 Тотмин Николай Яковлевич | Когда допрашивали летчиков с "юнкерса", сбитого Здоровцевым, один из них сказал: — Ваш летчик просто сумасшедший. Или он смертник, у которого нет выбора. Как бы удивился фашист, если бы узнал, что через несколько дней девятнадцатилетний комсомолец Николай Тотмин уже не винтом, а всем самолетом ударил по вражеской машине! ...К нашему аэродрому приближались "юнкерсы". К взлету был готов только истребитель старшины Николая Тотмина. Немецких же самолетов шло одиннадцать. И все-таки Тотмин взлетел. Один против одиннадцати! "Ишачок", как летчики называли истребитель И-16, не отличался большой скоростью, зато высоту набирал стремительно. Этим преимуществом и воспользовался молодой летчик. Очутившись возле "юнкерса", замыкавшего строй, он обстрелял его. Бомбардировщик загорелся. На Тотмина набросились немецкие истребители. Он успел дать заградительную очередь. "Мессершмитты" отвалили, но тут же снова бросились в атаку. Оставалось одно - отвечать лобовыми ударами. Один "мессершмитт", не успевший увильнуть, был подбит и вышел из боя. Повернули обратно и "юнкерсы". Бомбить аэродром, над которым шел бой, они не решались. Да и момент был упущен. Немцы понимали, что каждую минуту могут подойти советские истребители, которых, несомненно, вызовут с соседних аэродромов. И только один, судя по всему опытный, летчик продолжал драться с Тотминым. Когда самолеты были уже в четырехстах метрах от земли, "мессершмитт" оказался выше советской машины. Резко задрав свой истребитель, Тотмин кинулся навстречу врагу. Расстояние между самолетами сокращалось с непостижимой быстротой. Фашист бросился в сторону. Тотмин мгновенно накренил машину и крылом врезался в крыло вражеского истребителя... Покончив с "мессершмиттом", советский летчик попытался спасти свою машину. Но она падала. Земля надвигалась с катастрофической быстротой. С трудом выбравшись из кабины падающего самолета, Тотмин бросился навстречу земле. Едва успел раскрыться парашют, как зеленое поле аэродрома оказалось под ногами. Приземлившись, Тотмин попал в объятия друзей, видевших этот бой. Заметив в толпе своего механика, Тотмин сказал: — Осиротели мы, не сберег я машину. — Все равно выигрыш в нашу пользу: три - один, - успокоил его механик. |
 Лукьянов Александр Михайлович | 4 июля 1941 года - в тот день, что и Николай Тотмин, - таранил врага молодой летчик Саша Лукьянов. Он вступил в бой с тремя "юнкерсами". Два из них были подбиты и сразу отказались от намерения бомбить наш аэродром. Третий - с дымящимся левым мотором - тоже хотел уйти. Но младший лейтенант Лукьянов не отставал от врага. Бомбардировщик бросился вниз, чтобы на бреющем полете уйти от преследования. Лукьянов догнал его и поймал в прицел. Однако боеприпасов уже не было. Упустить вражеский самолет Лукьянов не хотел. Ударом винта своего самолета советский летчик изрубил хвостовое оперение бомбардировщика, и через несколько минут остатки "юнкерса" догорали на земле. Выбросившийся с парашютами экипаж был взят в плен. А комсомолец Лукьянов благополучно привел свой истребитель на аэродром. Через восемнадцать дней он получил Золотую Звезду. Поэт Александр Прокофьев написал в его честь стихи: Ему ль отваги занимать,
|
 Матвеев Владимир Иванович | Подвиг коммуниста Владимира Ивановича Матвеева человека годами старше комсомольца Саши Лукьянова и успевшего уже повоевать во время финской кампании - тоже вдохновил поэта. Чтобы не пропустить врага, Матвеев таранил немецкий самолет. "Хейнкель" с обрубленным хвостом врезался в землю. Когда боевые товарищи поздравляли Матвеева с победой, он сказал: — Не собьешь его - полетит к Ленинграду. А я ведь родился здесь, здесь вырос. Не пристало мне пускать врага в родной город. И, словно продолжая этот разговор, Александр Прокофьев писал: Все мы, все мы нынче ленинградцы,
Победа, одержанная капитаном Матвеевым 8 июля 1941 года, была не единственной. За семь месяцев он сбил тринадцать фашистских самолетов. Летчики авиационного полка, которым он командовал, уничтожили за это время шестьдесят девять машин врага. |
