Форсируем Волхов. — Группа «Север» защищается. — Брешь у Мясного Бора. — Нужно сдвинуть армии. — Где ближе до Любани? — Три варианта. — Передний край на ощупь. — Сохранить горловину!
Когда Волховский фронт пришел в движение, то одновременно с его войсками перешла в наступление и 54-я армия Ленинградского фронта под командованием генерал-майора И. И. Федюнинского, наносившая удар в направлении Погостья. Ей удалось продвинуться на 20 километров. Сосед слева — 11-я армия Северо-Западного фронта под командованием генерал-лейтенанта В. И. Морозова уже вела наступательные действия, создавая угрозу на южном фланге новгородской группировке противника. В то время 11-я армия подходила к Старой Руссе. К сожалению, здесь она и остановилась, не сумев овладеть городом.
Наступление войск Волховского фронта, начавшееся 13 января, развивалось медленно. Наши части всюду наталкивались на упорное сопротивление врага. На участке 4-й армии противник сам атаковал наши позиции, и армия вынуждена была вместо наступления вести оборонительные бои. 59-я армия не сумела взломать передний край обороны противника и топталась на месте. Успех обозначился только на направлении действий 2-й ударной и 52-й армий. К исходу второго дня наступления ударные группировки этих армий пересекли реку Волхов и овладели на противоположном берегу рядом населенных пунктов.
Наибольшего успеха добилась 327-я стрелковая дивизия полковника И. М. Антюфеева. Выбив подразделения противника из населенного пункта Красный Поселок, она овладела укрепленной позицией врага. Комдив зарекомендовал себя в этих боях как решительный и смелый военачальник. Левее успешно действовала 58-я стрелковая бригада полковника Ф. М. Жильцова. В результате повторной атаки она овладела населенным пунктом Ямно. Еще левее правофланговые соединения 52-й армии вышли на западный берег реки Волхов. Здесь обозначился прорыв обороны противника. Для развития успеха командование 2-й ударной и 52-й армий с утра 15 января ввело в бой свои вторые эшелоны.
Ввод вторых эшелонов несколько активизировал наступательные действия наших войск, но полностью сломить сопротивление противника не удалось. Войска по мере продвижения встречали все возрастающий отпор врага. Обе стороны несли большие потери.
Через неделю войска 2-й ударной армии вышли ко второй позиции главной полосы обороны противника, оборудованной вдоль железной и шоссейной дорог Чудово — Новгород. Я приказал прорвать эту позицию с ходу, но попытки не увенчалась успехом. Тогда мы стали подтягивать сюда артиллерию. Видимо, учитывая нависшую угрозу над главной дорогой снабжения, немецкое командование перебросило в район Спасской Полисти части резерва, тоже подтянуло артиллерию и нацелило туда основные усилия авиации. Вскоре здесь появились части новых дивизий под наименованием группы «Яшке».
С каждым днем бои становились все ожесточеннее. 2-я ударная армия несколько раз прорывала оборону противника, но немцы, несмотря на большие потери, опять восстанавливали линию фронта. Основной причиной наших неудач был недостаток снарядов и господство немецкой авиации в воздухе. Наконец после новых трехдневных атак 2-я ударная армия овладела Мясным Бором и прорвала на этом направлении главную полосу обороны. Чтобы закрыть образовавшуюся брешь, немецкое командование бросило сюда различные части и подразделения, снимая их с других участков фронта, в том числе непосредственно из-под Ленинграда. Тем самым вместо подготовки к штурму Ленинграда немецкая группа армий «Север» вынуждена была сама защищаться. Гитлер, по-видимому, был недоволен командованием группы. В середине января, как показали пленные, он снял с занимаемых должностей командующего группой армий генерал-фельдмаршала фон Лееба и начальника штаба Бреннеке. Их места соответственно заняли генерал-полковник фон Кюхлер и Хассе.
Если 2-я ударная армия имела успех, то в 4-й и 59-й армиях наступление не удалось. Их атаки раз от разу становились все слабее, а затем и совсем прекратились. Наш сосед, 54-я армия Ленинградского фронта, израсходовав боеприпасы, 17 января тоже прекратила наступательные действия.
В этой обстановке атаки на правом фланге фронта означали пустую трату сил. После моего доклада Ставка разрешила перенести все усилия в направлении Спасской Полисти и Любани. Это направление оставалось затем главным еще почти полгода. Вот почему вся операция стала называться Любаньской.
