Переключаемся на Свирь. — Психология наступающих. — В третью годовщину. — Между Ладожским и Онежским. — Герои Сортавальской операции. — Рассуждения о Финляндии.
Подготовка к проведению операции на Севере развернулась полным ходом. Но в том виде, в каком последняя была задумана, ей не суждено было осуществиться. В самый разгар подготовительных мероприятий финляндские руководители прекратили переговоры. Они отказались разорвать отношения с Германией и интернировать или изгнать немецко-фашистские войска из Финляндии. Правящие круги Финляндии по-прежнему держали курс на продолжение войны против СССР. Чтобы вывести Финляндию из войны, Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение нанести главный удар по войскам на Карельском перешейке и в Южной Карелии.
30 мая я был вызван в Москву. Вместе со мной прибыли ближайшие сотрудники — член Военного совета генерал-лейтенант Т. Ф. Штыков, командующий артиллерией фронта генерал-лейтенант артиллерии Г. Е. Дегтярев, с которым я прослужил всю войну, и начальник оперативного управления, вечно погруженный в штабные дела генерал-майор В. Я. Семенов. Перед войсками Карельского фронта Ставка поставила теперь задачу очистить от финляндских войск Южную Карелию. Пришлось, не теряя времени, прямо в Ставке отработать некоторые детали операции и согласовать ее общий ход с Генеральным штабом. Нами привлекались 32-я и 7-я армии, которые усиливались за счет резервов Верховного Главнокомандования. Отрадно было, что с северного участка фронта ничего не бралось: находившиеся там войска продолжали готовиться к разгрому 20-й лапландской армии противника. Их подготовка не пропала даром, но пока не они должны были выполнять главную задачу. Важную роль играли войска Ленинградского фронта, проводившие Выборгскую операцию и тем самым оттягивавшие крупные силы врага.
Впрочем, я остался доволен не всем. Направляясь в Кремль, я захватил с собой рельефную карту Ладожско-Онежского перешейка и в Ставке, оперируя данными разведки о силах противника, начал показывать, как трудно будет там действовать войскам. И. В. Сталин не любил, когда ему говорили, что враг станет поступать так-то и так-то. Нередко он при этом иронически спрашивал: «А вы откуда знаете? Вас противник персонально информирует?» Ответственные работники Генштаба, давние мои сослуживцы, напомнили мне об этом и тщетно отговаривали от замысла, в который я их посвятил. Получилось именно так, как они предсказывали. Верховный Главнокомандующий усмотрел в моих словах попытку вытянуть лишние резервы и не дал таковых. Правда, по вторичному докладу сотрудников Ставки он пересмотрел свое решение, и резервы прибыли. После окончания операции я нарочно прислал в Ставку фотографии укреплений, прорванных нашими войсками на перешейке, с просьбой показать их Сталину. Но позднее я узнал, что этот альбом так и не дошел до Верховного Главнокомандующего.
Из Москвы, не заезжая в штаб фронта, мы выехали 3 июня в 7-ю армию, которая наносила главный удар через Свирь, и провели рекогносцировку местности с южного берега реки, в районе Лодейного Поля. Когда-то Лодейное Поле сыграло особую роль в истории русского флота. Здесь на Олонецкой верфи в 1703 году был спущен на воду первенец Балтфлота фрегат «Штандарт».
Гитлеровцы совершенно разрушили город. Там, где проходили улицы, теперь пролегали глубокие, в человеческий рост, траншеи. На месте домов под грудами кирпича и камня находились наблюдательные пункты и убежища. Виднелась и финская оборона: извилистая линия окопов по самому берегу, из воды поднимались рогатки, опутанные колючей проволокой. Все это время на фронте стояла относительная тишина. Лишь изредка где-то на большой высоте проносились тяжелые снаряды. Похоже было, что кто-то ворошил осенние листья. Это артиллерия с обеих сторон обменивалась «приветствиями».
