Твои герои, Ленинград

ВОЛКЕНШТЕЙН
Сергей Сергеевич

В артиллерии прорыва

Волкенштейн Сергей Сергеевич. Родился в 1900 г. в Полтаве. По национальности русский. Член КПСС с 1919 г. Вскоре после Октябрьской революции добровольцем вступил в ряды Красной Армии. Жил в Москве. Окончил Академию им. М. В. Фрунзе. В годы Великой Отечественной командовал дивизией, участвовал в боях под Ленинградом, на Курской дуге, Днепре, под Киевом, Житомиром, на Сандомирском плацдарме, под Берлином. Звания Героя Советского Союза удостоен 29 мая 1945 г. После войны продолжил службу в Вооруженных Силах. В 1977 г. умер.

Орудия командира 17-й артиллерийской дивизии прорыва полковника С. С. Волкенштейна стояли в 20 километрах от Невы, от Шлиссельбурга. В городе были фашисты, а в крепости, на острове,— наши войска.

В ясную погоду на северо-западе проступали отчетливо видимые в бинокли и стереотрубы очертания города. Возле устья реки — это хорошо знал Сергей Сергеевич — высились разрушенные временем, революциями, войной серые стены Шлиссельбургского замка. Над цитаделью алел красный флаг. Его сбивали снаряды, но наутро вновь вилось на ветру знакомое полотнище.

Там, в Шлиссельбурге, 12 лет провела за тюремной решеткой бабка комдива революционерка Людмила Александровна Волкенштейн. За покушение на царского сатрапа — харьковского губернатора она была приговорена к повешению; царь Александр III «милостиво» заменил ей казнь каторгой. После крепости — ссылка на Дальний Восток. 10 января 1906 года безоружную демонстрацию жителей и гарнизона Владивостока по приказанию генерал-губернатора расстреляли из пулеметов. Среди убитых была и Людмила Александровна. Пуля попала ей в самое сердце.

Родоначальник российского рода Волкенштейнов приехал на царскую службу из Германии, по-видимому, еще при Петре Первом. Мужчины шли по военной стезе, слыли людьми образованными и талантами отличались не только в ратных делах. Дед Сергея всю жизнь работал врачом, Советскую власть принял не колеблясь, как власть народную, и служил ей самоотверженно до самой кончины. И внука воспитал в демократических, революционных традициях.

Вопрос о выборе места — по какую сторону баррикад быть — для 17-летнего Сергея Волкенштейна не существовал: старый строй убил его мятежную бабку, изломал жизнь родителям, самого лишил детства. Своей была для него Октябрьская революция, и гимнастическую тужурку он добровольно сменил на красноармейскую гимнастерку.

В тяжелое время, в 1919 году, когда отступали под напором Деникина наши дивизии, в теплушке на станции Лозовая приняли Сергея в ряды партии. С революцией, партией ровесник века, боец Волкенштейн соединил судьбу и жизнь...

Пушки 17-й артдивизии прорыва были нацелены на вражескую оборону. Войска Волховского фронта ждали сигнала к началу наступления. Дойти до Невы — значит соединиться с войсками Ленинградского фронта, значит, прорвать вражескую блокаду города революции.

Применение столь могучего инструмента, каким является артиллерийская дивизия прорыва, позволяет осуществить такой вид огневого воздействия на противника, как артиллерийское наступление. Ради него и появились на свет соединения, подобные 17-й артдивизии. В директиве Ставки Верховного Главнокомандования от 10 января 1942 года говорилось: «Артиллерийское наступление — непрерывная мощная поддержка наступающих войск артогнем до полного преодоления обороны противника на всю глубину». 300 стволов дивизии прорыва, действующей как единый боевой организм, создающей мощный огневой таран, способны пробивать оборону врага на большую глубину, сопровождать пехоту и танки огнем и колесами в ходе наступательной операции.

В ночь перед первым боем соединения полковник Волкенштейн побывал на огневых позициях. Беседовал с солдатами и офицерами, шутил, а в сердце все же было тревожно: как-то встретят пушкари свое боевое крещение. Сохраняя вековые традиции русского воинства, батарейцы брились, надевали чистое белье, писали письма родным...