 Титовка Сергей Алексеевич | 22 июля 1941 года тем же Указом, что и сибиряку Тотмину, москвичу Лукьянову и ленинградцу Матвееву, звание Героя Советского Союза было присвоено донбасовцу Сергею Титовке. Друзья знали, что у Сергея есть два увлечения: полеты и книги. Началась война - и стало не до книг. Да и откуда было их взять на полевых аэродромах, представлявших собой просто-напросто ровный пустырь? Базы с удобными домами, столовыми, клубами, библиотеками пришлось оставить в первый же день войны. Жильем на полевых аэродромах чаще всего служила замаскированная ветвями палатка. Бывало даже, что крышей над головой летчика становилось крыло самолета. Зато в чем не было теперь недостатка, так это в полетах. Не приходилось, как до войны, упрашивать командира эскадрильи разрешить лишний полет. Летали столько, что к концу дня пилоты чуть не валились с ног от усталости. А с рассветом все начиналось снова. Короткие часы досуга летчики все равно проводили возле машин. До книг ли было Сергею Титовке! Единственное, что удавалось прочесть, - это газеты. Привозили их мало, и читать приходилось коллективно. Чаще всего свежей газетой завладевал Сергей. Летчики, расположившись на траве, внимательно слушали его. После одной такой коллективной читки, когда газета принесла весть о том, что еще несколько наших истребителей совершили воздушный таран, кто-то высказал сомнение в целесообразности такого приема. Дескать, героизм героизмом, но победа в таких случаях обходится слишком дорого - теряем самолет, а можем потерять и летчика. — Так-то оно так, - ответил Сергей Титовка. - На первый взгляд, выгода действительно может показаться не слишком большой. Получается, как в шахматах, - размен фигур. Но, зная, что советские летчики идут на таран, немцы чувствуют себя в нашем небе не очень-то уютно. Даром, что ли, группы их самолетов уходят от пары, а то и от одного нашего истребителя? Боятся, как бы им не пообломали крылья. Таран пострашнее, чем пулеметная очередь. И то, что они начинают побаиваться нас, уже начало победы. Побеждать же их надо любой ценой. После этого прошло совсем немного времени - всего несколько дней, и товарищи Сергея поняли, что разговор о таране был для него не праздным рассуждением. Впрочем, и раньше никто не сомневался в мужестве летчика. За двадцать дней войны он сбил уже несколько немецких самолетов. То, что произошло 12 июля, до конца раскрыло характер Сергея. В неравном бою с немецкими самолетами он не просто держался - он нападал. Когда кончились боеприпасы, Сергей таранил врага. Машина со свастикой на хвосте пошла к земле. Только и самолет Титовки начал падать. Это произошло недалеко от аэродрома, и товарищи видели, что Сергей пытается спасти свой истребитель. Но это было уже сверх его сил. Титовка погиб. Золотой Звездой его наградили посмертно. |
 Михалев Владимир Александрович | В июле 1941 года стало широко известно также имя балтийского летчика Владимира Михалева. О его храбрости говорили немало. Восемь раз за один день поднимался балтиец, чтобы отразить налеты вражеских бомбардировщиков. Они пытались прорваться к железнодорожному мосту. Какое отношение имел морской летчик к этому мосту? Самое прямое. Мост нужен был Ленинграду. После восьмого вылета Михалев чувствовал себя совсем усталым. Выбравшись из кабины, он отошел в сторону. Закурил, жадно глотая дым. Потом растянулся на траве и закрыл глаза. Хорошо бы полежать вот так хоть с полчасика, ни о чем не думая... Вдруг послышался хлопок выстрела. С трудом пересилив вязкую дремоту, летчик открыл глаза. Чей-то хриплый голос совсем рядом крикнул: — Ракета! Тревога! Михалев вскочил на ноги. Пока надевал парашют, сообщили подробности: к мосту приближаются фашистские бомбардировщики. Когда самолет Михалева снова появился над аэродромом, все насторожились. Было видно, что летчик едва справляется с машиной. Врач приказал завести мотор санитарного автомобиля. Можно было ожидать всего. Однако приземление прошло удачно. Когда самолет остановился, стало ясно, почему он вел себя так непослушно. Воздушный винт был побит, загнут. Кивнув на винт, кто-то спросил: — Где ты его так? — Дрова пилил, - усмехнулся Михалев, устало расстегивая шлем. - Стрелять уже нечем было, а фашист летит себе к мосту. Вот я его и чиркнул винтом, как циркульной пилой. После того как 13 августа 1941 года был опубликован Указ о присвоении Владимиру Александровичу Михалеву звания Героя Советского Союза, мне долго не приходилось встречать в газетах его фамилии. Я уж подумал, что летчик погиб. Война ведь не пощадила многих. Уже получив Золотые Звезды, погибли Николай Тотмин, Александр Лукьянов, Владимир Матвеев. Но вдруг, совершенно случайно, я узнал о новом подвиге Михалева. 