Твои герои, Ленинград

ФЕДОРОВ
Владимир Дмитриевич

В тылу врага

Владимир Дмитриевич Федоров родился в 1920 г. в Смоленске. По национальности русский. Член КПСС с 1946 г. С 1934 г. жил и работал в Москве. В 1940 г. призван в армию. В годы Великой Отечественной войны был разведчиком разведотдела штаба Краснознаменного Балтийского флота. За подвиги на фронте Указом Президиума Верховного Совета СССР от в марта 1945 г. Владимиру Дмитриевичу Федорову присвоено звание Героя Советского Союза. В настоящее время живет и работает в Москве.

В сороковом году пошел из Москвы служить на флот рабочий паренек Владимир Федоров. Думал, направят на боевой корабль, а оказался в береговой батарее на Готланде. Определили Владимира к тяжелому морскому орудию, и потекла его служба.

После шумной, многолюдной столицы первое время Готланд казался молодому матросу диким, угрюмым. Пустынные плесы, хаотическое нагромождение скал. Песчаные дюны. Вечно шумящие на балтийских ветрах золотые сосны. Неумолчные волны, набегающие на отлогий берег. Потом все это прочно вошло в жизнь москвича, стало привычным. Скучать было некогда. Батарейцы строили укрепления, возводили огневые точки, укрытия. Учеба, вахты, стрельбы, тактические занятия установили в жизни строго размеренный ритм, который, казалось, ничто не могло нарушить.

Но наступило 22 июня 1941 г. Над Готландом закружили самолеты с черными крестами на крыльях. Запылали на рейде танкеры, застилая горизонт черной пеленой. Гибли на глазах у Владимира Федорова люди. Суровыми, рано постаревшими стали лица молодых матросов. Лютой ненавистью к врагу наполнились их сердца. Как память о тех днях на руке у Федорова сохранилась татуировка: «26 августа 1941 г. Смерть фашизму! КБФ».

Такие наколки Владимир Дмитриевич сделал со своим другом Валентином Багаевым. Сейчас этот поступок может показаться наивным, мальчишеским. Но для советских воинов в то время это было клятвой жестоко мстить врагу, драться с ним, не щадя жизни.

С первых дней войны обстановка в Прибалтике, как и на других фронтах, сложилась для наших войск крайне неблагоприятно. Гитлеровцы наступали, и балтийцам пришлось покинуть Готланд. Федоров оказался в Кронштадте. А вскоре он стал разведчиком, точнее «охотником». Так называли моряков-добровольцев, которые несли дозорную и разведывательную службу на льду Финского залива.

Зима 1941/42 г. была трудной для героических защитников Ленинграда. Враг стоял под стенами города, обстреливал его из тяжелых орудий, бомбил с самолетов. Все теснее сжималось кольцо блокады. Начинался голод...

Советское командование придавало большое значение Финскому заливу, особенно его участку от Кронштадта до Ленинграда. Стоило врагу прорваться через залив на северное побережье — он оказался бы в тылу сестрорецкой группировки наших войск, получал открытый путь через Ольгино и Лахту в Ленинград. Поэтому и была организована охрана Финского залива. На его льду велась постоянная разведка противника.

Отряд «охотников», куда попал Федоров, наблюдал за противником на участке от Ораниенбаума до Стрельны. Для этого на льду вдоль полосы береговой обороны у самого побережья устраивались посты наблюдения. Ночью к ним протягивали телефонный провод, хорошо маскировали его. В снегу отрывали небольшой окоп, куда мог поместиться один человек, в окоп ложился «охотник». Его засыпали снегом и уходили, тщательно заметая следы. Даже с нескольких шагов нельзя было обнаружить разведчика. Затаившись, он следил за гитлеровцами. В случае необходимости вызывал артиллерийский огонь Кронштадта, корректировал его.

Со временем противник разгадал тактику советских воинов. Все труднее становилось выставлять посты. Отряд нес большие потери. Тогда «охотники» изменили тактику. Они небольшими группами просачивались в тыл врага.