В соответствии с этим решением приостановившая наступление 4-я армия расширила свой оперативный участок за счет 59-й армии, а последняя сдвинулась еще южнее, почти в тыл 2-й ударной. Теперь в направлении Спасской Полисти создавалась группировка войск из трех армий: в центре, на 15-километровом участке фронта, наступала 2-я ударная армия; справа — 59-я армия, имея ударную группировку на своем левом фланге; слева — основные силы 52-й армии. На эти-то войска и возлагалась задача по развитию прорыва. Так самим ходом событий была внесена поправка в план операции. Главный удар направлялся в обход укрепленных позиций противника, а ближайшей целью наступавших войск фронта оставалась Любань.
Но в предшествовавших боях наши войска понесли серьезные потери и сильно устали. По-прежнему не хватало средств передвижения и связи. Все еще плохо обстояло дело с автоматическим оружием: немецкие пехотинцы почти все имели автоматы, наши — винтовки. Хронически недоставало продовольствия, фуража, боеприпасов. Леса, глубокий снег и отсутствие дорог исключали широкий маневр. Облегчить наступление какими-либо тактическими мероприятиями я как командующий фронтом не имел возможности. Не могло быть речи, к сожалению, и о внезапности. Ошеломленный ударом под Тихвином, враг успел теперь прийти в себя и подготовиться к отпору.
Хочу подробнее сказать здесь о наших ошибках. Анализируя сейчас ход тогдашних событий, вижу, что и я, и штаб фронта переоценили возможности собственных войск. Не удалось нам найти также правильную форму и верные способы оперативного взаимодействия между армиями Волховского и Ленинградского фронтов. Это можно объяснить отчасти и отсутствием тесного контакта между мною и командующим Ленинградским фронтом М. С. Хозиным. В результате удары фронтов пошли по расходящимся направлениям и не совпадали целиком во времени. Гитлеровцы получили возможность отражать наши удары поочередно и осуществлять подвоз из тыла оперативных резервов. Наконец, командование Волховского фронта слишком понадеялось на обещания органов снабжения. Последние же сорвали намеченный график, а в ходе операции не сумели наверстать упущенное и не обеспечили наступающих всем необходимым. Это привело к тому, что мы, глубоко вклинившись в расположение противника, не смогли закрепить достигнутый успех.
После прорыва вражеской обороны в районе Мясного Бора в образовавшуюся брешь был введен незадолго до этого сформированный 13-й кавалерийский корпус, в который входили две кавалерийские дивизии, находившиеся ранее в резерве фронта, и одна стрелковая дивизия, взятая из 59-й армии. Командовал корпусом генерал-майор Н. И. Гусев. Вслед за кавалерийским корпусом начали входить в прорыв и войска 2-й ударной армии.
Итак, тактическая зона обороны противника была прорвана. Ширина прорыва непосредственно по западному берегу реки Волхов достигла 25 километров, но в районе Мясного Бора она равнялась всего лишь трем-четырем километрам. К этому участку, простреливаемому всеми видами огня, нами подтягивались основные силы фронта: войска 2-й ударной армии и часть соединений 59-й и 52-й армий. Они нацеливались на расширение прорыва в стороны флангов и на развитие наступления на Любань, до которой надо было пройти еще около 80 километров.
Принимая решение на перенесение усилий к району прорыва, командование фронта опять исходило из того, что скоро прибудет обещанная общевойсковая армия. Поэтому задача по расширению прорыва обороны противника решалась одновременно с задачей по развитию наступления в глубину. Но армию мы не получили. Своих же сил для одновременного решения этих двух задач фронту не хватало. Я известил об этом Ставку, однако она не внесла исправлений в план операции.
Введенный в прорыв 13-й кавалерийский корпус, а за ним и некоторые соединения 2-й ударной армии вначале продвигались довольно быстро. За пять дней они углубились в расположение противника на 40 километров, перерезав железную дорогу Ленинград — Новгород. Продвижение корпуса шло успешно до тех пор, пока наступление велось строго в северо-западном направлении, где силы противника были незначительны. Но стоило генералу Гусеву повернуть кавалерийские дивизии на северо-восток, непосредственно на Любань, как противник стал оказывать сильное сопротивление. Получив отпор, наши войска вынуждены были обходить населенные пункты с запада, тем самым отдаляясь от прямого направления на Любань. Глубокие обходы по снежной целине сильно изнуряли людей и снижали темпы наступления. Тогда я приказал ввести в прорыв вслед за 13-м корпусом соединения 2-й ударной армии, чтобы они сменили кавалерийские части на фланговых направлениях и высвободили их для развития наступления непосредственно на Любань.