Задрожала земля, когда на рассвете согласно начали вести стрельбу три сотни орудий и минометов 17-й, артиллерия других соединений фронта. Враг, подавленный невиданным шквалом, почти не отвечал. Вслед за танками на него пошла атакующая пехота. Авиаразведка донесла: неприятель, понесший тяжелые потери от огня артиллерии, отходит на юг. Навстречу наступающим от Шлиссельбурга войскам Ленинградского фронта вслед за стрелковыми частями устремилась и дивизия Волкенштейна. Все ближе сходились навстречу друг другу части двух фронтов. Встретились! На КП 17-й радостную весть приняла рация комдива. Получены новые целеуказания: открыть огонь по тылам отступающих гитлеровских войск.

И снова приказ: дивизия выводится в резерв. Командующий фронтом генерал К. А. Мерецков наградил Волкенштейна орденом Красного Знамени, поблагодарил за отличное выполнение боевой задачи. Уже в эшелоне, шедшем на юг, артиллеристы услышали сообщение Совинформбюро о прорыве блокады Ленинграда. И почти тут же: «...присвоить звание генерал-майора артиллерии Волкенштейну С. С». Две радости сразу...

Головные эшелоны 17-й дивизии прибыли на подмосковную станцию, пустынную, с редкими домишками местность, рассеченную железнодорожными путями, линиями электропередач, покрытую лесом.

В дивизии было немало москвичей — комбатов и водителей, радистов и разведчиков, звукометристов и топографов. Эшелоны спали, но эти парни выскочили из теплушек и возбужденно прохаживались по перрону: какой там сон при такой близости родного города! Генерал шел к станции, весело отвечая на приветствия, думая, что, если здесь задержат дивизию, надо ускорить утверждение наград, чтобы артиллеристы-москвичи могли показаться дома с орденами и медалями.

Поступил приказ разгружаться: 17-я должна срочно доукомплектоваться и пойти своим ходом на фронт.

Бушевала в березово-еловом Подмосковье весна. Времени на учебу мало. В политотдел дивизии поступили сведения: в свободное время бойцы подсобляют женщинам в хозяйстве — чинят дворовые постройки, ремонтируют колодцы, оборудовали клуб. Генерал распорядился всемерно поддерживать благородное стремление артиллеристов помочь колхозникам подмосковных деревень.

Прощаясь с гостеприимной хозяйкой дома, где он квартировал, Волкенштейн всю свою симпатию, все мужское уважение к скромной русской женщине-труженице, несшей на своих плечах тяжелое бремя войны, вложил в традиционное воинское приветствие: вытянулся во весь свой громадный рост, как перед маршалом, отдал честь и поблагодарил за доброту и помощь воинам. Пожал ей руку и с грустью отметил: рука жесткая, в мозолях, от бессонницы круги под глазами, валенки стоптанные. Но глаза ясные, мудрые: весь день в колхозе, да еще надо постирать, да детям сготовить, да скотину убрать, да дом в чистоте держать, да мужу на фронт бодрые письма писать.

«Верно ли,— шутливо спросила она,— говорят в деревне, что после нашей победы артиллеристам прикажут вернуться сюда обратно и здесь им будут обеспечены жилье, прописка, иные льготы? Вроде издадут на этот счет особый указ?»

«Те, кого ваши девчата приворожили, вернутся и без указа,— нашелся Волкенштейн.— А пропишете или нет — дело ваше».

Все Щурово высыпало на улицу — провожать. Женщины утирали глаза, девушки подбегали к машинам, что-то передавали солдатам. Колонна двинулась. Молодой солдат не утерпел, соскочил с лафета, девушка в платочке кинулась к нему. Обнялись. Генерала в самое сердце ударила эта мимолетная сцена. Отвернулся.

На многие километры растянулась могучая дивизия по дорогам Подмосковья. В деревнях, городах с надеждой и гордостью махали вслед артиллеристам: шла родная наша сила, шла крушить врага!

