На подступах к Ленинграду шел горячий бой. У подножия важнейших высот после длительной артиллерийской подготовки фашисты несколько раз ходили в яростную атаку. Стремясь прорваться, враг хитрил: он то появлялся на флангах, то лез прямо на наши позиции. Но, получив отпор, враг откатился.
...Теперь было спокойно. Только десятки неубранных трупов немецких солдат напоминали о происшедшем здесь накануне жарком бое.
Шел косой дождь, и резкий, пронизывающий ветер гнал над полем холодные свинцовые тучи.
Находясь в боевом охранении, боец Николай Титов заметил, как слева от командного пункта батальона приближается к нему человек. Сначала он шел в полный рост, затем слегка нагнувшись, потом совсем исчез в пожелтевшей траве. И вдруг совершенно неожиданно, как будто вынырнув из-под земли, очутился рядом.
— Стой! Кто идет? — крикнул Титов, сжимая крепче винтовку. — Пропуск?
Незнакомец спокойно назвал пропуск и спросил отзыв, теперь боец мог разглядеть его вблизи. Это был юноша, невысокого роста, узкогрудый. На его безусом лице играла добродушная улыбка. Черные, слегка косящие глаза были устремлены в сторону немецких позиций. Струйки дождя стекали за ворот его шинели, но он не замечал этого.
— А местечко у вас чудное. Тут, пожалуй, я и устроюсь. В немца стрелять буду...
Титов удивленно взглянул на паренька и, не торопясь, как будто продумывая каждое слово, ответил:
— Стрелять-то надо умеючи... Без толку патроны истратишь. Далеко...
Паренек улыбнулся, посмотрел на свою винтовку и сказал:
— Попробуем!
Он еще раз внимательно осмотрелся кругом и осторожно стал пробираться вперед, ближе к врагу, выбирая огневую позицию.
Паренек этот был Феодосий Смолячков. Он недавно вступил добровольцем в Красную Армию и впервые вышел со снайперской винтовкой истреблять фашистских гадов.
...Вот и удобное место. Смолячков не спеша снял с оптического прицела чехол и стал наблюдать за тем, что делается в стане врага.
Шли часы. Стемнело. А ни один немец так и не показался.
Недовольный, грустный вернулся Феодосий в тот день в землянку.
Ночью к Смолячкову пришел комиссар. Взглянув на Феодосия, он его ни о чем не расспрашивал, — все было понятно.
— Известно, первый блин... С первого шага ничего не дается. Главное — твердо держись своего. Выбрал цель — не отступай. Понял?
Смолячков понял. Наутро он был опять на огневом рубеже. Рядом расположился боец Шушкин.
Из-за угла полуразрушенного дома показалась группа фашистов. Было хорошо видно, как они направляются по дороге.
— Немцы! Немцы! — с дрожью в голосе от смешанного чувства радости и тревоги негромко произнес наблюдатель. Но прильнувший к линзе прицела Смолячков заметил врага сам и уже целился в фашистского унтера.
Сухо прозвучал выстрел. Немец взмахнул руками и упал навзничь.
Остальные разбежались во все стороны.
— Фриц сыграл в ящик!.. — не удержавшись, крикнул сияющий Шушкин.
— Одна штука есть, — серьезно ответил Смолячков и послал в ствол винтовки очередной патрон.
Ждать пришлось недолго. Вскоре показалась еще одна группка немецких солдат. Они шли, шумно о чем-то споря.
Смолячков отчетливо видел их, одетых в мышиного цвета курточки, и намечал очередную «штуку».
Вновь прозвучал выстрел, и фашист свалился, как подкошенный. Метнувшегося к нему другого солдата Смолячков тоже снял.
В сумерках Смолячков и Шушкин возвратились в подразделение.
За три дня Смолячков убил четырнадцать фашистов. Вступая в ряды Ленинского комсомола, он обещал к XXIV годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции довести свой счет мести до двух десятков. Комсомолец сдержал слово: шестого ноября на его счету было двадцать три уничтоженных гитлеровских разбойника.
Красноармейский поэт писал о молодом снайпере:
Метче, чем у Смолячкова,
Нет прицельного огня,
Бьет фашистов он толково:
Двадцать три в четыре дня.