Несколько раз в день мне доставляли сведения о ходе наступления, и всякий раз донесения и карта говорили об одном и том же: по мере продвижения 13-го кавалерийского корпуса и войск 2-й ударной армии в глубину расположения противника район, занимаемый нашими войсками, все увеличивался, а плотность боевых порядков уменьшалась. Возникли трудности с управлением. Пришлось своей властью создать временные оперативные группы, которые в какой-то мере заменяли отсутствовавшее тогда в армиях корпусное звено управления. Так, во 2-й ударной армии соединения, образовавшие фронт, обращенный на восток, были объединены в группу генерал-майора П. Ф. Привалова. Несколько позднее и в 59-й армии была создана оперативная группа, которую возглавил генерал-майор П. Ф. Алферьев. Я знал товарища Алферьева еще по работе в Московском военном округе. Это был высокообразованный командир с пытливым умом. После расформирования его группы, которая просуществовала около двух месяцев, Алферьева назначили заместителем командующего 2-й ударной армией. Что касается опергрупп, то они все же помогли командованию и штабам армий в управлении войсками.
Растянутый фронт борьбы, частое нарушение центром графика подачи снабженческих эшелонов и бездорожье опять привели к перебоям в снабжении войск продовольствием, фуражом и снарядами. Военный совет фронта неоднократно докладывал об этом в Ставку, и на исходе января 1942 года к нам прибыл заместитель Наркома обороны, начальник тыла Красной Армии генерал А. В. Хрулев, обладавший большими организаторскими способностями, волевой и целеустремленный человек. Андрей Васильевич даже в тех труднейших условиях помог наладить регулярное снабжение. Снабженческие эшелоны стали поступать более своевременно. Фронт получил дорожные и автотранспортные части. Подвоз материальных средств улучшился. К сожалению, ненадолго. Впоследствии 2-я ударная армия еще неоднократно испытывала перебои в подаче продовольствия, фуража, снарядов и других материальных средств. Они возникали в связи с перехватом противником коммуникаций армии или являлись следствием нераспорядительности ее командования. Командарм Н. К. Клыков серьезно болел. Ему начал позднее существенно помогать ставший его заместителем П. Ф. Алферьев, и у меня не раз появлялась мысль о замене командарма.
После ввода в прорыв 2-й ударной армии задача по расширению бреши на ее левом фланге, в районе Мясного Бора, в основном легла на 59-ю и 52-ю армии, практически сомкнувшиеся. Они же обеспечивали и коммуникации 2-й ударной армии в горловине прорыва.
В середине февраля 59-я армия вплотную подошла к Спасской Полисти. Название этого селения, возле которого полгода кипели ожесточенные бои, я никогда не забуду. Горловина прорыва расширилась, помнится, до 13 километров. К этому времени и ширина прорыва обороны противника по западному берегу реки Волхов увеличилась до 35 километров. Теперь коммуникации 2-й ударной армии находились вне пулеметного и действенного артиллерийского огня врага.
Но на этом и закончились наши успехи по расширению прорыва. Несмотря на настойчивые атаки, войскам не удалось раздвинуть прорыв ни на один метр. Иногда приходилось вести даже оборонительные бои. Наступление 2-й ударной армии хотя и продолжало развиваться, но не в том направлении, в каком нам хотелось. Армия имела успех, продвигаясь в основном на запад и северо-запад, то есть туда, где противника почти не было, и удаляясь тем самым от прямой цели наступления — железнодорожной линии на Ленинград. Те же части, которые поворачивали на восток и наступали непосредственно на Любань, успех имели незначительный. Очень скоро они уперлись в оборонительную позицию противника. Враг все время усиливал оборону. Только за первые три месяца 1942 года его группа армий «Север» пополнилась шестью дивизиями, переброшенными из Франции, Дании, Югославии и самой Германии.
Конечно, такое развитие операции не радовало ни нас, ни Ставку Верховного Главнокомандования. Из Ставки шли телеграммы и раздавались звонки с требованием усилить наступательные действия и во что бы то ни стало овладеть Любанью. Нас обвиняли в нерешительности, в топтании на месте. Мы же в свою очередь жаловались на нехватку танков, снарядов, на усталость войск, которые в течение длительного времени вели тяжелые бои, на низкую подготовку поступавшего пополнения. У нас было во всем фронте 20 истребителей, и авиация противника господствовала в воздухе.