После рекогносцировки командование фронта пришло к окончательному решению нанести основной удар вдоль северного берега Ладоги в направлении на Олонец, Салми, Питкяранту и Сортавалу, что подразумевало три момента: тактический (возможность взаимодействовать с Ладожской военной флотилией контр-адмирала В. С. Черокова), стратегический (окружение финляндских войск, действовавших севернее Онежского озера) и политический (выход к границе с Финляндией кратчайшим путем). На этом направлении были дороги, которые можно было использовать под тяжелые средства вооружения, применяемые обычно при атаке укрепленных районов. Между Лодейным Полем и Савозером, меж холмов Олонецкой гряды, лежит Часовенная Гора. Здесь мы расположили вспомогательный пункт управления фронта, и отсюда осуществлялось руководство операцией.
Сражение началось с битвы на реке Свирь, после разлива достигавшей кое-где ширины полкилометра. Войскам была поставлена задача разбить свирско-петрозаводскую группировку противника и форсировать свирский водный рубеж. 9 июня мы с Т. Ф. Штыковым были вызваны в Кремль. И. В. Сталин сказал нам, что ленинградцы должны прорвать линию финской обороны, но им необходимо помочь. С этой целью от Карельского фронта требовалось срочно разбить свирско-сортавальскую вражескую группу войск. На подготовку отводилось не более десяти дней. Разработка задания была осуществлена в Ставке при участии А. М. Василевского, Г. К. Жукова и А. И. Антонова, которые присутствовали при разговоре.
К тому времени все резервные войска Карельского фронта были сосредоточены на мурманском и Кандалакшском направлениях. В районе Лодейного Поля имелись только стрелковый корпус и две стрелковые бригады 7-й армии. Чтобы осуществить операцию, мы заранее подготовили театр военных действий для приема дополнительных сил: вырыли траншеи на три стрелковых корпуса и артиллерийские позиции для артдивизии. Но на прорыв укрепленной полосы требовалось три стрелковых корпуса, а затем для развития прорыва — еще один стрелковый корпус. Кроме того, была необходима артиллерийская дивизия прорыва и бомбардировочная дивизия.
Когда я обо всем этом доложил, И. В. Сталин сказал: «У вас один стрелковый корпус уже имеется; два мы дадим вам дополнительно, дадим и артиллерийскую дивизию. Что касается авиационной дивизии, то маршал авиации Новиков получит указание сделать авиацией Ленинградского фронта один-два налета на расположенные перед вами финские позиции. Он будет прислан к вам для согласования».
Тут я стал настойчиво просить еще стрелковый корпус для развития прорыва. Однако А. М. Василевский и Г. К. Жуков категорически возражали. Обсуждение прекратилось. Вскоре А. М. Василевский и Г. К. Жуков ушли, а меня и Т. Ф. Штыкова И. В. Сталин пригласил посмотреть салют в честь Ленинградского фронта. Когда после салюта мы прощались, Верховный Главнокомандующий сказал мне на ухо: «Я дополнительно выделю вам тот стрелковый корпус, который вы просили».
Обрадованные приятной вестью, мы отправились на командный пункт 7-й армии. Там находились уже А. Н. Крутиков и все начальники родов войск. До нашего прибытия командарм успел обсудить с ними план действий. Заслушав его, я принял окончательное решение: начнем с форсирования Свири и освобождения Кировской (Мурманской) железной дороги на участке от Лодейного Поля до Масельги, овладевая городами Олонец и Петрозаводск. Главный удар наносим, как и было решено, в направлении Сортавалы 7-й армией. Одновременно 32-я армия нанесет вспомогательный удар в сторону Медвежьегорска, Юстозера и Суоярви навстречу 7-й армии, обходя петрозаводскую группу войск противника с севера. Таким путем достигался двумя сходящимися ударами разгром врага в Южной Карелии.
