На второй день боев гитлеровцы, подтянув свежие силы, пытались сбросить наши правофланговые части в Неву и ударить в тыл остальным частям, углубившимся в их оборону. Советские войска, наступавшие в центре, преодолевая упорное сопротивление врага, настойчиво пробивались к Рабочему поселку № 5. На левом фланге части ударной группировки Ленинградского фронта подошли к южной окраине Шлиссельбурга. Бои на всем фронте прорыва носили ожесточенный характер. Нашим частям приходилось неоднократно отбивать яростные контратаки. За шесть дней боев они продвинулись всего лишь на семь километров.
Шлиссельбург. 1943 год
Закрепился на левом берегу Невы ближе всех к Шлиссельбургу 330-й стрелковый полк 86-й дивизии. 16 января полк получил телеграмму, подписанную членом Военного совета Ленинградского фронта Андреем Александровичем Ждановым. От имени Военного совета товарищ Жданов выразил надежду, что полк освободит Шлиссельбург от немецко-фашистских захватчиков и тем положит начало прорыву блокады Ленинграда. Телеграмма была немедленно доведена до каждого бойца, командира и политработника, она еще выше подняла боевой порыв воинов.
330-й стрелковый полк был необычной частью Ленинградского фронта. Он состоял из ополченцев-добровольцев, пришедших на защиту родного города осенью 1941 года. Его бойцами были курсанты Ленинградской школы милиции, артисты Малого Академического театра оперы и балета, рабочие Ижорского завода. Командовал полком старый большевик, член Коммунистической партии с 1917 года, участник Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны, один из организаторов народного ополчения в Ленинграде в июле 1941 года подполковник Григорий Иванович Середин. Все эти люди перенесли шестнадцатимесячную блокаду Ленинграда, они совершили немало, подвигов на различных участках Ленинградского фронта и с огромным воодушевлением готовились к бою, в результате которого должно было быть разорвано кольцо вражеской блокады.
17 января артиллерийская подготовка на Шлиссельбургском участке была закончена. Штурм города начался на рассвете 18 января.
Петр Никитич Кочаненков еще ночью рассчитал все исходные данные для стрельбы, и теперь батарея снайперскими залпами уничтожала засеченные наблюдателями огневые точки врага. Орудие Константина Шкляра, подавив минометную батарею, вело огонь по немецкой зенитной автоматической пушке. Орудия Владимира Шелепня и Александра Снеткова уничтожали дзоты противника.
Опорные пункты противника на юго-западной окраине Шлиссельбурга и в ближайших кварталах оказались под огнем наших станковых пулеметов, минометов и орудий прямой наводки. Для борьбы внутри города были использованы специально подготовленные группы, которые блокировали огневые точки врага, изолировали их друг от друга, нарушая общую систему огня противника.
330-му полку предстояло наступать в районе рощи Башмак и Преображенской горы. Гитлеровцы основательно укрепили этот район огневыми средствами, опоясали колючей проволокой, противотанковыми рвами, минными полями. Но подполковник Середин умело организовал разведку, которая вскрыла систему вражеских укреплений. Поэтому, когда был получен сигнал к наступлению, полк, сломив ожесточенное сопротивление противника, ворвался в рощу Башмак и овладел ею. Затем, поддерживаемый батареями Орешка и дальнобойной морской батареей капитана Г. И. Барбакадзе с правого берега Невы, двинулся дальше.
Используя успех 136-й дивизии генерал-майора Н. П. Симоняка, одной из первых начавшей наступление на Ленинградском фронте, батальоны 330-го полка обтекли гору Преображенскую. Один из батальонов — батальон капитана Завадского — на горе взял в плен штаб немецкой части вместе со средствами связи.
Исход боя за Шлиссельбург был уже предрешен. Бойцы, проникшие за Преображенскую гору, увидели руины Ситценабивной фабрики, Октябрьской, Фабричной и Пролетарской улиц, белые ленты замерзших каналов. Домов на улицах уцелело мало — фашистские варвары предали все огню и уничтожению.
Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Чтобы овладеть южной окраиной города, командующий артиллерией 86-й стрелковой дивизии полковник (ныне Герой Советского Союза) Ф. А. Буданов бросил на помощь штурмующей пехоте отдельный истребительный противотанковый дивизион под командой капитана П. А. Жданова. Батареи этого дивизиона, двигаясь впереди пехоты, уничтожали вражеские огневые точки, сооруженные в подвалах домов, в каменных постройках. Огонь по укреплениям противника в Шлиссельбурге вели и морские дальнобойные железнодорожные батареи офицеров Барбакадзе, Бояркина и Тарасова.
Батальоны 330-го полка ворвались на окраину города. За толстыми стенами Ситценабивной фабрики засели немецкие автоматчики. Советские пехотинцы сняли их и двинулись далее в глубь города, завязав ожесточенные схватки на улицах. Но путь нашим бойцам преграждали огневые точки вдоль Старо-Ладожского канала. К ним устремились бронеавтомобили, поддерживаемые огнем 409-й батареи. Совместными действиями батареи и экипажей бронеавтомобилей огневые точки врага были подавлены. Это сразу улучшило положение наступающих пехотинцев.
Разведчики и наблюдатели Орешка донесли, что продвижению штурмовых групп нашей пехоты, просочившихся на улицы города, упорно противодействуют опорные пункты, в которые противник превратил отдельные дома. И вот здесь комендоры Орешка показали высокий класс снайперской стрельбы, непревзойденное мастерство. Их снаряды ложились точно в намеченную цель: в окна, в двери, в амбразуры опорных пунктов. Люди у пушек давно уже скинули ватники. На стволах горела краска, а батарея все била и била по врагу, выпуская снаряды с предельной скорострельностью.
Фашистский дот, уничтоженный артиллеристами Орешка
Кочаненков внимательно наблюдал за районом боя, своевременно перенацеливая орудийные расчеты на более важные в данный момент объекты. Но вот на бровке канала появились отступающие гитлеровцы. Мгновение, и рядом с ними разорвался* снаряд с Орешка. Пути к отступлению отрезаны. Вражеские солдаты поднимают руки.
Над Шлиссельбургом взвилось красное знамя. Его поднял над полуразрушенной колокольней солдат М. Г. Губанов из третьего батальона 330-го стрелкового полка 86-й дивизии 67-й армии Ленинградского фронта.
В 14 часов 18 января 1943 года наши войска полностью овладели городом Шлиссельбургом.
Еще на окраине города шел бой, когда героические защитники Орешка отправились на его улицы. Всюду они обнаруживали следы хозяйничания гитлеровцев: разрушенные дома, развороченные мостовые, поваленные телеграфные столбы. По обочинам дорог валялись трупы вражеских солдат, брошенные противником орудия, бронемашины.
Из подвалов зданий выходили на улицу прятавшиеся от гитлеровцев горожане. Их осталось всего двести шестьдесят человек. Жители радостно приветствовали своих освободителей. Группа женщин окружила артиллеристов Орешка. Они расспрашивали о Ленинграде, о положении на фронтах. Перебивая друг друга, волнуясь, они рассказывали о том, что пережили в фашистском плену.
Трудно передать, что вынесли эти люди. В городе свирепствовали эсэсовцы, В застенках гестапо они погубили многих советских граждан, тысячи жителей города угнали в Германию. Оставшиеся в живых были выселены на окраину города и использовались на различных работах. Питались люди ботвой от свеклы и турнепса. Хождение по городу разрешалось только до двух часов дня, появление на улице позже этого времени влекло за собой единственное наказание — расстрел. За малейшее неповиновение жителей били палками, лишали хлеба, сажали в комендатуру.
Особенно жестоко расправлялись гитлеровцы с военнопленными матросами и солдатами. С них снимали теплую одежду, кормили раз в день, с утра до ночи заставляли работать. Если голодные, измученные люди падали от изнеможения, их били шомполами, а тех, кто не в состоянии был подняться, расстреливали на месте.
