В Ленинград идет продовольствие, боеприпасы из Ленинграда идут на фронт. На заводы и электростанции — топливо. Город Ленина, отразивший атаку врага, готовил ответный удар.
Ленинградцы семнадцать месяцев ждали этого часа. И вот он пробил.
Ночью над городом взвились флаги. Город не спал. Возбужденные, радостные люди поздравляли друг друга.
Блокада прорвана!
...На отбитую у врага землю пришли строители. Зимой, в пургу и мороз, рвали скалы, засыпали болото, укладывали ниточки рельс. По ним теперь свяжется фронтовой город со всей великой Отчизной, со всем советским народом. По ним машинисты поведут поезда.
Машинисты знали, что это очень рискованные рейсы. Враг еще был совсем близко. В бессильной ярости он засыпал полотно дороги снарядами. Каждый рейс был точно броском в атаку, сквозь огонь, сквозь разрывы снарядов. Но путь был теперь жизненным нервом города, прорвавшего блокаду, и этот нерв должен действовать.
К начальнику депо приходили машинисты: пошлите меня. Одними из первых пришли комсомольцы. Пришли Василий Елисеев, его тезка Василий Еледин.
Ленинград уже хорошо знал имена этих молодых водителей. В 1942 году, когда каждая тонна топлива решала судьбу города, как каждая тонна продовольствия, Елисеев и Еледин работали напарниками на паровозе № 4375. Комсомольский паровоз доставлял в Ленинград рекордные по весу поезда с торфом.
В те дни молодые машинисты паровоза № 4375 получили нравственную поддержку от Центрального комитета комсомола:
«Центральный комитет ВЛКСМ поздравляет инициаторов вождения скоростных тяжеловесных поездов и призывает закрепить и умножить успехи работы, добиваясь первенства во Всесоюзном соревновании
железнодорожников... Ваша бригада значительно увеличила подвоз драгоценного топлива для героического Ленинграда. Выполняя боевой приказ товарища Сталина, как подобает славным сынам Ленинско-Сталинского комсомола, вы своими делами помогаете Красной Армии громить и гнать фашистских мерзавцев».
Теперь комсомольцы хотели водить поезда на самой опасной, но самой нужной для города магистрали.
...Василий Еледин отправился в рейс. По обе стороны пути мелькают валуны, болотные кочки, мелколесье. Поезд вышел на опасный участок. Немцы ведут обстрел. В двадцати шагах впереди и сзади рвутся снаряды. Осколками пробило трубу воздушной магистрали. Поезд остановился.
Теперь опасность увеличилась. Обстрел продолжается, а цель неподвижна. Растеряйся Еледин, и груз — боеприпасы, и паровоз, и люди, — все пропадет. Но Еледин не растерялся. Он отцепляет паровоз и гонит его в лес. Расчет простой: из трубы паровоза валит густой черный дым, его можно унять, но Еледин не делает этого. Еледин хочет, чтобы враг видел дым, бил по дыму, полагая, что это уходит весь поезд. А в один паровоз попасть все же трудней, чем в состав.
Расчет оправдался. Немцы бьют по дыму, состав пока в безопасности, а паровоз Еледин уводит в лес.
...На маленькой промежуточной станции (все службы этой станции — в землянках, как на фронте) дежурный начинает беспокоиться, очередной поезд запаздывает. Здесь знают, что может означать такое опоздание.
Дежурный напрасно пытается отогнать страшную мысль, склоняется над столом, потом поднимает голову, глядит на часы. Стоят они, что ли? Стрелка все еще на ноль тридцать две. Вот она дрогнула, — ноль тридцать три. Где, где же Еледин?
...Еледин увел в лес машину, спрятал, укрыл. Спасен паровоз, цел состав. Но его нужно вести дальше. Надо действовать. Еледин пешком пошел обратно к составу, осмотрел и исправил поврежденную воздушную магистраль. Потом бегом вернулся в лес, к паровозу, осторожно повел его — теперь уже без дыма — туда, к оставленному на путях составу, прицепился и тронулся дальше.
Враг спохватился и снова открыл огонь.
...Дежурный в землянке на маленькой станции опять смотрит на часы: ноль тридцать семь. Прошло пять минут, а кажется — прошли сутки. Дежурный нажимает педаль селектора:
— Товарищ диспетчер. На перегоне сплошные разрывы, очевидно Еледин...
Вдруг он бросает селектор, выскакивает из землянки. Еле слышен вдали свист паровоза. Вот он ближе и ближе. Еледин схватывает на ходу жезл.
Дежурный у селектора:
— Девятьсот четырнадцатый прошел в ноль часов сорок две... Опоздание Еледин нагонит...
Еледин прибывает на крупную узловую станцию. Это уже не Октябрьская дорога. Другая. Пока будут грузить обратный состав, можно бы и прилечь. Но Еледин не отдыхает, он осматривает машину, выстукивает ее всю, по частям, весь день готовит паровоз к обратному рейсу.
...В тот вечер не пришлось отправиться в обратный путь. Когда стемнело, над станцией закружились вражьи бомбардировщики. Их не видно, но слышен рокот многих моторов. Неслышная и невидная идет работа на станции. Формируются поезда на юг, на восток и на север, снуют маневровые паровозы, идет погрузка вагонов.
