Булаев Александр Дмитриевич

Летом сорок второго года в красноармейскую газету пришло не совсем обычное письмо. Старший лейтенант Трофимчук, красноармейцы Ильин и Дмитриев писали о человеке, которого они не только никогда не видели, но даже не знали его фамилии.

"Уважаемая редакция!

Мы хотим от имени бойцов своего взвода вынести благодарность летчику-истребителю (фамилия его нам неизвестна), умело выполнившему боевое задание.

Дело было так.

Утром 11 августа 42 г. фашисты вели наблюдение с аэростата за нашей передней линией. Артиллеристы заметили вражеских наблюдателей и открыли огонь шрапнелью, но безрезультатно.

В небе послышался гул летящих самолетов. Это были наши. Начались споры: заметят или не заметят летчики вражеский аэростат. Вдруг видим, наши ястребки сделали разворот и пошли на немецкую "колбасу". Один впереди, остальные прикрывают его. Слышим короткую пулеметную очередь. В то же мгновение показался дымок, а потом язык пламени хватил аэростат. Мы стали горячо аплодировать.

Передайте этому летчику наше большое, от всего сердца, спасибо.

Пусть знает каждый советский сокол, что если он появился в небе, то на него с земли с надеждой смотрят тысячи глаз".

Установить фамилию летчика, о котором шла речь в заметке, оказалось несложно. Командир авиационного полка, действовавшего в этом районе, сразу ответил:

— Да это же Булаев. Его работа.

Я показал письмо Булаеву. Он неторопливо развернул его, - коренастый, крепко сложенный Александр Булаев все делал неторопливо.

Прочитав письмо, Александр Дмитриевич недоуменно пожал плечами:

— Ничего особенного нет. Разве только пришлось маленько схитрить: сделать вид, будто не вижу аэростата. Если сразу на него нацелиться, он, чего доброго, успеет еще опуститься. А когда наблюдатель решил, что мы летим в другую сторону, я внезапно на него развернулся.

На вопрос, что передать пехотинцам, он опять пожал плечами:

— Передай: Булаев, мол, рад, что помог. Я ведь знаю, сколько пакостей может натворить аэростат наблюдения. Ну и еще передай, что очень тронут их благодарностью. - И улыбнулся. - Но аплодисментов не слышал. А может, они пишут об этом для красного словца? На войне ведь аплодировать не принято.

Однако месяц спустя у меня появились основания возразить Александру Булаеву: бывает, что и на войне аплодируют. Да еще как! Я сам был свидетелем этого.

Это случилось 14 сентября сорок второго года. Фашистские бомбардировщики в какой уже раз старались прорваться к Волховскому мосту. Через него проходили все поезда с грузами для осажденного города. Из тыла они шли через Тихвин, Волхов и дальше к берегу Ладожского озера. Здесь разгружались, и зимой по льду, на грузовиках, а летом по воде, на баржах, груз переправлялся в Ленинград.

И вот 14 сентября "юнкерсу" удалось прорваться к мосту. Жители Волхова затаив дыхание смотрели в небо. Неужели враг разрушит мост? Занятые боем с основной группой бомбардировщиков, наши летчики, казалось, не замечали вырвавшийся вперед "юнкерс".

И вдруг, когда все уже казалось потерянным, его настиг наш истребитель. Почувствовав опасность, фашистский летчик попытался отвернуть. Не тут-то было! Истребитель не отставал. В него бил воздушный стрелок "юнкерса", но советский летчик, не обращая внимания на опасность, подходил все ближе и ближе.

К бомбардировщику протянулись светло-зеленые нити трассирующих пуль. Истребитель ударил сразу из всех шести крупнокалиберных пулеметов. Над "юнкерсом" взметнулось пламя. Подхваченное сильным потоком встречного воздуха, оно побежало по фюзеляжу. Бомбардировщик, который только что целился на мост, горел. Горел прямо над Волховом. Но люди, не думая о том, что горящий самолет может свалиться на город, аплодировали.

"Юнкерс" врезался в землю недалеко от города. Как только наши истребители совершили посадку, стало известно, кому аплодировали тысячи людей. Булаеву!

В этот же день начальник штаба вручил командиру эскадрильи пистолет немецкого летчика. Вручил и сказал "спасибо". Булаев удивился:

— Это я должен сказать спасибо.

— За что? - в свою очередь удивился начальник штаба. - Парабеллум - твой законный трофей. А тебе, Александр Дмитриевич, спасибо, что на этот раз не заставил далеко ездить за подтверждением.

Действительно, Булаев доставлял начальнику штаба немало хлопот.

На каждый сбитый самолет нужно подтверждение. Приходилось выезжать к месту падения вражеских самолетов, запрашивать штабы наземных войск. А в этот раз подтвердить победу Булаева могли буквально тысячи людей. Впрочем, и этого не требовалось. Неподалеку от командного пункта полка лежали остатки "юнкерса" - одного из тех пятнадцати, которых Герой Советского Союза Булаев сбил лично. Кроме пятнадцати личных побед у него было еще восемь групповых. Правда, в эскадрилье поговаривали, что частенько свои собственные победы Булаев записывает на всех, кто участвовал в бою. Но сам он, когда заходил разговор об этом, отмалчивался...