Твои герои, ЛенинградБАЛЕБИН Василий АлексеевичМастер торпедных ударов
Балебин Василий Алексеевич. Родился в 1908 г. в деревне Павловской ныне Истринского района Московской области. По национальности русский. Член КПСС с 1932 г. Многие годы жил и работал в Москве. В 1933 г. поступил в Ейскую школу летчиков Военно-морского Флота, после окончания которой служил на Балтике. Участвовал в боях против белофиннов. В Великой Отечественной — с первого ее дня. За два года войны уничтожил восемь фашистских судов. Звания Героя Советского Союза удостоен 22 февраля 1943 г. В 1948 г. уволен в запас. Живет в Москве.
Шестерка наших бомбардировщиков нанесла удар по вражеским эшелонам на железнодорожной станции Дно. После этого пять самолетов повернули к фронту, а шестой, управляемый старшим лейтенантом Василием Балебиным, взял курс к озеру Самро, чтобы, как условились на земле, разведать движение фашистских войск.
Шесть «мессершмиттов» напали разом. Они терзали одинокий бомбардировщик пушечно-пулеметными очередями, стараясь не попадать под огонь штурмана и воздушного стрелка. Балебин знал, как трудно его товарищам: «мессеры» не давали ни минуты передышки, трассы пуль и снарядов — летчик видел это — вонзались в фюзеляж. Под плоскостями то слева, то справа солнечными бликами сверкало озеро Самро. Балебин круто маневрировал. Высоты не набирал, чтобы не дать врагу атаковать снизу. Но вот стрелок-радист воспользовался удачным маневром летчика и всадил меткую очередь в тело «мессершмитта». Тот словно застыл в воздухе, а затем, изменив угол пикирования, врезался в берег. Через минуту и штурману удалось сбить один фашистский истребитель. Но и на борту бомбардировщика потеря: убит стрелок-радист.
— Будем маневрировать еще резче,— сказал Балебин штурману,— поддержи только огоньком!..
Хладнокровие летчика основывалось на опыте. Хотя этот бой он вел 16 июля 1941 года, менее чем через месяц после начала Великой Отечественной, но до него уже не раз встречался с истребителями противника. А свои первые воздушные бои провел еще в феврале 1940 года, в дни войны с белофиннами, одерживал победы над вражескими истребителями. Тогда в одном из боев «фоккерам» удалось вывести из строя правый мотор самолета Балебина. Это заметили другие экипажи группы бомбардировщиков Михаила Плоткина. Летчики Борзов и Чевырев прикрыли поврежденную машину Балебина, оберегали ее до самого аэродрома...
Если бы товарищи видели, они и сейчас бы грудью прикрыли Балебина. Но его машина — одна в безоблачном небе. И на ее борту уже не трое балтийцев, а двое. К тому же у штурмана иссяк боезапас. И гитлеровцы осмелели. Атака следовала за атакой, как на учениях. Вскоре был убит штурман. А «мессеры» все били и били по бомбардировщику. Но он с рваными ранами продолжал лететь. Лишь тогда, когда фашисты пробили бензосистему и зажгли левый мотор, машина перестала слушаться летчика. Сбить пламя не удалось, оно перекинулось на плоскость. Балебин взглянул на альтиметр: высота 300 метров. Медлить нельзя, надо выбрасываться с парашютом. Когда летчик покинул самолет, до земли оставалось не более 200 метров. Рванул за кольцо. Аэродинамический удар — и почти сразу земля. Несколько метров летчика тащило по траве. Услышав гул приближающихся истребителей, Балебин быстро отстегнул замок, освободился от лямок и побежал в сторону. Он не сомневался, что фашисты и на земле не оставят его в покое. И в самом деле, снизившись до бреющего полета, «мессершмитты» открыли интенсивный огонь по куполу парашюта...
Когда они улетели, Балебин осмотрелся. Кругом непривычная тишина. Летчик знал, что находится на территории, занятой фашистами. До линии фронта по прямой — не более сотни километров. Для физически закаленного человека, а Василий Алексеевич был настоящим спортсменом, это расстояние не велико, всего двое суток пути. Но по прямой идти нельзя — вокруг гитлеровцы. У Балебина был пистолет с двумя обоймами и достаточно уверенности, что все окончится хорошо, что он вернется в полк и снова пойдет в бой. Его мысли были об однополчанах, друзьях, которые сейчас, наверное, волнуются, по карте пытаются определить, где он находится, думают о том, что с ним.
Инстинкт самосохранения заставил его ждать каких-либо звуков, чтобы определить, куда безопаснее идти. Но усталость поборола, и летчик уснул. Спал крепко, будто в кубрике родной базы. А на рассвете осторожно двинулся в путь. Обнаружив тропку, подошел к деревне. Старая крестьянка накормила летчика. И потом еще не раз на многодневном его пути советские люди, не боясь фашистской расправы, помогали балтийцу.