В эти дни на фронт прибыл представитель Ставки Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Он передал требование Ставки активизировать наступательные действия на любаньском направлении. Через два дня мы собрали Военный совет фронта, на котором обсудили создавшееся положение. Мы считали, что войскам надо дать хотя бы немного отдохнуть, а за это время провести перегруппировку, подтянуть силы и средства, подвезти боеприпасы, наладить управление и навести порядок на дорогах. Во 2-ю ударную армию для помощи командованию решено было направить начальника артиллерии фронта генерал-майора В. Э. Тарановича и начальника бронетанковых войск генерал-майора А. В. Куркина. Сам я тоже выехал во 2-ю ударную армию, в опергруппу П. Ф. Привалова и к конникам Н. И. Гусева. Всюду наблюдалась одна и та же картина: большой некомплект подразделений, усталость воинов, господство авиации противника. К. Е. Ворошилов тоже знакомился с войсками, с условиями ведения боевых действий. Он побывал почти во всех армиях, длительное время находился в 13-м кавалерийском корпусе, беседовал с солдатами и командирами, ободрял их, обращался с призывами, а там, где было необходимо, требовал и подгонял.
Я пришел к выводу, что больше ждать нельзя, что необходимы серьезные поправки к плану операции. Начальник штаба фронта разделял эту точку зрения, и в конце февраля командование фронта обратилось в Ставку с предложением произвести перегруппировку с целью высвободить силы для усиления 2-й ударной армии, наступавшей на Любань, и 59-й армии, блокировавшей Ленинградское шоссе и железную дорогу. Имелось в виду прежде всего усилить 13-й кавалерийский корпус кавдивизией из 4-й армии; привести в порядок дивизии, наступавшие на Любань и имевшие задачу перехватить Ленинградское шоссе, пополнить их людьми, оружием и боеприпасами; усилить артиллерийскую группировку.
Ставка ответила, что она не возражает против предлагаемого усиления 2-й ударной и 59-й армий, но высказалась против того, чтобы привести в порядок наступавшие дивизии, так как для этого необходимо было на некоторое время приостановить атаки, и в категорической форме потребовала от Военного совета фронта ни в коем случае не прекращать наступательных действий 2-й ударной и 59-й армий на любаньском и чудовском направлениях и любым способом выйти до марта на железную дорогу Любань — Чудово. С целью оказания помощи Волховскому фронту Ставка дала указание Ленинградскому фронту нанести удар силами 54-й армии навстречу 2-й ударной армии, чтобы ликвидировать чудовскую группировку противника и освободить Любань.
Военный совет Волховского фронта выполнил требование Ставки, и в тот же день 2-я ударная армия после короткой артиллерийской подготовки, атаковав оборонительные позиции противника, решительными действиями прорвала укрепления немцев. Для развития прорыва было решено использовать только что подошедшие к району боевых действий 80-ю кавалерийскую дивизию полковника Н. Н. Полякова и 327-ю стрелковую дивизию полковника И. М. Антюфеева. Первой в образовавшуюся брешь вошла кавалерийская, за ней двинулась стрелковая дивизия. Но на следующий день утром противник силами оборонявшихся здесь и вновь подошедших частей закрыл брешь. Проникшие за линию вражеской обороны соединения оказались изолированными от основных сил армии. В течение пяти дней они отбивались от авиации и пехоты противника. Когда же боеприпасы стали подходить к концу и совершенно иссякли продовольствие и фураж, они ночной атакой прорвали оборону противника с тыла и соединились с войсками армии, сохранив боеспособность. Причиной неудачных действий, как я считал, было то, что кавалерийскую и стрелковую дивизии не поддержали остальные силы армии. Более того, они остались без боеприпасов, продовольствия и связи, так как их тылы не успели проскочить в брешь, а имевшиеся в полках радиостанции не обеспечивали надежной связью.
В новой директиве Ставки, стремившейся помочь нам, указывалось на необходимость создать в каждой армии ударные группировки. Эти группировки незамедлительно были созданы. К сожалению, входившие в их состав дивизии имели большой некомплект в личном составе и вооружении; не хватало боеприпасов, авиационная поддержка отсутствовала. Поэтому ударные группировки, несмотря на все усилия командного и политического состава, добиться перелома не смогли. Все наши дальнейшие атаки в сторону Любани отбивались противником.
Чтобы лучше разобраться в обстановке, я выехал на командный пункт 2-й ударной армии. Оттуда вместе с генералом Клыковым направился в ударную группировку. Мы побывали на ее правом фланге, затем у конников генерала Гусева. Солдаты и командиры, с которыми мы встречались, жаловались на отсутствие поддержки со стороны нашей авиации, на недостаток снарядов, на губительный артиллерийский огонь противника. Вражеская авиация буквально висела над нашими войсками, прижимая их к земле.