Тяжелейшим участком оставалась река Свирь шириной 350 метров и глубиной от 8 до 11 метров. На ней находился мощный гидроузел Свирь-3, с плотиной глубиной 18 метров и с запасом воды 125 миллионов кубометров. Это ставило перед войсками дополнительные задачи. Вот элементарный пример различия в психологии обороняющегося и наступающего: как я радовался в 1941 году, что Свирь — такая широкая, и как я сетовал на то же в 1944 году. Сейчас в интересах дела нужно было преодолеть водную преграду ниже гидроузла. А что, если финны откроют шандорный затвор? Тогда вода хлынет, и переправа будет сорвана. Нельзя ли нам упредить врага? Мы попытались разбить шандорную стенку морскими минами, но безуспешно. В ход была пущена тяжелая артиллерия, и дело пошло. Мы могли теперь сами спустить воду, когда захотим. Тотчас в план операции были внесены уточнения. Когда о коррективах узнали в Ставке, нас снова вызвали в Москву. Пришлось объяснять мотивировку своего решения, после чего идея получила одобрение.
Между прочим, проект решения вопроса о гидроузле был представлен мной Верховному Главнокомандующему. Он не только интересовался сутью дела, но и вникал в такие детали, которые, пожалуй, мог даже обойти.
Характерно для Сталина, что он снова вызвал командующего фронтом в Москву, узнав о частичных изменениях в намечавшейся операции. Такие вызовы случались нередко. Сталин предпочитал общаться с людьми, когда это было возможно, лично. Мне представляется, что делал он это по трем причинам. Во-первых, в ходе личной беседы можно лучше ознакомиться с делом. Во-вторых, Сталин любил проверять людей и составлял себе мнение о них из таких встреч. В-третьих, Сталин, когда он хотел этого, умел учиться у других. В годы войны это качество проявлялось в нем очень часто. Думаю, что командующие фронтами, сотрудники Ставки, Генштаба и другие военные работники многому научили Верховного Главнокомандующего с точки зрения проблем современной войны. Соответственно, очень многому научились у него и они, особенно в вопросах общегосударственных, экономических и политических. Относится это и ко мне. Я считаю, что каждая поездка в Ставку чем-то меня обогащала, а каждое очередное свидание с руководителями партии и государства расширяло мой кругозор и было для меня весьма поучительным и полезным.
Вернемся к 7-й и 32-й армиям. Им противостояло соответственно 76 тысяч солдат с 580 орудиями и 54 тысячи солдат с 380 орудиями. Мы должны были рассечь эту группировку на части, действуя в оперативной глубине свыше 200 километров, и примерно за 40 дней разгромить их, выйдя к советско-финляндской границе.
Наступление войск южного крыла Карельского фронта началось в третью годовщину войны — накануне 22 июня 1944 года. Десятью днями раньше перешли в наступление войска Ленинградского фронта на Карельском перешейке. Они в короткий срок взломали мощные укрепления врага, овладели городом Выборгом и восстановили довоенную государственную границу, облегчив выполнение нашей задачи в Свирско-Петрозаводской операции.
За десять дней Карельский фронт изготовился к тому, чтобы в свою очередь прийти в движение. Артподготовка, сопровождаемая налетами на позиции врага бомбардировщиков Ту-2, началась без четверти двенадцать 21 июня. Под аккомпанемент разрывов, длившихся три с половиной часа, мы наблюдали с командного пункта за расстилавшейся перед нами картиной, тщательно вглядываясь в линию обороны противника, и спокойно обменивались мнениями. Спешить теперь действительно некуда: все уже было наготове. Полки замерли в ожидании, пока летчики и артиллеристы расцвечивали панораму огненными вспышками выстрелов и черно-серыми букетами разрывов. При вспышках на какие-то секунды перед глазами вставали покореженные строения и лохмотья густо сплетенных проволочных заграждений, чтобы затем опять провалиться в серую пелену. А когда окончательно исчез речной и озерный туман, слева обнажились просторы большой низины, уходящей к Ладоге.
Вслушиваясь в мощный гул авиационно-артиллерийской подготовки, я вспоминал события трехлетней давности: поздний субботний вечер, короткий сон в поезде и охватившую нас тревогу, вызванную сообщением о нападении Германии. Прошло без малого 1100 дней, и вот те, кто раньше яростно отбивался, сами теперь штурмуют закопавшегося в землю агрессора. Уже длительное время мы наступаем, и до нашей старой границы — рукой подать! Только руку эту нужно еще держать пока в броне.