Василий Балебин вернулся в свою часть только через месяц. И здесь узнал, что за это время полк потерял десять экипажей. Таких потерь часть не имела ни раньше, ни потом, до конца войны. Балебин сел за штурвал ДБ-3 и вскоре совершил посадку в Ленинграде. Отсюда предстояло летать многие месяцы, здесь он делил с жителями осажденного города скудный паек, холод зимы, опасности артиллерийских обстрелов и бомбежек.
А когда весной сорок второго отбирались лучшие экипажи для дальних полетов над Балтийским морем, имя Василия Балебина было названо одним из первых. Его удары с воздуха отличались решительностью, быстротой, дерзостью. В одиночных, так называемых крейсерских, полетах над холодными волнами он находил гитлеровские суда и топил их. Если судов было несколько, Балебин выбирал цель обязательно самую крупную. В третьем томе «Истории Великой Отечественной войны» рассказывается о победах балтийских торпедоносцев, приводятся фамилии летчиков, отменно действовавших в крейсерских полетах. Первым здесь называется имя В. А. Балебина.
Яркий след оставил балтийский летчик и в летописи боев за Ленинград, особенно во время подготовки к прорыву вражеской блокады, в дни самого прорыва. Только теперь его оружием были не торпеды, а бомбы.
В ночь на 6 января 1943 года никто в полку не уснул: шла операция по уничтожению вражеской авиации на аэродромах, с которых она совершала налеты на Ленинград. Воздушная разведка Балтфлота точно установила эти базы: Кресты, Коровье Село, Сельцы, Городецк, Сумск, Лесино... Казалось, лишь остается нанести удар, уничтожить на земле самолеты, вывести из строя взлетно-посадочные полосы. Но при разработке полетных заданий учитывалось, что самолеты противника не только искусно замаскированы, но и укрыты так, что их не достают осколки бомб. Кроме того, в ту пору командование гитлеровских воздушных эскадр широко пользовалось тактикой устройства ложных аэродромов. Демонстративными взлетами с таких площадок враг отвлекал внимание от действующих аэродромов.
В штабе Балтийской минно-торпедной дивизии, изучая донесения разведчиков, смогли составить определенное представление о тактике противника. Теперь требовалось — это было перед прорывом блокады Ленинграда — более точно определить, с каких же именно аэродромов наносятся удары по городу, блокировать их.
И вот наиболее опытные экипажи в воздухе. Летчики вели свои машины по заданным маршрутам. Хотя полет и не на полный радиус действия, но баки были залиты бензином до пробок. Экипажи летели вовсе не для того, чтобы, найдя цель, отбомбиться и тотчас вернуться на свой аэродром. Им предстояло висеть над базами противника, не допуская взлета ни одного самолета.
На долю заместителя командира эскадрильи гвардии капитана Василия Балебина в том полете достались две цели — два аэродрома, расположенные поблизости друг от друга. Разведка не смогла определить, какой из них является действующим, а какой — ложным. И Балебин решил найти разгадку, обезвредить гитлеровские бомбардировщики. Летал от одной площадки до другой, затем обратно, в напряженном ожидании. Молчала зенитная артиллерия противника, ни один навигационный огонь не прорезал темное январское небо.
Но вот Балебин заметил на фоне заснеженной земли выхлопные огни. Снижаясь, наращивая скорость, советский самолет сбросил бомбу. Что тут началось! Безмолвный и, казалось, безжизненный аэродром отозвался скорострельным огнем десятков зениток. Да, это была одна из баз, откуда вылетали «юнкерсы». Конечно, Балебин не мог вывести ее из строя, если бы даже его машина несла не тонну, а несколько тонн бомбового груза. Летчик рассчитывал на другое: он будет длительное время «тралить» вражеский аэродром, а если гитлеровцы попытаются взлететь, обрушит на них бомбы и пулеметный огонь. Балебин понимал опасность, которая подстерегала его каждую минуту, но продолжал методично кружить на воздушном пятачке. У гвардейцев нервы выдержали, а психологическое давление, испытываемое фашистами, оказалось столь сильным, что они даже не попытались взлететь, хотя на их аэродроме находились не только «юнкерсы», но и «мессершмитты».
Когда горизонт на востоке стал светлеть, экипаж Балебина сбросил последние бомбы. Всего в том полете он находился над вражеской базой шесть часов. Шесть часов за линией фронта, под огнем зенитных батарей! Атакуя фашистский корабль, самолет находится в опасной зоне четыре, максимум шесть минут, которые справедливо называют огненными минутами. А здесь — целых шесть часов, или триста шестьдесят огненных минут!
День отдыха — и снова идут в ночь Балебин и его товарищи. На их пути перехватчики, зенитная артиллерия, прожекторы. Но гвардейцы прорываются. В Керстове, Молосковицах, Наволоке они уничтожили несколько самолетов противника, взорвали склад боеприпасов, разрушили аэродромные постройки.
В дни прорыва блокады Ленинграда имя Балебина не раз называлось в газетах, передавалось по радио в числе имен наиболее отличившихся авиаторов. Несмотря на усталость, он вновь поднимал в воздух свой бомбардировщик. Как и в сорок первом году, вел машину на Синявино и Мгу — районы, куда гитлеровское командование перебрасывало войска с других фронтов. Он отлично знал станции Гатчина, