Яковлев Михаил Иванович

Назвав фамилию танкиста Михаила Яковлева в числе героев-истребителей, командующий фронтом не оговорился. Истребителями в наземных войсках считали тогда не только снайперов. Так называли всех, кто истреблял врагов, засевших под Ленинградом. Делал это и танкист Яковлев. И делал неплохо.

Однако 25 декабря 1941 года ему не повезло. Двигатель танка заглох метрах в двухстах от немецких траншей. Хорошо еще, что быстро сгустились сумерки. Но все равно фашисты стреляли по танку. С этой машиной у немцев были особые счеты. Уже несколько дней танк не давал им покоя. А нынче особенно.

Выскочив на железнодорожную насыпь, танк подавил два пулемета и минометную батарею. Потом без счета отбивал атаки немцев, пытавшихся перевалить через насыпь. И вот уже под вечер танк замер. Попытки механика-водителя запустить двигатель ничего не дали. Яковлев приоткрыл люк башни. Не сидеть же без дела! И не такая уж броня у легкого танка, чтобы чувствовать себя в полной безопасности.

Стемнело. Может, попытаться отремонтировать мотор? Яковлев выбрался наружу. Вслед за командиром вылезли из танка башенный стрелок Зюзиков и механик-водитель Вихров.

— Металл и тот не выдержал, - буркнул Вихров. - Не пойму, как мы еще держимся.

— Какое сегодня число? - вполголоса спросил башенный стрелок.

— Вроде бы двадцать пятое, - ответил Вихров.

Яковлев удивился. Неужели действительно уже 25 декабря? Сколько же дней они не выходят из боя? Он хорошо помнит, что началось все 20 декабря с утра, Значит, уже шестой день...

Подойдя вплотную к товарищам, сказал:

— Давайте-ка потихонечку разберемся, что там стряслось.

Работали ощупью. На морозе металл обжигал руки. Копались в моторе по очереди. Отогревая закоченевшие пальцы, Яковлев подумал обо всех этих шести боевых днях. Да, именно 20 декабря он получил боевое задание нанести удар по врагам, находившимся за железнодорожной насыпью и в противотанковом рву.

Вспомнил, как танк провалился гусеницей в занесенную снегом траншею. Чтобы разобраться, в чем дело, надо было выйти наружу. Рядом рвались снаряды, свистели пули. Кого послать? Яковлев посмотрел на стрелка. Тот приподнял крышку люка. Командир остановил его: "Погоди..." - и сам вылез из танка. Едва спрыгнул в траншею, понял: сорвало гусеницу. Единственное, чему можно было радоваться, это тому, что траншея давала возможность работать незаметно.

Только через два с половиной часа танкистам удалось наконец натянуть гусеницу. В сумерках неожиданно загудел мотор. Завалившийся набок танк рванулся с места и выскочил из траншеи...

Да, это было именно 20 декабря. Теперь Яковлев хорошо вспомнил.

Он поднес ко рту руки и пытался отогреть их собственным дыханием. Что было после того, как они под огнем натянули гусеницу и выскочили из траншеи?.. Пополнили боекомплект, перекусили и получили новую задачу: прикрыть саперов, которые расчищали подступы к занятому врагом противотанковому рву. Почти всю ночь танк бил по огневым точкам врага. Чуть ли не после каждого выстрела приходилось менять место, чтобы не дать гитлеровским артиллеристам пристреляться.

А утром 21 декабря бой продолжался с еще большим ожесточением. При поддержке танкистов пехотинцам удалось отбить у врага противотанковый ров. Фашисты делали все, чтобы вернуть его. Это был важный рубеж. Пришлось танкистам на ночь остаться с пехотинцами. Вернее, впереди них. Не добившись успеха днем, враги могли пойти в атаку с наступлением темноты. Яковлев не смыкал глаз. И не напрасно. На снегу командир танка увидел темные силуэты. Потом послышались голоса, автоматная дробь.

Фашисты приближались к противотанковому рву. Было их не меньше сотни. Судя по тому, как они горланили и палили из автоматов, гитлеровцы для храбрости изрядно подвыпили.

Яковлев не двигался. Башенный стрелок даже встревожился: не заснул ли он у прицела? Легонько подтолкнул командира. Нет, Яковлев не спал. Он предостерегающе погрозил пальцем. Потом танк вздрогнул от выстрела. Снаряд разорвался в самой гуще врагов. Еще несколько снарядов. В промежутках, точно пневматический молоток, барабанил пулемет.

Ни один гитлеровец не прорвался к противотанковому рву. Да и к своим вернулись немногие...

Яковлев пытался восстановить все события этих дней. Но они перемешались. Шутка ли, столько дней не выходил из боя! Не уходил даже для заправки горючим. Бензин и боеприпасы подвозили другие танки.

И вот на исходе шестого дня боев отказал мотор.

Несмотря на темноту и холод, все же удалось найти причину неисправности. Застывший на морозе двигатель начал оживать. Это всполошило врагов, они выпустили по танку несколько снарядов. Один разорвался рядом. Яковлева бросило на снег. С трудом он поднялся, в голове гудело. Огляделся: Зюзиков и Вихров лежали возле танка. Окликнул их, - ответа не последовало. Командир склонился над Зюзиковым, потормошил. Стрелок не шевелился. Подполз к Вихрову. Он тоже был мертв. Яковлев поднял водителя и положил на броню танка...

Едва передвигаясь, вернулся за стрелком. Сейчас это казалось ему самым важным. Он не мог оставить своих боевых товарищей на мерзлой, изрытой воронками земле.

Сел на место водителя и дал газ. Машина рванулась, но метров через десять мотор снова заглох. Мелькнула мысль: "Может, самому добраться до батальона, попросить помощи?" И тут же другая мысль: "А машина как же? Ведь в ней еще есть снаряды и патроны. Можно воевать".

Л снова попытался заставить мотор работать. Неожиданно услышал звук приближавшегося танка. Свой! Боясь, что он пройдет стороной, Яковлев собрал последние силы и побежал навстречу...

Усадив возле себя командира танка, начальник штаба батальона собрался записать сведения, необходимые для донесения. У Яковлева смыкались глаза.

— Ладно, потом разберемся, - махнул рукой начальник штаба. - А сейчас иди спать, герой.

— Какой там еще герой, - вяло ответил Яковлев.

— Какой? Самый настоящий!

Когда несколько месяцев спустя младшему лейтенанту Яковлеву вручили Золотую Звезду, начальник штаба хитро подмигнул ему:

— Ну, кто из нас прав, Михаил Иванович?

Недолго носил золотую звездочку храбрый танкист. Не дождался, когда наступит срок освобождать родной Порхов. Мечтал об этом Яковлев, ждал, готовился. Но выбивать ему немцев из мест, где родился и вырос, не пришлось. 22 июля 1943 года он погиб...

По стопам отца пошел сын - Борис. В 1961 году он с отличием окончил танковое училище и с тех пор командует подразделением боевых машин.