска правого фланга 4-й армии подчинили ему же. Из Ленинграда перебросили транспортными самолетами до трех тысяч солдат и офицеров для подкрепления передовых частей Федюнинского. Сформированные партизанские отряды для переброски в тыл врага были также переданы в его распоряжение.
Оказанную помощь Федюнинский использовал быстро и умело. Отступающие части правого фланга 4-й армии он усилил переброшенными из Ленинграда солдатами и офицерами, подкрепил их оружием и снарядами. Боеспособность войск в короткий срок была восстановлена.
Для усиления обороны Федюнинский смело пошел на крайнюю меру: зенитную артиллерию, прикрывавшую Волхов, передвинул на передний край и использовал ее как наземную; снял две трети пулеметов с военных катеров и перебросил в войска. Перегруппировка частей была осуществлена быстро и незаметно для вражеской разведки. Отпор врагу нарастал по всему фронту. Наступление немецко-фашистских войск замедлилось и через два дня остановилось. Неоднократные попытки неприятеля сломить наскоро организованную оборону и развить успешно начатое наступление результата не имели.
Много германских солдат легло костьми на подступах к Волхову, однако тяжелые потери, которых «старалась избежать» ставка Гитлера, отменяя штурм оборонительных линий Ленинграда, не остановили наступления на Волхов. Командованию группы «Норд» приказывалось сковать осажденных вторым кольцом до наступления морозов. Перегруппировав силы, противник повел наступление на Войбокало; одновременно предпринимался сильный нажим на Волхов, рассчитанный на то, чтобы где-нибудь прорвать цепь обороны и выйти к озеру. Немцы знали, что на этом участке фронта оборона советских войск держится на тонкой 'линии наспех вырытых окопов и стоит только проткнуть в одном каком-нибудь месте оборону, и путь к Ладоге будет открыт. Но несмотря на смелые и упорные атаки, неприятельские войска не смогли сломить сопротивление бойцов 54-й армии. Наступление было отбито и на этот раз надолго. Интересно отметить, что неприятельская сторона, провалив наступление, не нашла ничего более остроумного, как объявить по радио, что командарм 54-й советской армии генерал Федюнинский покончил жизнь самоубийством из-за неудачно проведенной операции под Волховом. Позднее немецкий народ узнал всю лживость этого сообщения. На протяжении всей войны командарм Федюнинский за отличные боевые действия вверенных ему войск неоднократно отмечался в приказах Верховного Главнокомандующего Советскими Вооруженными Силами.
С приближением фашистских войск к Волхову Военный совет Ленфронта отдал приказ: все основное оборудование Волховской гидроэлектростанции демонтировать и отправить в глубь страны; станцию и плотину в случае прямой угрозы захвата, по усмотрению командующего армией, взорвать. Во исполнение приказа оборудование было демонтировано и вывезено, за исключением двух малых вспомогательных гидротурбин, а станция и плотина заминированы. Оставалось только поджечь шнур, и все взлетело бы на воздух.
Тяжелое бремя ответственности легло на плечи Федюнинского. Взорвать станцию раньше, чем ступит нога врага на ее плотину, не допускал долг службы и честь солдата. Он. вел бой на ближайших подступах к Волхову уверенно и самоотверженно. Федюнинский с честью выполнил возложенное на него задание — в Волхов и Войбокало враг не был допущен, коммуникация по Ладоге оставалась под контролем советских войск. Гидроэлектростанция была спасена, что позволило к концу 1942 года подавать электроэнергию осажденному Ленинграду.
Заманчивая идея двойного окружения Ленинграда обратилась для немецкого командования в трагический акт. Вместо теплых волховских квартир немецкие солдаты остались на зиму на открытой болотистой местности, а кругом на необозримых пространствах валялись на мерзлой земле убитые воины фашистской империи. Вместо окруженной, парализованной 54-й советской армии неприятель увидел и ощутил грозную силу форпоста осажденного города.
Запасы продовольствия в Новой Ладоге благодаря усилиям советских воинов оказались в безопасности. Мука, крупа, мясо, жиры, укрытые брезентом, лежали на берегу озера в ожидании зимней дороги, а по ту сторону водного пространства люди с нетерпением и мучительной болью ждали хлеба.
| Предыдущая глава | Содержание | Следующая глава |
