Елена Рывина

Возвращение в Пушкин

Если ваше детство тоже пробежало
Переулком Ляминым в Детское Село,
Если переулок Лямин
И для вас, как тихий голос мамин, —
Вы поймете острой боли жало,
Что в те дни в меня вошло.
По садам, где каждую ограду,
Каждый кустик знаю наизусть я,
Ходит хлюст особого отряда,
Хлыстиком сбивая этот кустик.
Снится мне осадными ночами
Старый парк мой, весь заросший, мшистый,
Статуи с закрытыми очами,
Не глядящие в глаза фашиста.
Старые Дианы и Цирцеи,
Детство мне взлелеявшие, где вы?
Не стоит под аркою Лицея
Мститель, задохнувшийся от гнева.
И когда заговорили пушки
Самыми родными голосами,
На рассвете я входила в Пушкин,
Он еще дымился перед нами.
Но уже не девочка входила
В порохом покрытые владенья
Снегом припорошенных полян —
К женщине с седыми волосами
Подполковник Тихонов склонился:
— Вам нехорошо? Не надо плакать,
Стыдно же, товарищ капитан!
— Нет, мне хорошо, но мне не стыдно,
Разрешите, пусть они прольются.
Слишком долго я копила слезы — потому и стала я седой.
Не могу о тех я не заплакать,
Кто со мною в Пушкин не вернется,
Из кувшина Девы не напьется,
К Пушкину на бронзовой скамейке
Не придет, — а я пришла домой!

1944

* * *

Огни на Ростральных колоннах,
Как факелы Мира горят.
Для граждан, в свой город влюбленных,
Их пламя прекрасней стократ.

И с этих высоких причалов
Нам многое стало видней —
И трех революций начало,
И отблески дальних огней...

Мы ведали высшее счастье —
Нет в мире сильней ничего —
Стать города малою частью,
Порукой и Верой его.

И много нас пало на склонах
Во имя твое, Ленинград!
Огни на Ростральных колоннах,
Как вечная память горят.

Горят маяки над Невою,
И кажется, ночь горяча,
Как будто в ней пламя живое
Отважной души Ильича.

И в светлую даль устремленный
Плывет, как корабль, Ленинград.
Огни на Ростральных колоннах,
Как факелы Мира горят.