Чубуков Федор Михайлович

Это было летом 1943 года. Летчикам гвардейского полка вручали медали "За оборону Ленинграда". На случай тревоги все построились рядом с самолетной стоянкой. Первым медаль получил Петр Покрышев. Он прикрепил ее пониже Золотой Звезды и вернулся в строй. Затем к командиру подошел Андрей Чирков, сбивший первый вражеский самолет на Ленинградском фронте. Чеканным шагом из строя вышел Александр Горбачевский. За ним - худощавый, казавшийся юношей, Федор Чубуков. Но только успел он принять из рук командира медаль и, вытянувшись, сказать "Служу Советскому Союзу!", как над аэродромом взвилась ракета...

Дежурному звену вылет!

Чубуков сорвался с места и побежал к самолету. Через несколько минут его лицо мелькнуло в кабине взлетающего истребителя. Шлем и напряженно сосредоточенный взгляд сразу сделали Чубукова старше.

Было время, когда ему очень хотелось выглядеть взрослее. Моложавый вид и застенчивость Чубукова давали основание даже ровесникам обращаться с ним, как с младшим. А летчики постарше называли его сынком. Они любили слушать, как Федя играет на баяне, но в бой старались не брать. Пусть, мол, еще полетает в районе аэродрома, потренируется. Успеет навоеваться. Поняв, в чем дело, Чубуков обиделся: "Чем без толку топтаться на аэродроме, лучше в пехоту уйти. Пользы больше будет".

Его начали включать в группы сильных летчиков, чтобы в случае чего было кому заступиться. Но однажды, вернувшись на аэродром, командир эскадрильи Петр Покрышев кивнул в сторону вылезавшего из самолета Чубукова: "Наш-то птенчик оказался с коготками. Царапнул "мессера" и помог сбить его".

Покрышев, хорошо разбиравшийся в летчиках, сделал Чубукова своим ведомым. И ни разу не пожалел об этом. Чубуков не подвел его. Раненый, с застрявшим в ноге осколком, он продолжал драться, не покидая боевых друзей. Чубуков повернул к аэродрому, только когда бой закончился.

Это было 15 марта 1942 года. Через несколько дней летчик послал из госпиталя в полк записку. Просил не беспокоиться, писал, что рана скоро заживет. Вместе с запиской переслал аккуратно сложенный листок - заявление о приеме в партию.

Через несколько дней в госпитальной палате у койки комсомольца Чубукова заседало партийное бюро. Разбор заявления не занял много времени. Все были за то, чтобы удовлетворить просьбу молодого летчика. Когда проголосовали, парторг Голубев сказал:

— Ну вот, Федор, бюро единогласно приняло тебя кандидатом в члены партии. Вернешься в полк - обсудим на собрании. Но думаю, что уже сейчас можно тебя поздравить.

Чубуков слегка приподнялся:

— Скорее бы рана зажила, а доверие я оправдаю.

Доверие он действительно оправдал. Чтобы показать это, не обязательно прибегать к многочисленным примерам. Достаточно и одного.

Федор Чубуков оказался перед двенадцатью "мессершмиттами". Машина его была слишком маленькой целью для одновременной атаки двенадцати истребителей. Они пикировали на него по очереди. Увертываясь от атак, Чубуков нет-нет да и оглядывался: не летит ли кто-нибудь на помощь? Как хотелось увидеть своих! Но ведь товарищи далеко. Они не могли бросить бомбардировщики, которые сопровождали.

Приходилось драться одному. Боеприпасов оставалось мало. Он уже сбил два "мессершмитта": первый - в самом начале боя, второй - когда немецкий истребитель после неудачной атаки оказался ниже. Но и Чубуков едва справлялся со своим самолетом. Из подбитого мотора в кабину брызгало горячее масло. И, что еще, хуже, заклинило поврежденный пулями руль поворота.

Самолет сорвался вниз. Ветер бил в стекла фонаря, земля надвигалась с ужасающей быстротой. Но, как говорится, нет худа без добра. Внезапная потеря высоты спасла Чубукова. Он оторвался от преследователей. Огромным усилием выхватив из пике падающий самолет, Чубуков уже не пытался набирать высоту. Едва не сшибая верхушки сосен, кое-как дотянул он до своего аэродрома.

Из кабины показался человек, которого никто не мог узнать. Черный, точно с головой окунувшийся в нефть, он с трудом выбрался на крыло машины и покачнулся. Техники успели подхватить летчика. Это был Федор Чубуков...

Многие вспоминали об этом, когда командир вручал Федору Чубукову медаль "За оборону Ленинграда". Жаль, поздравить парня так и не удалось. Тревога... Чубуков улетел во главе группы. Теперь он уже сам командовал эскадрильей.

В репродукторе на командном пункте сквозь треск и попискивание рации приглушенно звучала его скороговорка:

— Справа еще пара... Атакуем...

Когда летчики вернулись, начальник штаба полка, расспросив о подробностях боя, принялся составлять донесение.

— Так и запишем: попытка противника бомбить важную для снабжения Ленинграда перевалочную базу на мысе Осиновец сорвана. Бомбардировщики противника к цели не допущены. Один вражеский самолет сбит группой наших истребителей.

Потом взглянул на летчиков:

— Здорово все-таки вышло. И медали получили, и боевое задание выполнили. Поздравляю.

Только теперь Чубуков вспомнил о медали. Достал ее из кармана и, положив на ладонь, принялся разглядывать.

— Хватит любоваться, - с шутливой строгостью сказал начальник штаба, - марш строиться, надо и остальным вручить медали.

По привычке летчики долго еще называли Чубукова запросто - Федей. Когда же он в одном бою сбил четыре фашистских самолета, Петр Андреевич Пилютов, тот самый, что в декабре сорок первого один дрался над Ладогой против шести "хейнкелей", сказал:

— Мы с ним по привычке как с маленьким: Федя да Федя. А Федя съел медведя. Скоро нам, старикам, придется держать равнение на Федю...

После этого случая - а произошел он 28 марта 1944 года - мне не довелось больше встречаться с Чубуковым. Но слышать о нем приходилось не раз.

Так я узнал о том, что шутка старого летчика оказалась очень близкой к истине: Чубуков сбил на Ленинградском фронте тридцать четыре фашистских самолета. Это только лично! И еще пять в групповых боях. Выходит, что он один уничтожил целый вражеский полк. Его начали называть асом.

Потом, уже после войны, одни говорили, что видели его на востоке, другие утверждали, что он на юге. Скорее всего, верно и то и другое. Небо нашей Родины велико, а самолеты быстрокрылы.

Одно я знал твердо: где бы ни был Федор Михайлович Чубуков, он помнит Ленинград. И по праздникам, когда положено надевать все награды, он вместе с Золотой Звездой и боевыми орденами обязательно прикрепляет к мундиру бронзовую медаль на оливковой ленте - ту самую, которую вручили ему в июне сорок третьего года на фронтовом аэродроме близ Ленинграда.

Недавно я все-таки нашел Чубукова. Живет он в Риге. Оказывается, уже не летает. Однако связи с авиацией не порвал - работает в Рижском институте инженеров Гражданского воздушного флота.