Тринадцать гдовских комсомольцев в совхозе «Смена» уничтожили на свиноферме всех поросят и скрыли от немцев тушки. Немцы схватили юных патриотов и увели их в лес. Среди комсомольцев были три девушки.
Стояла ранняя зима. Голубоватый пушистый снег лежал на лесных полянах. Связанные комсомольцы шли без шапок, с обнаженными головами. Мороз леденил дыхание.
Комсомольцы шли бодро. Девушки не отставали от них. Все держались мужественно, ни одна слезинка не выкатилась из их глаз.
В лесу на поляне немцы избили комсомольцев.
Они привязали их к деревьям и предали мучительным пыткам. Никто не издал стона.
Палачи обнажили девушек. Жгуч и нестерпим жестокий мороз. Комсомолки, сжав от стыда и стужи зубы, молчали.
Немец сказал комсомольцу:
— Ты погибнешь за свинки. Скажи, куда упрятал их, и мы отпустим тебя.
Тот, у кого опрашивали, плюнул немцу в лицо.
Палачи повергли связанных комсомольцев в снег.
Они заставили их вылежать на морозном ветру долгие часы. Холод костенил тело; лица покрылись ледяной коркой.
Но смерть не наступала. Слишком горячо бились комсомольские сердца: не погасить в них жизни ни лютому немцу, ни свирепому морозу.
Немцы натешились вволю. Они погнали пленников в Гдов. Спокойно, гордо шли на смерть молодые патриоты.
Они шли по улицам родного, но теперь неузнаваемого городка. Он притих. На соборную площадь брели люди. Их гнали немецкие солдаты. Боль сжимала сердце. Может быть, за окнами затаенно смотрит любимая девушка.
Комсомольцев привели на площадь. В последний раз они видели знакомые лица горожан, тяжело опустивших головы. Толстый немец ожидающе смотрел на комсомольцев. Он, как стервятник, стерег добычу. Нелюдимым взором офицер обежал ряды комсомольцев. Тесно, дружно держались они. Не согнулись истерзанные, обмороженные ребята. Глаза их сверкали непримиримо враждебно.
Офицер сказал пленникам:
— Слюшай, ты скажешь, где есть партизанский отряд, и тогда для вас обеспечен жизнь.
— Сволочь, — выкрикнула голубоглазая комсомолка. — Он думает купить нас.
Лицо ее зарделось, большие глаза вспыхнули.
— Вешать, — закричал офицер.
Однако к виселицам подвели только комсомольцев. Девушек отделили. Голубоглазая не сдержалась, рванулась вперед.
— Вешай и нас, гадина. Лучше смерть, чем позор. Палач оттащил ее от виселицы. Офицер презрительно усмехнулся.
— Милюшечек, ты ошень тощий, ты не нужен для публичный дом.
Глаза девушки сверкнули так, что офицер отшатнулся от нее и трусливо отошел.
— Прощайте, товарищи, — крикнули комсомольцы.— Да здравствует Сталин.
Они умерли как герои.
Свирепый морозный ветер раскачивал их тела. Неподалеку от виселицы, в толпе стояла молчаливая побледневшая женщина. Лютый мороз сковал тихую слезу. Женщина глубоко вздохнула и прошептала:
— Бедные сыночки...
Как порыв бури, пронесся этот шепот по молчаливой площади. Как пламя в костре, вспыхнула в сердцах людей, стоявших на площади, жгучая ненависть к врагу. Молчали гдовичи, но это молчание было грозное, глубокое, предвещающее бурю.
Девушек выстроили перед виселицами. Они, как три сестры, стояли рядышком. Маленькие, истерзанные русские девушки.
Офицер подошел к ним и потребовал, чтобы они отказались от комсомола. Перед всем народом они должны поклясться, что покорно будут служить немцам. Тогда он пощадит им жизнь.
— Карош наград, — сказал немец.
На площади старого Гдова наступила жуткая тишина. Над собором кружилось воронье.
Все ждали, что скажут в ответ комсомолки. Они еще подростки, только начинают жить, жалко живому человеку расставаться с голубым небом и хочется подставить лицо горячим лучам солнца и петь девичьи звонкие песни. Хороша жизнь. Она дороже всего на свете.
Девушки переглянулись. Одна из них крикнула народу на площади:
— Мы не изменим Родине. До последней кровинки Мы верны комсомолу и Сталину.
Она не докончила. Немецкий офицер пристрелил ее.
Голубоглазая русская девушка схватилась за сердце и, сраженная, упала на снег. Рядом упали ее подружки.
Все разошлись.
Над Гдовом гудел ветер.
Долго на свирепом морозном ветру раскачивались обледенелые тела героев.
Евгений Федоров
| Предыдущая страница | Содержание | Следующая страница |