* * *
...Газету, где был напечатан доклад товарища Сталина на торжественном заседании Московского Совета 6 ноября 1941 года, передавали в землянках из рук в руки.
Вечером ее читал вслух комиссар. Рядом с ним сидел Смолячков. Феодосию было ясно, чем он должен ответить на Сталинский призыв.
Через неделю после исторического доклада великого Сталина истребитель написал в газету своей части:
Получив снайперскую винтовку, я занялся целью как можно больше уничтожить фашистских хищников.
...Таким путем на сегодняшний день мною уничтожено 57 фашистских стервятников... На этом мой счет не закончен. Я обязуюсь еще крепче и беспощаднее разить фашистское зверье...
13 ноября 1941 г. Ф. Смолячков
В декабре ударили морозы. Снег покрыл поле белым пушистым ковром. Только чернели глубокие воронки от разрывов снарядов. Морозы крепли с каждым днем.
Феодосий Смолячков, казалось, не замечал холодов. Затемно он протаптывал по снегу тропинку на огневую позицию. Багровое солнце, встававшее в морозном мареве, заставало замаскировавшегося снайпера за работой.
Перед ним расстилались уже ставшие знакомыми места. Направо тянется редкая роща. Влево от рощи разбросаны снежные бугры. Это — норы фашистских зверей. Скоро перезябшие немцы вылезут за дровами. Феодосий поочередно будет их истреблять.
Еще левее, в лощинке, темным пятном выделяется застрявший и брошенный немцами грузовик. Они отказались от попыток увести его: чья-то меткая пуля снимала каждого пробиравшегося сюда. Невидимый стрелок — тот же Смолячков.
Его лицо становится суровым, когда глядит влево на занятое фашистами село. Кирпичные трубы одиноко торчат на выжженных и вымерших улицах как немые свидетели варварских разрушений.
Бывало, что из-за высоты, чуть виднеющейся на горизонте, стреляла немецкая тяжелая артиллерия. Над головой Смолячкова со свистом проносились снаряды, и гул их разрывов болью отдавался в его сердце.
— Злодеи! Наш город калечат. Разрушают дома. Мало вам пули за это!
Феодосий смотрел вперед в сторону немецких окопов и мысленно пытался представить себе, что делается там, за этой линией. Вот тут, совсем близко, за цепью Пулковских холмов, чуть в стороне от разрушенного железнодорожного моста, немцы совершили одно из своих зверских преступлений. Феодосий слыхал о нем от разведчиков, вернувшихся из вражеского тыла.
Разведчики видели, как на Египетских воротах города Пушкина ветер раскачивал тела пяти повешенных юношей. Немцы замучили их за то, что они были комсомольцами. За то, что у каждого из них хранилась в кармане такая же, как и у Феодосия, книжечка с надписью: «Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи».
В груди Смолячкова клокотала ненависть к палачам.
С каждым выстрелом Смолячков становился более опытным, зрелым. Напарники не узнавали его.
— Еще вчера наш Смолячков был другим, — говорили они.
Вот стоит он, как застывший, у амбразуры. Его лицо сосредоточено.
Внимательно и терпеливо изучает Смолячков сектор обстрела. Его взгляд на мгновение задержался у поваленного столба. Из немецкого окопа вылез фашист. Пугливо озираясь по сторонам, он направился куда-то по заснеженной тропинке.
Смолячков прицелился и спустил курок. Пуля угодила гитлеровцу в ногу.
— Почему не в голову бьешь? — спросил удивленный напарник.
— Ты смотри, что будет, — ответил Смолячков. Издали доносились крики раненого.
На эти крики из окопа выползли пять немцев и побежали по тропинке.
Феодосий прицелился и уложил последнего.
— Первого я всегда успею. Ему дальше всех бежать обратно, — объяснил он напарнику.
«День был удачным, убил 6 фашистов». — записал вечером в свою книжечку Феодосий. Его боевой счет приближался к сотне.
Однажды в землянку, где находился Смолячков, прибыли гости: ленинградские заводы и фабрики послали своих делегатов на фронт. Тут, на передовых позициях, посланцы города знакомились с делами бойцов, расспрашивали Смолячкова об его охоте за немецкими бандитами. А он, смущенный вниманием, не мог понять, почему проявляют к нему такой интерес.