Всеми позабытый обед совпал с началом переправы через Свирь. 7-я армия изготовилась к форсированию реки и прорыву вражеской обороны. Массированный огонь поражал противника во вторых и третьих траншеях, а над головами передовых отрядов, казалось уже приступивших к форсированию реки, летели снаряды наших танков и самоходок, бивших прямой наводкой в противоположный берег. Небольшой перерыв насторожил финнов. Что это? Массовая переправа? Вот от русского берега поплыли плоты с солдатами. И притаившиеся огневые точки на западной стороне реки вдруг заговорили. Но то, что финны приняли за людей, были чучела, демонстративно пущенные через реку на плотах и лодках. Первыми в Свирь вступили с этими чучелами 16 воинов-гвардейцев. Впоследствии им было присвоено звание Героя Советского Союза. Наши наблюдатели засекали места расположения пробудившихся к жизни огневых точек врага, а потом следовала уже прицельная стрельба. Противник приберегал часть своих средств, до критического момента не пуская их в ход. Теперь этот момент наступил, и он взаправду оказался критическим, но только не для тех, кому он был уготован.
Еще 75 минут артподготовки, и дрогнула линия фронта. Пять минут понадобилось эшелону разведки, чтобы преодолеть на полосе шириной в четыре километра Свирь и начать проделывать проходы во вражеских заграждениях. В реку перед оторопевшим противником, у которого уже были вырваны зубы, вступили две сотни автомашин-амфибий и другие плавучие средства. Они сумели проделать несколько рейсов, перебрасывая от берега к берегу бойцов 37-го гвардейского корпуса генерала Миронова. Гвардейцы прорвали оборону врага и расширили плацдарм. Вечерело, и солнце катилось вниз, когда наши саперы навели два моста и двадцать паромов. После этого в дело вступили главные силы, включая танки. Неравномерно изгибаясь, линия фронта стала отходить на север и северо-запад.
Тем временем перешла в общее наступление и 32-я армия. Некоторые ее соединения действовали опережающе. Так, 313-я дивизия еще в ночь на 21 июня бесшумно форсировала Беломорско-Балтийский канал и затем овладела городом Повенец. Лесными тропами ее солдаты устремились на Медвежьегорск. Сообщение об этом я получил как раз тогда, когда введенные в заблуждение финны стали обстреливать плывшие через Свирь чучела. Танки 7-й армии громыхали на свирских паромах, когда 32-я армия входила в город Пиндуши. 16 километров за первый день боев — совсем неплохо! Ф. Д. Гореленко не терял времени даром. Еще двое суток упорных боев, и его части вступили в Медвежьегорск. Огибая с севера Онежское озеро левым флангом, 32-я армия начала как бы вытягивать свой центр, расширяя плацдарм. Ее резервы наращивали успех в направлении на Петрозаводск. Здесь широкое пространство было занято вытянувшимися на северо-запад заливами Онеги. Они повторяли своими очертаниями движение ледника. Валуны и ледяные глыбы ползли когда-то вперед, чтобы с грохотом скатиться в серые воды огромного озера. На одной из таких кос, где лесная стихия уступает место водяной, вырос впоследствии город Кондопога. А в ста километрах от него на запад, там, где болота переходят в холмы, опоясывающие с юга уступы Мансельки, находится Поросозеро. По этим двум направлениям и устремились теперь бойцы командарма-32.