Созванный после моего возвращения Военный совет фронта, на который было приглашено и командование 2-й ударной армии, констатировал, что одной из причин невыполнения этой армией задач является несогласованность в работе Военного совета и штаба армии и, как следствие, отсутствие четкого и твердого руководства войсками. Имелись случаи пренебрежительного отношения к приему пополнения: маршевые роты во время пути горячей пищей не обеспечивались, пунктов обогрева для них не было. Персональный учет раненых и убитых находился в запущенном состоянии, в армии не знали даже приблизительных потерь. Начальник оперативного отдела полковник Пахомов неправильной информацией вводил в заблуждение командование армии и фронта. Перед последними боями штаб 2-й ударной армии допустил грубые просчеты во времени на подготовку войск для боя. Распоряжения для выполнения боевой задачи некоторые части получали с опозданием на день. Я по собственному опыту знаю, какую важную роль в руководстве войсками играет согласованность между командованием и штабом. Без этого условия вести успешные боевые действия вообще нельзя.
Пришлось пойти на крайние меры. По представлению Военного совета фронта Ставка отстранила от должностей начальника штаба 2-й ударной армии генерал-майора В. А. Визжилина и начальника оперативного отдела полковника Пахомова. На их должности соответственно были назначены полковник П. С. Виноградов и комбриг Буренин. Как раз этим же приказом на должность заместителя командующего 2-й ударной армией был назначен генерал-майор П. Ф. Алферьев.
В те же дни в штаб фронта возвратился уезжавший ранее в Москву К. Е. Ворошилов. Вместе с ним прибыли член ГКО Г. М. Маленков и заместитель командующего Военно-Воздушными Силами Красной Армии генерал-лейтенант авиации А. А. Новиков. На этом же самолете прилетел генерал-лейтенант А. А. Власов, назначенный на должность заместителя командующего войсками Волховского фронта. Его прислала Ставка.
С именем Власова связано одно из самых подлых и черных дел в истории Великой Отечественной войны. Кто не слышал о власовцах, этих предателях Родины, презренных наймитах наших врагов? Они получили свое название по имени их гнусного командира, изменившего своей Отчизне. Мне придется еще в дальнейшем говорить о Власове. А пока скажу лишь, как он вел себя в течение тех полутора месяцев, когда являлся моим заместителем. По-видимому, Власов знал о своем предстоящем назначении. Этот авантюрист, начисто лишенный совести и чести, и не думал об улучшении дела на фронте. С недоумением наблюдал я за своим заместителем, отмалчивавшимся на совещаниях и не проявлявшим никакой инициативы. Мои распоряжения Власов выполнял очень вяло. Во мне росли раздражение и недовольство. В чем дело, мне тогда было неизвестно. Но создавалось впечатление, что Власова тяготит должность заместителя командующего фронтом, лишенная ясно очерченного круга обязанностей, что он хочет получить «более осязаемый» пост. Когда командарм-2 генерал Клыков тяжело заболел, Власов был назначен командующим 2-й ударной армией.
После того как брешь, пробитая нами в районе Красной Горки, была закрыта, войска ударной группы 2-й ударной армии в течение двух недель пытались снова прорвать вражескую оборону на этом направлении, но безрезультатно. Несколько удачнее развивалось наступление 54-й армии Ленинградского фронта. Она прорвала вражескую оборону западнее Киришей и продвинулась на десяток километров. В результате тяжелых и напряженных боев, длившихся в течение всей первой половины марта, ее войскам удалось продвинуться затем еще на 10 километров, но для дальнейшего развития наступления у нее уже не было сил.
В первой половине марта началось затухание наступательных действий на всех направлениях. 2-я ударная армия, вклинившись в глубину расположения противника на 60— 70 километров, захватила между дорогами Чудово — Новгород и Ленинград — Новгород большой лесисто-болотистый район. Ее передовые части стояли в 15 километрах от Любани и в 30 километрах от 54-й армии Ленинградского фронта, наступавшей на Любань с другой стороны. Крупная группировка войск противника, зажатая нами в мешке с горловиной в 30 километров, так и осталась там. Завершить окружение и разгромить группировку у нас тогда не хватало сил, а может быть, и умения.
Началась весна 1942 года, а с нею пришли новые заботы. 2-я ударная армия, проникнув глубоко в расположение противника, очутилась в тяжелом положении. Нависла угроза активизации противника, прежде всего ударов его войск по флангам горловины прорыва и перехвата коммуникаций 2-й ударной армии. Тяжесть положения этой армии усугублялась еще тем, что начиналась распутица, нарушилось снабжение.