Делегаты вручили Феодосию Смолячкову подарки. Долго и взволнованно глядел он на меховую шапку-ушанку и полушубок.
Известность как-то тяготила Феодосия. Он чувствовал себя неловко, когда в газете писали про дела Смолячкова.
Другое дело, когда он читал про героев-летчиков. Это ему понятно: речь шла о подвигах. «А я что сделал?» — Феодосий считал себя в неоплатном долгу перед Родиной за все — за детство без нужды и лишений, за учебу, за обеспеченную старость родителей.
На пороге 1942 года Смолячков подвел свой боевой итог. Ему не пришлось краснеть ни перед товарищами, ни перед своей совестью: он начал истреблять уже вторую сотню гитлеровских бандитов.
— Кровь за кровь, смерть за смерть!
* * *
Теперь уже не было дня, чтобы Феодосий возвращался с «охоты» без результатов.
Давно прошло время, когда немцы на переднем крае ходили во весь рост. Сейчас самые наглые из них не решались ходить не пригнувшись. Окоченевшие, обовшивевшие фашисты ползали на брюхе даже перед своими землянками. Но и это не всегда спасало. Смолячковская пуля настигала их и здесь.
Фашисты пускались на все уловки, чтобы обнаружить и уничтожить русского снайпера. Как-то раз над вражеским окопом неожиданно появилась фигура немецкого солдата. Так и хотелось Феодосию разделаться с ним, но он сдержал себя. Движения немца показались ему подозрительными. Опытный глаз обнаружил обман: это было чучело. Тщетно ждали фашисты выстрела. Его не последовало. В другой раз фашисты решили захватить снайпера живым. Сперва начали бить минометы. Под прикрытием их огня немцы полезли прямо на окопавшегося Смолячкова. Когда они приблизились, Феодосий отложил в сторону винтовку и стал швырять в гитлеровцев гранаты. Снайпер искусно владел и «карманной артиллерией». Когда уцелевшие немцы удирали к своим блиндажам, он посылал им вдогонку меткие пули.
Так проходили боевые дни Феодосия в начале января. На «охоту» ходил с ним молодой боец Алексей Зибров. Он тоже завел записную книжечку, и в ней появились первые записи.
«Вышли из расположения части в 6 ч. утра. Выдвинулись за боевое охранение и проволоку. Уничтожили 7 фашистов. Смолячков — 6, а я 1».
«В 6 утра были на старом месте. Выдвинулись еще ближе к немецкому переднему краю. Уничтожили 5, Смолячков — 3, а я уже — 2».
«Землянку покинули в 6 утра. Целый день провели в сарае, откуда вели наблюдения. Били минометы и орудия фашистов по нашему переднему краю. Смолячков убил 6 фашистов. У меня — ничего).
«Плохая видимость. Не переставая шел снег. Я не убил ни одного».
«Вблизи нас, шагах в пяти, разорвалась мина. Мне выбило осколком два зуба. Смолячков, обеспокоенный, отослал меня, а сам остался на огневом рубеже. Он истребил 5 фашистов».
«Уничтожили 6 фашистов. Мороз был 36 градусов».
К середине января на боевом счету учеников Смолячкова уже были десятки истребленных захватчиков, а у самого Феодосия Смолячкова — сто двадцать пять. Он израсходовал на это сто двадцать шесть патронов. Лишь одна пуля легла мимо цели, но фашиста догнала вторая пуля Смолячкова.
Ленинградский комсомолец Феодосий Артемьевич Смолячков стал грозой фашистских разбойников.
Его имя стало известно трудящимся города Ленина, воинам всего Ленинградского фронта. Славный патриот был окружен всеобщей любовью.
Но Феодосию это не вскружило головы. Он по-прежнему оставался скромным, застенчивым, малоразговорчивым.
Пример неутомимого истребителя фашистов вдохновлял сотни бойцов.