12 февраля 1944 года во главе шестерки истребителей он вступил в бой с сорока бомбардировщиками врага, летевшими под прикрытием двадцати истребителей. В этом бою капитан Михалев лично сбил два "юнкерса". Несколько самолетов подожгли его ведомые. Бомбежка была сорвана. Но произошло это уже не близ Ленинграда, а над Керченским проливом. Впрочем, и там боевые друзья называли Михалева балтийцем. |
* * *
Гитлеровцы считали, что таран - это случайность или безумство большевистских "смертников". Таран не был заранее разработанным приемом боя. Но не был он и случайностью. Так поступил один из первых русских летчиков Петр Нестеров. А Валерий Чкалов! Ударив крылом самолета шар, который не удалось сбить пулеметной очередью, он сказал, что так поступил бы и в настоящем воздушном бою.
Долгое время считалось, что первым повторил подвиг Петра Нестерова наш ленинградский летчик Петр Харитонов. Потом оказалось, что еще до него в районе Бреста самолет врага таранил лейтенант Рябцев. Затем выяснилось, что до Рябцева этот подвиг совершил летчик Кокорев. Однако ни ленинградцев, ни самого Петра Харитонова, который, кстати сказать, вопреки переданному как-то по радио сообщению о его гибели, и поныне здравствует, нисколько не смутила потеря "пальмы первенства". Можно было лишь радоваться столь убедительному подтверждению героизма советских людей. И то, что таран не случайность, лучше всего подтвердить на примере того же Харитонова. Через полтора месяца после присвоения ему звания Героя Советского Союза - 25 августа 1941 года - он снова таранил врага, но на этот раз уже не винтом, а крылом самолета. "Хейнкель-111", которого атаковал Харитонов, горел. Круто развернувшись, он попытался уйти. Харитонов успел дать еще очередь. Огонь вспыхнул сильнее. Немецкий летчик резко бросил машину в сторону и сбил пламя. Теперь у него была одна забота - поскорее оторваться от советского истребителя.
Прибавив скорость, Харитонов быстро настиг врага. Хотел, как и в первый раз, винтом своего истребителя отсечь хвостовое оперение бомбардировщика. Не удалось. Работавшие во всю силу моторы "хейнкеля" отбрасывали назад тугую струю, и сильным воздушным потоком машину Харитонова швырнуло вправо. Чтобы не упустить врата, Харитонов мгновенно накренил самолет и левой плоскостью отсек у "хейнкеля" кусок крыла.
После удара стал разваливаться не только фашистский бомбардировщик, но и самолет Харитонова. Выручил героя парашют.
За этот подвиг Петр Харитонов получил второй орден Ленина.
Отличался Харитонов и после этого. Газеты военного времени не раз писали о нем. Есть, однако, один факт, о котором почти никто не знает: с зимы до весны сорок второго года он летал с осколком в ноге.
Ранило его над Ладогой 1 января, когда он прикрывал "Дорогу жизни". Стопа, в которой засел осколок, побаливала. Но в просторных и мягких унтах было терпимо. Хуже стало весной, когда унты пришлось заменить сапогами. Тут уж осколок давал себя чувствовать куда сильнее. Летчика положили в госпиталь, затем отправили на Курсы усовершенствования. С курсов попал он на другой фронт.
Это и помогло утвердиться версии о гибели Петра Харитонова. И когда корреспондент, сообщивший как-то об этом радиослушателям, узнал много лет спустя, что Петр Харитонов жив, удивлению его не было границ. Правда, он потребовал фактов. Пришлось показать ему письмо, написанное подполковником запаса Петром Тимофеевичем Харитоновым.
Письмо это я получил уже в 1964 году из города Донецка, где живет и работает один из первых героев Ленинграда. Факт оказался настолько убедительным, что корреспондент безоговорочно и с большой радостью признал свою ошибку.
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