Все уже становилась ведшая к столице Карелии горловина. Железной артерией шла по ней дорога Петрозаводск — Суоярви, но наша авиация массированными налетами разрушила ее. С юга подходила 7-я армия. У финнов еще была надежда закрепиться на западном берегу Онеги, но Онежская военная флотилия высадила здесь десант. И 28 июня наша бригада овладела Петрозаводском. Все население города высыпало на улицы. Несколько часов длилась восторженная демонстрация. Однако ничто, поистине ничто не могло сравниться с радостью людей, сидевших за колючей проволокой. 20 тысяч советских граждан вышли на свободу из заключения, со слезами на глазах встречая армию-освободительницу. Они поведали о всех ужасах фашистской неволи, о каторжном труде, о пытках и издевательствах, о каждодневной угрозе смерти. Нужно ли говорить, каким стал после этого наступательный порыв советских воинов?
Пока армия Ф. Д. Гореленко с боями шла с севера на юг, А. Н. Крутиков продвигал свои войска ему навстречу, а также вдоль берега Ладоги. Первоначально линия фронта перерезала здесь течение Свири. Река эта тянется от Онежского обводного канала до Новоладожского. На левом фланге 7-й армии линия окопов копировала изгибы реки, но на правом наши позиции отходили к югу, не достигая русла. Когда Свирь была форсирована, левый фланг 7-й армии, расширяя плацдарм, стал вытягиваться на северо-запад. Это-то и было главное направление нашего удара. Между тем правый фланг только еще подходил к Свири. Течение реки и линия фронта пересеклись, а в том месте, где они образовали вертикальные углы, находилось Подпорожье. За него развернулись упорные бои. Стоило этому населенному пункту перейти в наши руки, как это отразилось на всей обороне финнов, и она развалилась. Движение наших войск ускорилось, хотя по-прежнему было осложнено отчаянным сопротивлением врага и труднопроходимой местностью.
Вспоминаются отдельные эпизоды боев этой последней декады июня, наиболее врезавшиеся в память. Цепляясь за побережье Ладожского озера, противник особенно яростно отражал наши атаки на олонецкий укрепрайон. Тогда Ладожская военная флотилия высадила севернее Олонца десант, чтобы перерезать коммуникации врага. И вот в то время как 5-й армейский корпус финнов поспешно отходил с прежних оборонительных рубежей, снятые финским командованием дивизии с подпорожского участка попытались смять ударом с фланга атакующие части нашей пехоты. В перелесках и болотах Присвирья вспыхнул встречный бой, редкий по своей напряженности и остроте. Или другой момент, когда путь на Олонец преградило Сармягское болото. Сами финны, привыкшие у себя на родине к жизни в болотисто-озерном краю, считали эту местность непроходимой. Но советские солдаты под вражеским огнем построили здесь дорогу. Потом, непрерывно восстанавливая эту дорогу, они преодолели болото и на плечах противника ворвались в тыловую зону его укрепрайона.
Во время высадки десанта в тылу финских войск, отступавших от Олонца на Питкяранту берегом Ладожского озера, разгоралось немало ожесточенных стычек, в которых с наилучшей стороны проявила себя морская пехота. Расскажу еще об одном эпизоде. 23 июня Ладожская военная флотилия высадила в междуречье Тулоксы и Видлицы 70-ю морскую стрелковую бригаду. Дорога на Питкяранту была перерезана. Чтобы сбросить десантников в озеро, враг обрушил на захваченный ими плацдарм сильный огонь, а затем прибег к контратакам. Отделение старшего сержанта В. С. Кука (2-я стрелковая рота) окопалось у высоты Песчаной. Продвижению вперед препятствовала огневая точка противника, а разрыв с соседней 3-й ротой достигал полутораста метров. В этот разрыв устремился финский батальон. Перед ним находились только два советских воина: старший сержант Кук и рядовой Багин. Они отбили пулеметно-автоматным огнем четыре атаки, а когда Багин был ранен, Кук пополз вперед, гранатами уничтожил вражескую огневую точку и занял этот опорный пункт высоты. Теперь старший сержант был в полукилометре от нашего переднего края. В траншею сзади Кука перебрался и Багин, перевязавший свою рану.
