Ткаченко Александр Кузьмич

Шалимов Владимир Федорович

Артиллеристы отмечали свои победы на стволах или броне орудийных щитов. Летчики-истребители, сбив вражеский самолет, рисовали на фюзеляже своей машины звездочку.

А что было делать Александру Ткаченко и Владимиру Шалимову? Конечно, шесть звездочек они могли нарисовать на борту самолета. Но два истребителя противника, сбитые штурманом Шалимовым лично, и четыре в групповом бою - лишь небольшая частичка побед экипажа воздушного разведчика. Однако не станешь же писать на самолете, что экипаж летчика Ткаченко пролетел сто сорок тысяч километров над вражеской территорией, что двадцать раз ему пришлось вести воздушные бои с истребителями и пять раз возвращаться с боевых заданий на сильно подбитой машине. Даже на солидном по размерам "петлякове" не хватило бы места для цифр. Только за один полет 13 апреля 1943 года Ткаченко засек на аэродромах противника свыше двухсот самолетов. А всего - около трех тысяч. Да еще до двух тысяч железнодорожных эшелонов, тысячи артиллерийских и минометных позиций, множество автоколонн, оборонительных сооружений, складов. И решили друзья вместо длинного перечня цифр написать на фюзеляже два слова: "За Ленинград! "

Подготовка к каждой наступательной операции обязательно начиналась с воздушной разведки. И тут уж без Ткаченко и Шалимова не обходилось. Так было перед прорывом блокады в 1943 году и накануне решительного удара в январе сорок четвертого года. Перед началом наступления на Карельском перешейке тоже нужно было уточнить оборону врага, а главное, проверить, где именно враг установил бронированные колпаки. Но как выяснить это, когда даже защищенные броней штурмовики не смогли пробиться сквозь ураган зенитного огня? Быстрым, маневренным истребителям тоже не удалось сфотографировать участок вражеской обороны, интересовавший наше командование.

Представитель штаба фронта приехал на аэродром, чтобы посоветоваться с опытными воздушными разведчиками. Именно посоветоваться, ибо понимал, что посылать на такое задание "Петляков-2", у которого нет брони штурмовика и маневренности истребителя, не просто рискованно, а, пожалуй, даже бессмысленно. Если снимки и будут сделаны, то все равно погибнут вместе с самолетом. Ткаченко сказал:

— Разрешите, мы полетим, - и посмотрел на штурмана.

Шалимов кивнул.

— Вначале пойдем за облаками, а там уж как-нибудь...

Лететь им разрешили. К линии фронта они подошли, не видя земли. Над тем местом, где надо было начинать съемку, пришлось пробивать облака. И сразу лавина огня. Летчику хотелось броситься в сторону, изменить высоту. Словно почувствовав это, штурман предупредил:

— Не маневрируй...

Самолет вздрогнул. Ткаченко, увидел, что отлетела половина элерона. Промелькнул сорванный откуда-то кусок обшивки. Машина тряслась.

Ткаченко взглянул на часы. Что за чертовщина! Кажется, давно уже прошли шесть минут, положенные для фотографирования, а часы будто остановились.

Рядом рвались снаряды. Все тяжелей и тяжелей становилось вести самолет по прямой. Не сдержавшись, Ткаченко крикнул штурману:

— Скоро ты выключишь свой аппарат? И тут же услышал:

— Все! Выключил...

Пожалуй, даже летчик-истребитель позавидовал бы тому, с какой лихостью Ткаченко сделал на своей тяжелой машине полупереворот и спикировал к самым верхушкам деревьев.

Вырвавшись благодаря этому из зоны сплошного огня, Ткаченко спас самолет, экипаж, кассеты с отснятой пленкой.

То, что, садясь на аэродром, машина как-то странно развернулась и тут же присела на правое колесо, насторожило всех. Подбежавший к самолету врач, глянув на Ткаченко, всполошился:

— Что с вами?

— Не удивляйтесь, доктор, - ответил летчик. - Если ад все-таки существует, находится он именно там, где мы только что были.

— Но вы в крови!

Ткаченко осмотрелся. На кожаном реглане была кровь. Потрогал лицо - кровь. В воздухе он даже не почувствовал, что ранен мелкими осколками. Когда врач попытался увезти его в санитарную часть, летчик сказал:

— Надо раньше посмотреть, не побиты ли осколками кассеты.

Кассеты оказались целыми, пленка не засвечена, и все, что требовалось, заснято отлично.

Это было очень важно: стало известно, где именно противник может оказать наиболее упорное сопротивление. Зная расположение огневых точек, наши артиллеристы смогли заранее подавить их. Так что, рискуя своей жизнью, воздушные разведчики спасли жизнь многим бойцам.

Тому, что кассеты с пленками оказались целыми, радовались все. Зато состояние самолета огорчало. Особенно Александра Ткаченко и Владимира Шалимова. Даже при беглом осмотре техник насчитал больше шестидесяти пробоин. И были они настолько серьезными, что машину пришлось тут же отправить на ремонтную базу.

Когда ее увозили, Ткаченко сказал технику:

— Поторопи ремонтников. Скажи - время горячее. Потом добавил:

— Заодно попроси, чтобы надпись на фюзеляже обновили.

И еще не раз самолет с надписью "За Ленинград!" проносился над позициями врага. Вели эту машину два боевых друга, два Героя Советского Союза - Ткаченко и Шалимов.

После войны пути их разошлись.

Полковник Владимир Федорович Шалимов еще служит, а полковник Александр Кузьмич Ткаченко уже демобилизовался. Впрочем, связь с авиацией он порвал не совсем - участвует в создании точнейшей аппаратуры, необходимой для полетов. Чтобы чувствовать себя уверенней в этом деле, бывший летчик решил, совместить работу с учебой - он стал студентом.

Теперь Александр Кузьмич уже защитил диплом и работает инженером.