Напрашивались три варианта решения задачи: первый — просить Ставку усилить фронт хотя бы одной армией и, пока не наступила полная распутица, добиться оперативного успеха; второй — отвести 2-ю ударную армию из занятого ею района и при благоприятной обстановке искать решения оперативной задачи на другом направлении; третий — перейти к жесткой обороне на достигнутых рубежах, переждать распутицу, а затем, накопив силы, возобновить наступление.
Мы придерживались первого варианта. Он давал возможность использовать уже достигнутые результаты и закончить операцию до конца зимней кампании. Не возражала против него и Ставка. Преимущество этого варианта заключалось в том, что он оказывал непосредственное влияние на смягчение обстановки под Ленинградом, а при благоприятном исходе операции достигалось снятие блокады.
Командование фронта не возражало и против отвода 2-й ударной армии за линию железной и шоссейной дорог Чудово — Новгород. Этот вариант, как нам представлялось, тоже был правильным, потому что он гарантировал сохранение сил армии и удержание плацдарма на западном берегу реки Волхов. Неподалеку от того места сейчас установлен обелиск в память о подвиге сержанта Ивана Герасименко, рядовых Александра Красилова и Леонтия Черемнова. В конце января 1942 года три героя закрыли своими телами амбразуры фашистских дзотов. Это помогло их подразделению захватить вражеский узел сопротивления, после чего 225-я стрелковая дивизия, форсировавшая реку, смогла зацепиться тут за плацдарм. Подвигу трех воинов поэт Николай Тихонов в те дни посвятил следующие строки:
Герасименко, Красилов, Леонтий Черемнов,
Разведчики бывалые, поход для них не нов...
Идут полки родимые, ломая сталь преград,
Туда, где трубы дымные подъемлет Ленинград...
Простые люди русские стоят у стен седых,
И щели дотов узкие закрыты грудью их!
Третий вариант отпадал безоговорочно, так как оставление армии в лесисто-болотистом районе при легко уязвимых коммуникациях могло привести к срыву снабжения ее всем необходимым или даже к окружению.
И как бы подтверждая наши опасения, немецкое командование, стянув к участку прорыва свежие войска, в том числе пехотную и полицейскую дивизию СС, направило их против наших войск, обеспечивавших коммуникации 2-й ударной армии в районе шоссейной и железной дорог Чудово — Новгород. Оборонявшиеся там части 59-й и 52-й армий, подавленные мощным артиллерийско-минометным огнем и авиацией, не смогли противостоять натиску врага. 19 марта ему удалось закрыть горловину вклинения в четырех километрах к западу от Мясного Бора и тем самым перерезать коммуникации 2-й ударной армии.
Узнав о наступлении противника, я выехал в войска, чтобы на месте принять меры противодействия. Из Ставки в свою очередь последовало указание силами левофланговых соединений 59-й совместно с 52-й армией не допустить перехвата противником коммуникаций 2-й ударной армии и разгромить контратакующие части врага. Руководство боевыми действиями возлагалось на меня лично.
Сначала я побывал в 52-й, а затем в 59-й армиях. К сожалению, ни в той, ни в другой не смог получить исчерпывающих данных о размахе предпринятого противником наступления. Сведения из дивизий поступали с перебоями и запутанные. Во всех донесениях командиров говорилось о сильном воздействии вражеской авиации. Из штаба 59-й армии я выехал в 372-ю стрелковую дивизию, обеспечивавшую коммуникации 2-й ударной армии с северо-востока. Не доехав до штаба дивизии метров 600, мы оставили машины и стали пробираться по снежным траншеям. Командира дивизии полковника Д. С. Сорокина на месте не оказалось: он ушел в один из полков. Поговорив с офицерами штаба, мы отправились вслед за Сорокиным.
Командный пункт полка располагался в лесу. Командир полка майор Коновалов доложил, что только что отбита вот уже четвертая за день атака противника, который пытается прорваться в южном направлении и закрыть горловину.
— У соседа слева, — продолжал Коновалов, — по-видимому, дела неважны. У меня с ним связи нет с самого утра, похоже, что он отходит.
— Это плохо, что вы не имеете связи с соседом, — ответил я. — Как можно скорее постарайтесь восстановить ее! Немедленно прикройте свой левый фланг, пока противник не обошел вас и не ударил вам в тыл.
Расспросив майора Коновалова о состоянии полка и напомнив ему о необходимости любой ценой держаться на занимаемых позициях, мы пошли дальше. Идя рядом, полковник Сорокин жаловался на слабость наших средств противовоздушной обороны, на недостаточное воздушное прикрытие, на большие потери от авиации врага.
