Корзун Андрей Григорьевич

Написав Марии Андреевне Корзун о том, что в Ленинграде именем ее отца названа улица, я потом ругал себя за поспешность. Человек специально приехал из Белоруссии посмотреть на эту улицу, а ее не найти. В постановлении горисполкома указаны точные координаты: улица Корзуна идет от проспекта Ветеранов до улицы Народного ополчения. А вместо проспекта и улиц перед нами был пустырь.

Через годик-другой все здесь, конечно, изменится, вырастут многоэтажные дома. Вот тогда бы и приехать Марии Андреевне. А сейчас мне даже неловко смотреть ей в глаза. Ради того, чтобы постоять на пустыре, не стоило ехать сотни километров.

Я понимаю, почему Мария Андреевна торопилась в Ленинград. Отца она помнит смутно. Узнать о нем у матери тоже не успела: мать умерла во время войны. И вот в далеком Ленинграде у Марии Корзун появилось что-то очень близкое, родное...

Конечно, я слишком поторопился. Надо бы сначала разузнать все толком, а потом уже написать. Но в душе я радовался приезду Марии Андреевны. Сколько времени ушло на то, чтобы разыскать кого-нибудь из родственников Андрея Григорьевича! Адрес его семьи, найденный в архиве, таков: "Полтавская область, Наровлянский район, деревня Дубровка". Однако посланное по этому адресу письмо вернулось. Такого района в Полтавской области нет. По справочнику Наровлянского района в это время вообще не значилось. Населенный пункт Наровля есть, но только не на Украине, а в Белоруссии.

Все же я написал в Наровлю. Ответ пришел из Ельска. Писал райвоенком подполковник Шинкевич, ставший потом одним из активнейших моих помощников в поисках материалов о Корзуне. В частности, именно он достал его подлинную фотографию. На снимке, который долгие годы считался портретом Корзуна и даже висел в музее, как оказалось, был изображен совсем не он.

Подполковник Шинкевич потом признался, что помогал мне не только по долгу службы, но и как участник обороны Ленинграда.

Уже после первого письма райвоенкома стало ясно, что полковой писарь по ошибке перекрестил Гомельскую область в Полтавскую, а деревню Дуброва - в Дубровку. Что же касается Наровлянского района, то такой действительно когда-то существовал, а затем слился с Ельским.

И, конечно, приятно, что долгие поиски завершились встречей с дочерью героя. Жаль только, что так неудачно получилось с улицей.

Стараясь успокоить Марию Андреевну, я убеждал ее, что в нашем городе быстро растут новые улицы. Она оглянулась на белеющие неподалеку новенькие корпуса, потом спросила:

— А воевал он где?

На этот вопрос ответить несложно. Я могу точно объяснить, где все произошло. Мне рассказывали об этом сослуживцы Корзуна, в частности бывший командир артиллерийского полка Иван Алексеевич Потифоров. Особенно же подробным был рассказ Константина Петровича Смирнова. Теперь он заведует кафедрой в Ленинградском текстильном институте, а тогда, в ноябре сорок третьего, был командиром огневого взвода. Он все отлично помнит и даже указал место, где стояло орудие Андрея Корзуна.

Зачем, однако, объяснять Марии Андреевне, где находились огневые позиции шестой батареи, когда мы можем проехать туда? Трамваем до Лесного порта не так далеко.

Из проходной позвонили начальнику порта. Узнав, в чем дело, Сергей Фомич Лаппо тут же распорядился пропустить нас.

Оказалось, что, хотя Сергей Фомич пришел в порт уже после войны, о подвиге Корзуна он слышал. Очень скоро мы убедились, что многим здесь знакома эта фамилия. И не только старым работникам. Во всяком случае, комсомольца Виктора Желтова, которому было поручено показать Марии Андреевне территорию порта, никак не отнесешь к числу ветеранов, - но и он знает о Корзуне.

У причалов грузятся лесовозы. Могучие краны опускают в их необъятные трюмы целые штабеля досок... А в сорок третьем году здесь стояли тяжелые орудия контрбатарейной борьбы. Когда фашисты открывали огонь по Ленинграду, наши артиллеристы били отсюда по батареям врага. И очень часто снаряды, предназначавшиеся для города, летели на эти огневые позиции, - немцы переносили огонь. Бывало, что здесь рвалось до двухсот снарядов в день.

Как жаль, что с нами не было никого из однополчан Андрея Григорьевича Корзуна! Они бы рассказали его дочери все подробности этих боев. Ничего не поделаешь, пришлось мне пересказывать то, что в свое время я узнал от сослуживцев Корзуна. Из всего услышанного от бывшего командира полка особенно запомнились подробности трех боев осени сорок третьего года.

17 октября, заменив раненого наводчика, гвардии рядовой Корзун не отошел от орудия, даже когда вражеские снаряды рвались совсем близко. Один снаряд попал в укрытие, за которым стояла пушка. К счастью осколки просвистели мимо Корзуна, и он продолжал вести огонь по немецкой батарее.

Несколькими точными попаданиями заставил ее замолчать.

4 ноября снаряды, посланные наводчиком Корзуном, вызвали на немецкой огневой позиции два больших взрыва. Несомненно, подорвались боеприпасы. А 5 ноября Корзун совершил подвиг, о котором в полку и поныне рассказывают каждому вновь прибывшему солдату.

Приближались ноябрьские праздники. Батарейцы вспоминали, что делалось в такие дни до войны. Застелив газетой неструганый дощатый стол, Корзун сказал:

— Бывало, в эти дни в каждой избе и варят, и жарят. Потом собираются в колхозный клуб послушать доклад, посмотреть концерт. А теперь... Приглушенный выстрел насторожил всех. Следом за выстрелом где-то сзади грохнул разрыв. Солдаты бросились к орудию.

За первым снарядом просвистел второй, третий. Обстрел Ленинграда усиливался. Шестая батарея открыла ответный огонь.

Наши снаряды явно попадали в цель. Две наиболее активные батареи противника замолчали. Корзун радовался. Значит, опять дали гитлеровцам прикурить!

Но радоваться было рано. Озлобленный неудачей противник обрушил на шестую батарею огонь с разных направлений. Обстрел был настолько сильным, что расчетам приказали укрыться. Возле орудий на всякий случай осталось только по одному дежурному.

Корзуну как раз и выпало остаться. Видя, что снаряды ложатся совсем близко, он открыл ответный огонь. Сам наводил, сам заряжал, сам производил выстрел.

Осколком снаряда Андрей Корзун был тяжело ранен. Другой раскаленный осколок зажег орудийные заряды. Истекая кровью, Корзун пополз к разрастающемуся пламени. Если взорвутся пороховые заряды, взлетят на воздух и лежащие поблизости снаряды...

Когда наводчик добрался до огня, у него уже не было сил даже на то, чтобы сбросить с себя шинель и притушить ею пламя. Он сам лег на огонь. Он решил погасить его своим телом.

Это стоило ему жизни...

Через несколько дней после того, как мы побывали там, где совершил свой подвиг герой-артиллерист, Мария Андреевна уехала в родную деревню. Я был очень рад, что она не жалеет о своей поездке в Ленинград. Ей очень понравился город, за который воевал ее отец.

А то, что улица Героя Советского Союза Корзуна была лишь прочерчена на плане, - не беда.

Со времени выхода в свет первого издания этой книги на бывшем пустыре выросли девятиэтажные дома. По асфальту широкой магистрали ходят автобусы, троллейбусы.

Итак, улица солдата Корзуна есть!