Воет тревожно сирена. Гул нарастает. Пикируя, воют самолеты врага. Летят бомбы вниз. Ближе и ближе разрывы...
Грохот и пламя. Точно кто-то в темноту ночи включил тысячи электроламп. Бомба попала в цистерну с горючим, и ветер разносит пламя по путям. В составе — еще шесть цистерн; на соседних путях — вагоны с боеприпасами. Чуть подальше — санитарный состав. В нем — бойцы, те, кто уже пролил кровь в схватке с врагом. Рядом с санитарной летучкой — еще два состава с цистернами.
Огневое облако накинулось на вагоны, начали рваться боеприпасы, а огонь движется дальше и дальше, оставляя за собой черную, дымящуюся землю.
Паровоз Еледина стоял в тупике. Бомбы разорвались впереди на путях. Между тупиком и местом разрывов стоял паровой кран, перед тревогой он брал с паровоза воду...
Вместе с воем сирены и бомб все в Еледине сжалось и напружинилось. Вместе с первым разрывом пришла и решимость. Нужно отогнать кран с дороги, подвести паровоз к горящим цистернам, попробовать помешать огню.
Еледин влез на паровой кран, сам повел его, а стоящему у регулятора паровоза напарнику Овечкину крикнул:
— Подходи вплотную к цистернам! Двумя рукавами будем сбивать пламя...
Побежала вода, струи ее били по загоревшимся вагонам. Но уже через минуту Елсдину и всем людям его бригады стало ясно: нужны не два рукава, а десятки. Огонь разрастался, наступал, и струи воды, бившие из двух рукавов, казались совершенно беспомощными.
Еледин влез снова на паровоз и стал накачивать в котел воду. Когда водомерное стекло наполнилось доверху, он скомандовал:
— Открыть эверластинг!
Ударила новая мощная струя. Теперь уже и пар и вода боролись с огнем. Медленно, метр за метром, пламя начало отступать, а паровоз двигался следом за ним. ._
Снова — рокот мотора и вой. Еще одна бомба упала между путей. Еще. Паровоз рванулся навстречу огню, опять вода хлынула через эверластинг. Жар остановил дыхание людей. Дымилась одежда, тлели волосы. Люди выскакивали на ходу с паровоза, кидаясь под струи воды, и снова работали.
В пламя била и била вода... Когда огонь поутих, вспомнил Еледин: где-то здесь рядом стоял маневровый паровоз. Что с ним?
Еледин кинулся к паровозу. Наткнулся на обгоревшие тела машиниста и кочегара, пламя настигло и свалило их. Клапаны маневрового гремели. Огонь бушевал в полной дров топке, воды в котле почти не было. Еще мгновение, — взрыв неминуем. Спасти паровоз!
— Сюда!
В топку маневрового ударила струя воды, огонь зашипел и стал затихать... Будет эта машина водить поезда!
Передышки все не было. Загорелись вагоны, стоявшие в тупике.
— Отцепить!
Команду выполнял помощник Еледина Голиков, растаскивая в стороны пылающие вагоны. Огонь жег его тело, и он несколько раз с головой окунался в находившийся рядом с путями ров, наполненный мутной водой, выскакивал и снова разгонял пылающие вагоны.
В бригаде работали две девушки — кочегары Таня Лысова и Мария Розова. У Еледина шевельнулось желание отослать их подальше от огня. Именно в этот момент он увидел обеих. Они работали, и глаза их светились огнем боевого азарта. Они помогали Голикову растаскивать горящий состав, не замечая, как железо буферных крюков жжет руки. Девушки лезли под горящий вагон, расцепляли крюки, лезли к следующему.
От этой работы их отвлекли стоны. Бомба упала недалеко от стоявшего на путях состава с танками. Нескольких бойцов из охраны ранило. Девушки кинулись к ним. Таня Лысова взглянула на свои обожженные руки и секунду колебалась; можно ли этими руками делать перевязки? Можно... Раненые бойцы благодарно смотрели в лица этих неизвестно откуда взявшихся полуобгорелых «сестриц».
Лишь когда перевязали последнего, девушки взглянули на небо. Бомбардировщики уходили, преследуемые нашими истребителями. Самолетов в темноте не было видно, но были видны падающие вниз факелы. Один, другой, третий. Это было началом расплаты. Огнем за огонь...
...На столе начальника депо лежит докладная записка. Еледин — военный человек, железнодорожник. О каждом происшествии, случившемся с вверенными ему людьми, он обязан доложить по начальству. В записке он так и говорит: «Происшествие». Просто, коротко, скромно он рассказывает, как бригада спасала государственное добро.
О себе Еледин не говорит. О том, что он сам и все его люди рисковали жизнью, — ни слова. Зато просит отметить, что в спасении государственного имущества принимали участие лейтенант Паничев и младший лейтенант Бобров.
«О чем и доношу», — заканчивается докладная. Как будто речь идет о самом заурядном, простом, будничном. «Происшествие» — не подвиг.
Скромность — достоинство подлинного героя.
Скромность украшает имена ленинградского комсомольца машиниста Василия Еледина и его товарищей.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