— Пикирующие бомбардировщики противника по нескольку раз в день наносят сильнейшие удары по боевым порядкам дивизии, — говорил Сорокин. — Приходится не только отрывать окопы и укрытия для людей, но и закапывать в землю технику, транспортные средства, материально-технические припасы. Над нашим расположением буквально висит корректировщик врага, и мы не можем его отогнать. Да вот он, посмотрите! Кажется, что-то заметил.
— Как что? Колонну, конечно.
Навстречу нам из-за поворота вынырнула группа солдат, человек пятнадцать. Их серые шинели сквозь редкие кусты оголенной ольхи хорошо были видны с самолета.
— Ну, сейчас заработает артиллерия, — заметил Сорокин.
Действительно, всего через несколько минут, когда солдаты, разминувшись с нами, скрылись за поворотом дороги, стали рваться снаряды. Брала злость. Вот он болтается над головой, вражеский наблюдатель, а мы ничего не можем сделать. Сколько было таких случаев, и не пересчитать. Трудно приходилось нам в то время...
По возвращении на командный пункт 59-й армии мы обсудили с командармом создавшееся положение и наметили конкретные меры. Было поручено пересмотреть тыловые части и учреждения армии, все, что можно, взять и усилить 372-ю стрелковую дивизию. Мы нашли возможным также, выделив два отряда из 305-й стрелковой дивизии, направить их на прикрытие левого фланга 372-й дивизии. Затем я выехал в 52-ю армию, к В. Ф. Яковлеву.
— Напор противника со стороны Новгорода продолжает нарастать, — доложил генерал Яковлев. — Основной удар принимает на себя 65-я стрелковая дивизия полковника Кошевого. Ее действия обеспечиваются артиллерией армии.
Сразу же я возвратился в 59-ю армию. Обстановка и здесь продолжала усложняться. Напор противника усиливался. Свободных сил у армии не было. Немцы по-прежнему обходили левый фланг 372-й стрелковой дивизии, и остановить их пока не удавалось. Опять поехал в 52-ю армию. К моему приезду только что закончился допрос пленного. Он показал, что помимо их дивизии здесь действуют иностранные добровольческие легионы «Нидерланды» и «Фландрия» голландских и бельгийских фашистов. Навстречу им наступает полицейская дивизия СС. Наступление поддерживает воздушный флот генерал-полковника Келлера.
Из штаба 52-й армии вместе с В. Ф. Яковлевым мы выехали в 65-ю стрелковую дивизию к полковнику Кошевому. На ее обороняющиеся части противник обрушивал мощные удары авиации и артиллерии. В воздухе стоял непрерывный гул. То и дело прерывалась связь с подразделениями, нарушалось управление. Наши войска несли большие потери, но дрались с неослабевающим упорством.
Уже в первые дни немецкого наступления стало ясно, что теми силами, которыми располагали обороняющиеся здесь армии, разгромить контратакующие части врага и, следовательно, сорвать его замысел будет трудно. Поэтому, как только прояснилась обстановка и стали видны силы и намерения противника, было решено перебросить к участку прорыва из 4-й армии дивизию, недавно получившую пополнение. До ее подхода противника задерживали находившиеся здесь части 59-й и 52-й армий, а когда коридор все же был закрыт, мы вынуждены были ввести в бой все, что было под рукой: весь состав курсов младших лейтенантов и учебную роту младших командиров.
Решительным ударом курсанты рассеяли подразделения противника, прорвавшиеся к дороге, и соединились с войсками, действующими с запада. Однако успех курсантов оказался кратковременным. Вечером того же дня начальник штаба 59-й армии полковник Л. А. Пэрн доложил, что противник вновь перерезал дорогу. Поэтому было принято решение до подхода свежей дивизии атаки прекратить.
Через два дня подошли резервы. Начались боевые действия по очищению коммуникаций 2-й ударной армии. Теперь атака дала ощутимые результаты. Наша пехота, усиленная танками, смяла закрепившегося врага и в первый же день продвинулась на четыре километра. Но противник, опять подтянув к району боевых действий артиллерию и нацелив на наши части авиацию, задержал продвижение. Последнее сначала замедлилось, а затем совсем приостановилось.
После удара вражеской авиации управление передовым полком, как мне доложили, было потеряно. Его командир майор Хотомкин совершенно растерялся. Не на высоте оказался и командир передовой дивизии полковник Угорич. Мне кажется, что это был единственный такой случай в жизни Угорича. Он освоился с особенностями ведения боевых действий в условиях лесисто-болотистой местности и впоследствии хорошо командовал дивизией, но вскоре погиб.