Однажды понадобилось разведать один из далеких островов Балтики. Чтобы добраться до него, нужно преодолеть десятки километров по льду Финского залива. Попытки использовать для этой цели аэросани или буер не увенчались успехом. Выручила флотская смекалка. Федоров и его напарник Александр Логинов увидели возле дома, где они жили, финские сани. Показав сани командиру, разведчики попросили разрешения использовать их для дела.

— Молодцы,— похвалил капитан-лейтенант,— «транспорт» самый подходящий. Только вот «кошки» вам нужно на сапоги смастерить, чтобы лучше отталкиваться на льду.

Когда стемнело, разведчики вышли на залив. Один сел на сиденье, другой выполнял роль толкача. Потом менялись местами. Санки легко и быстро скользили по гладкому льду...

Километров за семь до острова разломали сани и спрятали обломки в трещину. Дальше пошли пешком. Яркий лунный свет заливал белую ледяную пустыню. Видно как днем. Закутавшись в маскировочные халаты, Федоров и Логинов осторожно приближались к острову.

Вот уже видны рогатки проволочного заграждения, установленные на берегу. Разведчики знали, что коварный враг приготовил для них различные ловушки. Моряки ползли по снегу, как по минному полю, тщательно ощупывая каждый бугорок, каждую чуть приметную подозрительную полоску.

У самого берега рыхлый снег сменился настом. Хотелось вскочить, бегом проскочить узкую полоску, отделяющую моряков от спасительного леса. Но они продолжали ползти, приглядываясь к каждому сантиметру кажущегося бесконечно долгим пути. Поверх наста могли быть расставлены тончайшие сети из проволоки. Заденешь такую сеть — из-под снега взмоет ввысь сигнальная ракета.

Неделю назад несколько советских разведчиков пытались пробраться на остров. Наткнувшись на ловушки, они вынуждены были возвратиться обратно ни с чем, потеряв двух товарищей — матросов Ларионова и Алейничева.

Федоров и Логинов миновали контрольную линию, не оставив на ней ни малейшего следа. Возле большого валуна разведчики замаскировались. Теперь нужно установить, когда сменяются вражеские посты.

В два часа ночи неподалеку прошел дозор из четырех лыжников. «Значит, смена постов производится в четные часы»,— определил Федоров. Выждав еще час, моряки решили следовать дальше. Предстояло самое сложное и опасное — преодолеть проволочное заграждение. И сделать это нужно так, чтобы не вызвать ни малейшего шума, не оставить следа. Если враг узнает о присутствии разведчиков, он быстро обнаружит их.

Остров небольшой, прочесать его ничего не стоит и одному взводу. Поэтому нужно соблюдать величайшую осторожность, проявить смекалку, находчивость.

Вот и ряды колючей проволоки. Она ощетинилась острыми шипами, поблескивающими своими жалами в лунном свете. К проволоке подвешены пустые консервные банки. Чуть задень — наделаешь шума, раскроешь себя врагу.

Понадобился подлинный талант разведчика, исключительные воля и выдержка, чтобы беспрепятственно преодолеть заграждение. И это буквально в двух шагах от вражеских часовых! Федоров даже слышал скрип снега под их ногами. Иногда гитлеровцы проходили так близко, что могли наступить на советских разведчиков. Тревожно бились сердца моряков. Они прижимались плотнее к земле. Но страха не было.

Последнее усилие, и разведчики очутились в лесу.

— Вот дьявольский остров,— впервые за много часов смог заговорить Логинов.— И в жар и в холод бросало...

Трое суток находились на занятом гитлеровцами небольшой «пятачке» отважные балтийцы. Разведали главные звенья береговой обороны, подобрали место для наблюдения в летнее время за фарватером, который проходил по проливу, отделяющему остров от материка. А кругом были враги. Маленький островок буквально кишел ими. Каждую минуту разведчики подвергались смертельному риску. «Живыми не дадимся»,— заранее договорились они. И всегда наготове были гранаты, чтобы подорвать себя вместе с фашистами...

После выполнения этого задания Федорова послали учиться. Его готовили к более ответственным делам. Ему предстояло стать разведчиком глубокого вражеского тыла.