...В землянке чадит коптилка. Скупой свет чуть освещает нары, маленький столик, сделанный из ящика, узкий и низкий вход. Все остальное скрыла темнота. Струя холодного воздуха неожиданно ворвалась в землянку. В дверях стоял весь занесенный снегом Смолячков.
— Феодосий пришел!.. Ребята, подкиньте дровишек...
— Чайку хочешь!..
Землянка сразу ожила.
Ну, как сегодня, Феодосий? — раздалось сразу несколько голосов. Всех интересовали результаты «охоты».
Раздеваясь, Смолячков коротко ответил на два-три вопроса и начал чистить винтовку. Он медленно разобрал и снова собрал затвор, смазал маслом Я повесил винтовку у изголовья. Винтовка № 13914 была опять готова к бою.
Феодосия окружили боевые друзья. Медленно, как бы взвешивая каждое слово, он стал рассказывать о том, как прошел боевой день: как он выбрал огневую позицию и оборудовал ее, как выследил четырех немцев и уложил их меткими выстрелами. Смолячков был моложе всех. Но это не помешало товарищам признать в нем своего учителя.
Снайпер учил товарищей дельным советом, но больше всего — личным примером, наглядным показом на огневом рубеже.
С вечера товарищи Смолячкова узнавали задание на следующий день, изучали направление, продумывали маршрут.
Школа Смолячкова дала замечательные плоды. Более пяти тысяч немецких оккупантов истребили его ученики и друзья — бойцы и командиры части.
Их зовут смолячковцами.
— Когда меня спрашивают, кто меня научил снайперскому делу, — рассказывает снайпер-орденоносец Алексей Зибров, — то я с чувством гордости отвечаю: Феодосий Смолячков.
Партия Ленина — Сталина, комсомол зажгли жгучую, неистребимую ненависть к фашистским убийцам в груди Смолячкова, Зиброва, Остудина и сотен других народных мстителей. Комсомольцы явились застрельщиками этого могучего движения, несущего смерть немецким захватчикам.
* * *
До войны Феодосий работал на стройке в Выборгском районе Ленинграда. Тех, кто знал его, всегда привлекали энергия, упорство и настойчивость этого на вид скромного и застенчивого юноши. Смолячков постоянно стремился лучше и быстрее выполнить любое задание, каким бы трудным оно ни казалось.
Выборжцы гордятся тем, что среди них жил и по-стахановски трудился зачинатель истребительного движения на всем Ленинградском фронте.
Когда в темные холодные цехи заводов приходили вести о новых десятках немцев, истребленных Смолячковым, рабочим казалось, что в их уставшие тела вливаются новые силы и пальцам закоченевших рук становится как-то теплее. Светлели суровые лица людей, не знавших неделями отдыха и сна.
— Хорошо, парень! — восхищались пожилые выборжцы. — Что ни пуля — фрицу гроб. Орел!
Пример парня с Выборгской стороны вдохновлял не только его товарищей по оружию. У Смолячкова училась железному упорству вся ленинградская молодежь.
В годовщину со дня гибели героя на его могиле, недалеко от переднего края, собрались на траурный митинг бойцы и рабочая молодежь Ленинграда.
Представитель ленинградской молодежи горячо говорил:
— В те дни, когда ты охотился на фашистов, припадая к снегу и коченея на морозе, нам было очень трудно. Иногда казалось, что голод унесет от нас и силы и молодость. И вот тогда мы вспоминали о тебе, о твоей стойкости, о твоем героизме и с новой энергией становились к станкам...
Ленинградские комсомольцы дали на могиле Смолячкова клятву: работать так, как сражался на фронте бесстрашный снайпер-истребитель, сделать все, чтобы скорее очистить нашу землю от ненавистных банд фашистских захватчиков.
Это была святая клятва.
Пройдут годы, но никогда советский народ не забудет молодого парня с Выборгской стороны, стойко, до последнего вздоха защищавшего в решающие дни город Ленина, лично истребившего на подступах к Ленинграду сто двадцать пять гитлеровских хищников.
Военный Совет Ленинградского фронта наградил Смолячкова Орденом Ленина. Президиум Верховного Совета СССР присвоил ему звание Героя Советского Союза.
Славное имя Феодосия Смолячкова на века войдет в историю Великой Отечественной войны.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