Прорывали вражескую оборону на северном фасе Курской дуги. Гитлеровцы предпринятой ими летом сорок третьего операции дали кодовое название «Цитадель». Но они не предполагали, что их план будет иметь неожиданное для них завершение — операцию Советской Армии «Кутузов», в результате которой «Цитадель» разрушится.

Активную роль в разыгравшемся сражении сыграло соединение генерала Волкенштейна. На шестикилометровом фронте прорыва артиллерийский молот должен был смести врага с дороги нашей пехоты. Три снаряда на один квадратный метр!

На батареях натянули шнуры. Командиры орудий не сводили глаз с офицеров.

— Огонь! — приказ командиру дивизии.

От него же этот приказ пошел в бригады, полки, дивизионы. И вот цепь замкнулась на батареях.

— Огонь! — это команда орудиям.

От разрывов снарядов на той стороне Оки поднялась стена черного дыма, насыщаемая изнутри вулканическими всплесками. Это стихия!

А вся Ока покрылась надувными лодками, лентами штурмовых мостков. Танки неслись по мелководью к тому берегу, В бинокль Волкенштейн видел: цепь наших пехотинцев накатила на первую траншею врага; и вот замелькали фигурки в мышиного цвета мундирах с поднятыми руками.

Потом 17-я двигалась в авангарде Воронежского фронта к Днепру. Передовые части форсировали реку. Генерал принял решение переправиться на правый берег — там трудно, враг теснил защитников Букринского плацдарма. Обстановка требовала, чтобы с переправившимися дивизионами, полками, бригадами был сам комдив. Отстояли позиции, не сбросил их враг в Днепр. А вскоре пошли в новое наступление, но уже с другого плацдарма — Лютежского: Волкенштейн за ночь сумел рокировать соединение, враг этого не обнаружил. За освобождение двух городов Украины дивизия получила наименование Киевско-Житомирской. Все чаще в приказах Верховного упоминалось имя комдива-17.

Пришлось дивизии и в обороне действовать — под городом Брусиловом, когда командующий группой вражеских армий «Юг» фельдмаршал Манштейн бросил свои войска в контрнаступление. Фашистский генерал Бальк атаковал отчаянно, одними танками, без пехоты.

Комдив-17 на этом и поймал прусского вояку. Бригады он расставил у населенных пунктов в шахматном порядке. Само расположение хуторов соответствовало замыслу обороны. Успех первого этапа боя зависел от мастерства и выдержки личного состава — от орудийных расчетов до комбригов. Гитлеровцы несли тяжелые потери от огня прямой наводкой. Они спешили, лезли вперед, не считаясь с потерями. Бальк был уверен: стоит еще нажать — и оборона советских войск рухнет; он и не думал, что его ожидают новые «сюрпризы».

В полдень комбриг-92 — смелый, находчивый полковник А. К. Дидык по рации доложил: фашисты обошли с флангов, отрезали с севера от дороги на Брусилов. Что делать?

— Алексей Кондратьевич,— сказал в микрофон Волкенштейн,— двигайся на юго-запад. Сделай шаг влево и потом вперед, так, как ходит в шахматах конь. Выйди в стык между противником и 50-й гаубичной бригадой. Займи для обороны район Морозивки...

Другим комбригам генерал приказал тоже сделать «ход конем»: занять оборону на новых участках, держать связь с соседями. Маневр удавался. Наступили сумерки. Гитлеровцы прекратили атаки. Бальк понял: его провели. Он рассчитывал, что взятые им в клещи бригады попятятся, и тогда он станет хозяином положения, сомнет русских, на их плечах ворвется в Брусилов, устремится к автостраде Киев — Житомир. Ничего из этого не вышло. Назавтра Балька ждал новый бой на новых рубежах. Но пробиться к Днепру он не смог. Вместе с пехотинцами К. С. Москаленко и танкистами П. С. Рыбалко артиллеристы С. С. Волкенштейна не только остановили врага, но и разгромили, отбросили, погнали его на запад...