...В самолете их было двое. Напарником Федорова оказался Григорий Логвин, в прошлом пограничник. Их выбросили ночью на парашютах в районе Петергофа. Перед разведчиками была поставлена задача — навести нашу авиацию на тяжелые вражеские артиллерийские установки, варварски обстреливающие Ленинград.

На этот раз действовать пришлось в исключительно тяжелых условиях. Шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на вражеского солдата. Жители из всех поселков были выселены, и установить с кем-нибудь связь, чтобы получить сведения, было невозможно. Оставалось полагаться только на свои силы. Разведку вели день и ночь. Регулярно передавали по радио сообщения о передвижении войск. Но батареи никак не могли обнаружить, хотя исходили вдоль и поперек весь район...

Приближался назначенный день массированного удара нашей авиации по артиллерии врага, а разведчики все не знали, где находятся батареи. Немцы, словно почуяв что-то, прекратили стрельбу из тяжелых орудий.

Но вот в один из дней внимание Федорова привлекли груженные строительным лесом машины, направляющиеся не на восток, к передовой, а на север. Разведчики пошли по их пути. Километр, второй, десятый... Возле небольшого населенного пункта наткнулись на дорогу, ведущую в перелесок. На ней виднелись свежие следы артиллерийских тягачей... Дальше идти днем было опасно. Замаскировавшись в кустах, разведчики стали ждать ночи.

Когда стемнело, Федоров и Логвин пошли вдоль дороги. Оружие было на взводе: каждую минуту может встретиться враг. Сзади послышался шум мотора: Машина остановилась неподалеку от разведчиков. Хлопнула дверца. До слуха донеслась немецкая речь. Шла проверка документов. «Значит, впереди контрольный пост,— догадался Федоров.— За ним может быть только военный объект! Но какой?»

До утра кружили разведчики вокруг подозрительного объекта. Он был обнесен несколькими рядами колючей проволоки, усиленно охранялся.

— Не иначе, как батарея,— шепотом высказал свое предположение Григорий.

С рассветом залегли в кустах возле самого заграждения. В шесть часов утра раздались удары колокола и из землянок высыпали солдаты в зеленых мундирах. Они стали натягивать маскировочные сети, под которыми скрывались покрытые дерном брустверы.

— Батарея! — обрадовался Федоров.— Наблюдай. Я пошел на базу,— шепнул он Логвину. И стал осторожно отползать назад.

Через час в эфир полетела радиограмма: «Квадрат... Батарея противника. Ориентир... 12.00 сведения дополнительно». Через час на базе появился и Логвин.

— Батарея тяжелая, миллиметров триста двадцать, а то и больше будет,— доложил он.— Нужно скорее бомбить ее, пока немцы не начали стрелять. Один снаряд из такой пушки целый квартал снесет...

— Нужно установить, где склад боеприпасов, расположение зенитных батарей, найти остальные батареи, обстреливающие Ленинград,— ответил Федоров.— А времени осталось немного. Надо «языка» добыть. Иначе не успеем управиться.

Началась охота за «языком». Разведчики натолкнулись на группу солдат, заготовлявших строительный лес. Выждав, когда один солдат отошел в сторону и приблизился к низкому ельнику, где притаились наши воины, Федоров сильным рывком за ноги повалил его на землю. Логвин мгновенно забил кляп в рот ошалевшему гитлеровцу. Приставив к его виску пистолет, Федоров приказал:

— Форвертс, крихенд унд швайгенд! [Вперед, ползком и молчать! (немецк.)]

Пленный дал много ценных сведений разведчикам. Они передали их по радио советскому командованию. На следующую ночь в небе загудели десятки самолетов. До самого утра волна за волной проходили краснозвездные самолеты. Утром прилетели штурмовики, прославленные «илы». Они атаковали дороги, огневые точки, скопления живой силы противника...

После этого еще много раз побывал во вражеском тылу Владимир Дмитриевич Федоров. Его забрасывали туда на самолете, на торпедном катере, переходил он линию фронта самостоятельно.

Родина высоко оценила боевые заслуги отважного балтийца. Разведчик был удостоен звания Героя Советского Союза.

В. Николаев

Из книги: Герои огненных лет. Очерки о москвичах — Героях Советского Союза. Вып. 1. М.: Московский рабочий, 1975.

Другие материалы