Скоро кончились боеприпасы. Тогда смельчаки повели огонь из автоматов, взятых ими у убитых вражеских солдат, а ночью самолет По-2 сбросил на высоту три ящика с патронами. Двое суток, почти без еды, пользуясь водой из лужицы, комсомольцы Кук и Багин отстаивали опорный пункт, отбив до десяти вражеских атак. Кроме того, их дважды бомбило звено самолетов противника, по ним стреляла фашистская батарея. Но советские воины выстояли. А когда бригада перешла в наступление и врага отбросили от высоты, Кук вновь стал командовать своим отделением и повел его в атаку. За мужество и стойкость в борьбе с фашистами Василию Семеновичу Куку было присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1944 года звание Героя Советского Союза. Высокой правительственной награды удостоился и рядовой Багин. А позднее, во время боев в Заполярье, Кук, уже командовавший взводом, получил еще орден Красной Звезды.
К 24 июня Свирь была форсирована на всем ее протяжении, и в тот же день Москва салютовала Карельскому фронту, за три дня боев освободившему свыше 200 населенных пунктов. Воины Карельского фронта имели все основания гордиться оказанной им честью. Ведь они отогнали врага от рубежа, на который тот вышел еще в начале войны. Чего только не повидали берега Свири! Когда-то по ее дну тянулись цепи, проложенные для туерных буксиров Мариинской водной системы. Буксиры тянули пароходы по направлению к каналу имени императора Александра III, сооруженному в конце прошлого столетия. Стройка была тяжелой, и много русских крестьян полегло костьми в болотах Присвирья. В годы первой пятилетки Свирьстрой являлся одним из важных участков выполнения ленинского плана электрификации страны. В 1941 году здесь встала наша 7-я Отдельная армия. В 1942 году южнее и западнее свирских глинистых берегов мчались автомашины, торопясь доставить в блокированный город снаряды, патроны, хлеб и вывозя оттуда ослабевших от голода и больных ленинградцев. Но наступило лето 1944 года, и умолкли выстрелы в окрестных лесах, мужественные советские воины очистили берега Свири от врага.
Когда Свирь осталась в тылу 7-й армии, левый фланг фронта раздвоился. Перерезав дорогу между Олонцом и Петрозаводском, армия вколотила клин в финские позиции. Отступавший противник не успевал заметать следы своей преступной деятельности. Возле Амулы наши воины освободили из концлагеря 1500 советских граждан.
В то время как одни дивизии рвались к Петрозаводску, другие продолжали овладевать Восточным Приладожьем и настойчиво пробивались к Питкяранте, минуя левым флангом серые воды старинного озера Нево, прозванного позднее Ладожским. Стоявшие впереди соединения финляндской группы войск «Олонец», огибая залив Хиденселькя, отступали на запад, в озерный край, и на юго-запад, к знаменитым водопадам Иматры.
В конце июня Кировская (Мурманская) железная дорога на всем ее протяжении была очищена от вражеских войск. Первый этап операции завершился. Над 800 населенными пунктами Ленинградской области и Карелии после трехлетнего перерыва вновь взвились красные флаги. Беломорско-Балтийский канал опять мог служить Стране Советов. И столица нашей Родины вторично за неделю посылала Карельскому фронту приветственные залпы из 224 орудий.
Второй этап событий в рамках Свирско-Петрозаводской операции представляет собой развившуюся из нее Сортавальскую операцию. Она охватывает начало июля того же года и явилась важнейшим событием не только в военном, но и в политическом отношении. Чем ближе к финляндской границе, тем упорнее становилось сопротивление финнов. Мосты разрушались. Дороги заваливались баррикадами из спиленных многолетних деревьев. Минировался чуть ли не каждый квадратный метр оставляемой территории. Например, на дорогах от Лодейного Поля до Олонца наши саперы обнаружили и обезвредили 40 тысяч мин.
Мы натыкались и на оборонительные рубежи, подготовленные еще за год до этого: на один километр фронта приходилось до 12 дотов и дзотов. Очень трудную задачу пришлось решать 32-й армии, чтобы овладеть Поросозерским узлом обороны. Несмотря на сильно пересеченную местность, армии удалось совершить обходный маневр, используя специальные отряды на автомашинах высокой проходимости, что решило исход дела.