Войска 1-го Украинского фронта готовились с Сандомирского плацдарма к броску на подступы к Берлину. Командующий фронтом И. С. Конев отлично понимал природу и возможности такого артиллерийского соединения, как дивизия прорыва. Он требовал от комдива-17 разнообразия артподготовки, максимального приближения боевых порядков артиллерии к переднему краю, требовал смелее выставлять на прямую наводку возможно большее количество систем, вплоть до самых тяжелых.

Маршал на плацдарме показал командирам всех рангов, как надо изучать оборону противника. С общевойсковыми, танковыми, артиллерийскими начальниками И. С. Конев обследовал передний край, потребовал нанесения на карты всей системы огня и заграждений противника, «привязки» каждой огневой точки к конкретному орудию или батарее. Предложил командирам частей, соединений, командующим объединений в ночь на 12 января 1945 года отправиться на свои КП и НП, чтобы лично проверить готовность к наступлению.

Той ночью никто в 17-й не уснул. Генерал Волкенштейн, несмотря на сверхчеловеческое напряжение последних дней, был бодр, энергичен — предчувствовал успех.

Эта операция вошла в историю Великой Отечественной как Висло-Одерская. Уничтожающим было организованное в ее ходе наше артиллерийское наступление. На всю глубину обороны противника советские артиллеристы подавили его огневые точки, штабы, резервы, в том числе и танковые.

Освобожден Краков. Вот уже у дороги огромный щит: «Товарищ, перед тобой логово фашистского зверя». Из штаба фронта по радио приказ: развернуть все шесть бригад на Шпремберг, где, нависая над флангом наших войск, засела «старая знакомая», танковая дивизия СС, уже не раз битая артиллеристами и под Брусиловом, и на Сандомирском плацдарме. Сотни раций дивизии были настроены на прием. Стрелять надо на предельной дистанции, из всех стволов. Над обреченной, злобно огрызавшейся эсэсовской группировкой повис самолет-корректировщик. По команде из штаба фронта ударили все орудия и минометы 17-й. 40 минут бушевал огонь возмездия. С борта корректировщика доложили: враг разгромлен. Артиллеристы прицепили к автомашинам и тягачам орудия, минометы и двинулись на Берлин.

Смерть даже в те победные дни не выбирала, кто ты — генерал или солдат. Комдив вел «виллис». Впереди шагала колонна пехоты, не больше взвода. Волкенштейн посигналил — строй принял к обочине. Только подъехав вплотную, Сергей Сергеевич увидел: перед капотом стоит гитлеровец, обер-лейтенант. Они встретились взглядами. Врагу стоило скомандовать «фойер» («огонь»), и его солдаты перебили бы всех в машине. Но гитлеровец, совершенно онемев от неожиданности, только проводил «виллис» растерянным взглядом. А лицо генерала не изменило выражения, его большие, сильные руки, лежавшие на руле, не дрогнули. Царапнул обер-лейтенанта твердым, чуть хмурым взглядом и помчал по дороге, словно был уверен, что выстрелы вслед не раздадутся.

Впереди — бои за Берлин, марш-бросок на Прагу. Просто, можно сказать, некогда было гибнуть вот так, нелепо, на дороге от пуль фашистских автоматчиков.

Комдива-17 срочно вызвали в Торгау в штаб фронта. В кабинет командующего они вошли вместе — несколько генералов. Офицер штаба попросил всех встать в шеренгу. Сергей Сергеевич, самый высокий, оказался на правом фланге. Маршал Конев подошел к нему первому. Достал из коробочки Золотую Звезду, прикрепил награду к груди артиллериста. Пожал руку, поздравил и неожиданно по-русски, в пояс, поклонился. Сергей Сергеевич стоял не шелохнувшись. И всем, кто был в строю, низко поклонился маршал, оглядел их подобревшими глазами:

— Думаете, только требовать умею? Я вас помню...

Сказал на дорогу:

— Генерал Волкенштейн, фашистов не пропустите. Если не хотят сдаваться, пусть получают сполна. Знаю: где воюет семнадцатая, врага ждет разгром.

Г. Миронов

Из книги: Герои огненных лет. Очерки о москвичах — Героях Советского Союза. Вып. 4. М.: Московский рабочий, 1980.

Другие материалы