По моему распоряжению части передовой дивизии были временно отведены к реке Полисть и приведены в порядок. С наступлением темноты они вновь перешли в наступление и ночной атакой восстановили утраченное положение. На следующий день эта же стрелковая дивизия, усиленная личным составом курсов младших лейтенантов и ротой автоматчиков, при поддержке армейской артиллерии и дивизионов «катюш» (гвардейских минометов), снова перешла в наступление. Почти все дни, пока шел бой за очищение коммуникаций 2-й ударной армии, я находился в войсках и лишь изредка приезжал в штаб 52-й армии, чтобы принять решение по вопросам, связанным с действиями всего фронта. Большую часть времени мы проводили в 376-й дивизии. Мне довелось многое повидать за годы войны. И вот сейчас, перебирая в памяти увиденное, полагаю, что те недели были для меня самыми трудными. По накалу событий, по нервному напряжению, им сопутствовавшему, вряд ли можно их с чем-либо сравнить.
Новый наш удар завершился успехом. Части противника, оседлавшие дорогу, были смяты и отброшены в северном и южном направлениях. Горловина приоткрылась, и во 2-ю ударную армию опять пошли транспорты с продовольствием, фуражом и боеприпасами.
Когда угроза окружения была окончательно ликвидирована, командование фронта приступило к подготовке нового наступления на Любань. В качестве первого шага мы начали формирование 6-го гвардейского стрелкового корпуса на базе выведенной в резерв фронта гвардейской стрелковой дивизии. Другие соединения и части поступали из резерва Ставки. Корпус предназначался для усиления 2-й ударной армии. По количеству войск и вооружению он был даже сильнее 2-й ударной армии в ее первоначальном составе.
Но запланированному наступлению не суждено было свершиться. 23 апреля 1942 года Волховский фронт решением Ставки был преобразован в Волховскую оперативную группу Ленинградского фронта. Это решение явилось для меня полной неожиданностью. Я никак не мог понять, ради чего было предпринято подобное объединение. На мой взгляд, в этом не было ни оперативной, ни политической, ни какой бы то ни было иной целесообразности. Вскоре, однако, все прояснилось. Будучи в Ставке, я узнал, что командующий Ленинградским фронтом генерал М. С. Хозин утверждал: если Волховский фронт присоединить к Ленинградскому, то он имеющимися в Волховском фронте силами решит задачу по деблокированию Ленинграда. И Ставка пошла на объединение фронтов. 6-й гвардейский стрелковый корпус и еще одна стрелковая дивизия из состава Волховского фронта с согласия М. С. Хозина передавались Северо-Западному фронту.
Обо всем происшедшем я узнал только 23 апреля, когда генерал Хозин с директивой в кармане и в весьма веселом настроении появился в штабе нашего фронта. Ознакомившись с директивой, я прежде всего обратил внимание генерала Хозина на необходимость усиления 2-й ударной армии и посоветовал ему обязательно сохранить 6-й гвардейский стрелковый корпус. Но М. С. Хозин, видимо, имел свое мнение и со мной не согласился. Тогда я, прежде чем покинуть фронт, позвонил в Ставку относительно 6-го гвардейского корпуса. Мне ответили, что я за судьбу 2-й ударной армии могу не беспокоиться, но согласились заслушать мой доклад.
24 апреля, будучи в Ставке, я вновь поднял вопрос о нелегком положении 2-й ударной армии. Во время доклада присутствовали И. В. Сталин и Г. М. Маленков.
— 2-я ударная армия совершенно выдохлась, — говорил я. — В имеющемся составе она не может ни наступать, ни обороняться. Ее коммуникации находятся под угрозой ударов немецких войск. Если ничего не предпринять, то катастрофа неминуема.
В качестве частичного выхода из создавшегося положения я предлагал не брать из состава фронта 6-й гвардейский стрелковый корпус, а усилить им эту армию. Если сделать это не представляется возможным, то 2-ю ударную армию нужно немедленно отвести из лесисто-болотистого района на линию железной и шоссейной дорог Чудово—Новгород. Меня терпеливо выслушали и пообещали учесть высказанные соображения.
Я остановился так подробно на ходе боевых действий в начале 1942 года для того, чтобы читатель увидел повседневную, будничную картину боевой жизни, как бы окунулся в нее. Мне хотелось также показать читателю, из чего конкретно слагается хотя бы часть работы командующего фронтом.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