Были освобождены Суоярви и Питкяранта: 7-я армия решительно пробивалась на запад. До финляндской границы оставалось около 80 километров.
Так отдельные события переросли постепенно свое местное значение, слились в цепь грозных для врага явлений и поставили перед Хельсинки вопрос: что же делать дальше? Карельский перешеек был финнами потерян, и войска Ленинградского фронта конкретно угрожали району за Выборгом. Карельский фронт, сводя концы широких клещей, которые разомкнулись раньше над Прионежьем, пересек 32-й меридиан и уже подходил к наиболее выступающей на восток части финляндской границы. По-прежнему финны цеплялись за каждый метр территории. По-прежнему блокировали все входы и выходы из межозерных дефиле. Но эта их отчаянная борьба не имела никакой перспективы.
Рано утром 21 июля 32-я армия доложила Военному совету фронта о том, что она достигла государственной границы СССР. Немедленно соответствующее сообщение было передано в Москву. С этой минуты Советское правительство получило возможность действовать относительно Финляндии более определенно. Теперь каждый дальнейший шаг наших воинов означал, что Красная Армия не только освободила еще один участок своей страны от оккупантов, но и начала боевые действия против агрессора уже на его собственной земле. К этому факту сразу же присоединялось все то, что ему сопутствовало в политическом отношении. Вершители довоенной внешней политики Финляндии, направленной своим острием против Советского Союза, ничего больше не могли предложить своему народу.
Говоря о тех, кто своей кровью способствовал освобождению Советской Карелии, нельзя обойти имя командира 1-го танкового батальона 7-й гвардейской танковой бригады В. В. Платицына. Его хорошо знали в войсках. 16-летним юношей Владимир сумел настоять, чтобы его приняли раньше, чем положено, в танковое училище. Он сражался еще с белофиннами в 1939—1940 годах и тогда же стал краснознаменцем. С первых дней Великой Отечественной войны Владимир Васильевич находился в действующей армии, командуя танковым взводом, ротой и батальоном, а когда не было танков — разведротой и другими стрелковыми подразделениями. Особенно отличился он в боях под Новгородом. Будучи уже в Карелии, 8 июля 1944 года Платицын вел танковый батальон в наступление. Наткнулись на комбинированное минное поле. Саперные подразделения гибли одно за другим, а дело требовало продвижения. Тогда комбат сам пошел вперед, а за ним медленно полз головной танк. Раздался взрыв, Платицына ранило в голову. Он почти полностью потерял зрение, но мужество не оставило его. Тяжелобольной человек, он служил еще три года в армии, потом демобилизовался. В 35 лет Герой Советского Союза Платицын окончил 10-й класс школы рабочей молодежи, потом юридический факультет университета и успешно работал адвокатом.
Признаюсь, что к 7-й гвардейской танковой бригаде я был неравнодушен. Уж очень смело дрались ее бойцы, отважные танкисты. На мой взгляд, им просто везло на геройских командиров. Сначала комбригом был Герой Советского Союза Копцов. В конце 1942 года его назначили командиром танкового корпуса и направили под Харьков. Новым комбригом стал Б. И. Шнейдер, проведший свою часть от Волхова до Луги. Затем его выдвинули на должность командующего бронетанковыми и механизированными войсками 7-й армии. Начальник штаба Н. Н. Бренков командовал бригадой уже в Карелии. Все это были исключительно боевые офицеры.
Полтора месяца шли бои на Онежско-Ладожском перешейке. Противник потерял здесь свыше 50 тысяч солдат и офицеров и утратил жизненно важную для него территорию. Совместными ударами Ленинградского и Карельского фронтов были потрясены самые основы того здания, которое фашистами громко именовалось «вечным финляндско-германским боевым содружеством».