Неизгладим в памяти жителей Шлиссельбурга день 28 ноября 1941 года. В тот день балтийские моряки-лыжники прорвали первую линию неприятельских окопов у Ново-Ладожского канала, заняли деревню Липка и подошли к Старо-Ладожскому каналу. Но силы были слишком неравны. Фашисты бросили в бой подкрепления и создали сплошную завесу артиллерийско-минометного и пулеметного огня. Моряки сражались героически: они косили противника из автоматов, пулеметов, истребляли в рукопашном бою фашистских автоматчиков и ракетчиков. Раненые продолжали сражаться. Моряки взорвали немецкие склады боеприпасов в деревне Липка и истребили более трехсот фашистов. В этом неравном бою балтийцы понесли тяжелые потери. Оставшиеся в живых поклялись отомстить гитлеровцам за погибших товарищей.
Балтийцы отошли, но на поле боя осталось несколько тяжелораненых бойцов. Всех их подобрали и укрыли советские люди — жители Шлиссельбурга. Одного из моряков взяла к себе семья рабочего Петра Васильевича Шпирина. Моряка вылечили, дали ему гражданскую одежду и документы и помогли перейти линию фронта.
Нашелся предатель, который донес об этом в фашистскую комендатуру. Гитлеровцы зверски расправились с семьей рабочего. Сам Шпирин, его жена Варвара Семеновна и пятеро детей были расстреляны, а их трупы повешены на столбах в центре города с надписью: «Расстреляны за укрывательство советского моряка».
Бургомистром Шлиссельбурга эсэсовцы назначили бывшего белогвардейца Кондрашова. Этот негодяй, чтобы снискать расположение оккупантов, не остановился перед убийством собственного сына. Он ходил по улицам Шлиссельбурга, боясь смотреть в глаза сторонившимся от него, как от чумы, людям.
Бургомистр старательно оправдывал доверие своих хозяев. В городе свирепствовал голод; люди ели траву, обессиленные, падали и умирали на улицах. Только тем, кто работал на гитлеровцев — строил дороги, рыл траншеи, пилил лес — выдавали по двести граммов хлеба и тарелку супа. Истощенные люди откапывали убитых лошадей и ели их, отчего в городе распространились желудочно-кишечные заболевания. Гитлеровцы разрушили водопровод, и жители были вынуждены употреблять не пригодную для питья воду из Старо-Ладожского канала.
Одна из улиц Шлиссельбурга после освобождения города от немецко-фашистских оккупантов. 1943 год
Однако, установив жесточайшие порядки в городе, захватчики не чувствовали себя уверенно. Об этом свидетельствуют письма немецких солдат и офицеров, найденные в Шлиссельбурге.
«Русские становятся все злее и яростнее, — писал унтер-офицер Леопольд Фогель жене. — Ты знаешь, я не из робких, но поверь, что один только вид русских в бою внушает страх. И в их глазах столько ненависти и решимости! Такие не покоряются и не сдаются...»
«...Мы с ужасом думали о встрече с русскими матросами, — сообщал обер-лейтенант Арнольд Шустер. — Многие офицеры были так напуганы, что в одном белье убежали в лес».
«Я до сих пор не могу забыть впечатления от губительного огня русских пушек, — писал солдат 170-й немецкой пехотной дивизии Вильгельм Ломайер. — Как вспомню этот адский грохот, разрывы снарядов и мин, так снова и снова меня бросает в дрожь».
«Я не в силах дальше переносить этот кошмар, — писал эсэсовец обер-ефрейтор Август Бехер. — Уже неделю бушует над нами ураган огня и стали. Мы совсем потеряли головы. У большевиков тысячи пушек. Они бьют прямой наводкой, как из винтовок. По озеру к ним все время подходят подкрепления, и мы не в силах им помешать. Они хозяева, а не мы. Какое ужасное слово — Ладога! Неужели мне не вырваться из этой могилы?»
Немецкий обер-ефрейтор на этот раз оказался прав: он сложил свою голову на побережье Ладоги, как и сотни других, подобных ему головорезов.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
