В музее хранятся документы Лины Никифоровны Процко, комсомолки 20-х годов, которые она передала в дар музею. Меня особенно заинтересовал один эпизод, рассказанный Л. Н. Процко и по моей просьбе записанный ею.
Лина Никифоровна Процко в годы войны и блокады Ленинграда была начальником бюджетного управления и секретарем партийной организации горфинотдела. Простившись с мужем и сыном, которые ушли защищать Родину, вместе со всеми ленинградцами переживала тяготы войны. Рыла окопы, дежурила на крыше как боец МПВО, голодала и мерзла в суровые блокадные дни, принимала участие в работе по очистке города, по заготовке дров на зиму, выступала с докладами перед ранеными в госпитале.
1941 год подходил к концу. До Нового года оставалось несколько дней. Неожиданно Лину Никифоровну вызвали к председателю Ленгорисполкома П. С. Попкову.
«Войдя в кабинет, — рассказывала она, — я обратила внимание, что Петр Сергеевич чем-то взволнован. Молча ждала я, что он скажет, и тревожно стучало сердце: время было тяжелое, мало ли что могло случиться...
— Вам необходимо срочно вылететь в Москву, в Совнарком и Наркомфин, с бюджетом. Таково указание Андрея Александровича Жданова. В самолете с вами полетят трое: заведующий горфинотделом, председатель
Ленплана и заведующий горздравотделом, — спокойно произнес Попков и, заметив тревогу в моих глазах, добавил: — Самолет будут сопровождать истребители, так что все будет благополучно. Не волнуйтесь!
4 января меня и моих товарищей ночью привезли на аэродром. В помещении, где мы ожидали посадки, было темно и холодно. Когда объявили посадку, ко мне подошел командир самолета и спросил: «Вы не боитесь? Мы будем лететь через линию фронта».— «Нет!»— ответила я, а сама, если честно признаться, здорово трусила. В самолете был установлен пулемет, дуло которого выступало поверх фюзеляжа. Рядом стоял стрелок.
Над Ладожским озером летели так низко, что казалось, самолет вот-вот коснется льда. Нас действительно сопровождали истребители. Все четверо мы были одеты в теплые брюки, ватники, ушанки, но и это не спасало от холода. Чтобы хоть немного согреться, мы плотно прижимались друг к другу. И всю дорогу молчали.
Неожиданно раздался голос командира:
— Самолет дальше не полетит. Есть приказ приземлиться в районе Хвойной.
Когда самолет приземлился на каком-то временном аэродроме, нам объяснили причину посадки: в направлении Москвы идут ожесточенные бои.
На аэродроме нас встретил председатель Хвойнинского райисполкома и пригласил в машину. Каково же было наше удивление, когда, приехав в райисполком, мы увидели приготовленную для нас еду: хлеб, картошку, тушеное мясо. Это было так трогательно и неожиданно для нас! Ведь в Ленинграде тогда нормы снабжения на все виды продуктов были мизерными.
На ночлег нас устроили к одной колхознице. У входа в ее дом сидел пушистый кот, которого каждому из нас хотелось погладить: в Ленинграде к этому времени не осталось домашних животных. Но хозяйкин любимец явно уклонялся от знакомству с нами.
Через сутки нам разрешили продолжить полет, и в Москву прибыли благополучно. На всю жизнь осталась в памяти радушная встреча в Совнаркоме и Наркомфине. Нас, прилетевших из осажденного Ленинграда, приняли очень тепло и сердечно, поместили в гостиницу «Метрополь» для отдыха. Кормили в столовой Совнаркома. Почти все москвичи, с кем нам пришлось встретиться в те дни, что-нибудь нам приносили из продуктов: хлеб, соленые огурцы, вареную картошку, даже сахар — кто что мог. А начальник Управления финансирования соцкультурных мероприятий товарищ А. И. Коршунов притащил нам полмешка картошки.
Мы пробыли в Москве семь дней. Бюджет на I квартал 1942 года был принят, утвержден. Провожали нас с подарками: по распоряжению Совнаркома каждому из нас вручили довольно объемистый продовольственный пакет с маслом, сахаром, крупой.
В Ленинград мы возвратились благополучно. Я жила тогда в горфинотделе на казарменном положении. Свой московский подарок разделила поровну с товарищами. И до сих пор уверена, что это помогло нам сохранить силы, чтобы отдать их делу победы над злейшим врагом человечества — фашизмом».
Бесхитростный рассказ простой ленинградской женщины Лины Никифоровны Процко — еще одно свидетельство несокрушимого единства советского общества, которое послужило залогом великого подвига Ленинграда.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