В начале августа стало известно, что президент Финляндии Рюти ушел в отставку, а вскоре финны запросили об условиях перемирия. Предстоявший выход Финляндии из войны следовал за серией серьезнейших неудач гитлеровской Германии и в других районах. Красная Армия начала освобождение Прибалтики. Вышла из войны Румыния. Войска антигитлеровской коалиции наступали во Франции и Италии. Стрелка часов неумолимо двигалась в одном направлении, и фашистам никакими усилиями нельзя было ее ни остановить, ни перевести назад. 25 августа Советское правительство получило официальную просьбу Хельсинки о перемирии, а 5 сентября боевые действия на южном участке Карельского фронта были прекращены.
В Москве начались переговоры. Когда 4 сентября финляндские войска прекратили огонь, на ряде участков фронта появились их парламентеры. Они с радостью сообщали, что война для Финляндии окончена. Узнав об этом, я немедленно позвонил в Ставку, так как никаких указаний относительно перемирия пока не имел. Тотчас последовал ответ: «Финское правительство не приняло еще условий Советского Союза». Но долго «маневрировать» Хельсинки не смогли. 5 сентября пришел приказ из Ставки, в котором говорилось, что финляндское правительство предложило заключить с нами соглашение. Как известно, одним из важнейших его пунктов явилось обязательство разоружить германские дивизии, находившиеся на территории Финляндии. Как читатели увидят далее, это обстоятельство сыграло особую роль во время боев в Заполярье.
Возвращаясь от финляндских рубежей, я еще раз проехал по местам боев, только теперь уже в обратном направлении. При этом я смотрел на финские укрепления сзади, то есть находился как бы в положении самих финнов, когда они размещались здесь, готовясь к сражению. Я попытался представить себе, что могли видеть и о чем думали их военачальники.
Когда финны, объявив нам войну, захватили в 1941 году Олонецкий перешеек, он, естественно, не имел никаких укреплений, обращенных в сторону СССР. А сейчас перед моими глазами расстилалась вполне современная, позиционная по своему характеру оборона с долговременными огневыми сооружениями. Чтобы создать без нарушения государственной экономики и удержать такую оборону, страна должна была обладать серьезным военно-экономическим потенциалом. Но его-то у Финляндии как раз и не имелось. Все три года с начала войны ее армия строила здесь оборонительные полосы с железобетонными сооружениями. Несомненно, постройка осуществлялась с иноземной помощью (в основном, конечно, немецкой). Изучая оборону финнов, я старался понять, на что они могли рассчитывать. Своих войск им не хватало. Не имелось у них и достаточного количества авиации, танков, артиллерии. Не взвалила ли эта маленькая страна на свои плечи явно непосильную ношу даже с чисто военной точки зрения?
Только при подходе новых немецких соединений Финляндия попыталась бы прыгнуть с Карельского перешейка на Ленинград, а с Олонецкого — далее на восток. А пока ее стратеги спешно возводили укрепления от Финского залива до Ладоги и от Ладоги до Онеги. Нашим 7-й и 32-й армиям противостояли свирская оборонительная полоса с предмостными укреплениями у Свирь-3 и Подпорожья, петрозаводско-видлицкая оборона и оборонительный рубеж по линии Поросозеро, Суоярви, Салми. Главную роль играла свирская полоса 30-километровой глубины с олонецким укрепленным районом. Я листаю сейчас свои полевые записи и нахожу следующие цифры: наши военинженеры подсчитали после боя, что на один километр фронта плотность обороны составляла здесь более 30 пулеметных и минометных точек, 70 стрелковых ячеек, 10 дзотов и 7 бронеколпаков. Были видны сплошные траншеи для пехоты со сферическими железобетонными убежищами. На основных направлениях было построено до 10 железобетонных боевых сооружений. Противотанковые препятствия поражали умелым рассредоточением и применением к местности, высоким качеством сооружений. Несомненно, финны использовали опыт, приобретенный ими в кампании 1939—1940 годов. И все-таки они, на мой взгляд, должны были отчетливо представлять себе, что их ждало. Только слепая, безрассудная ненависть могла двигать теми, кто ввязался в такую авантюру, как война с великой Страной Советов.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
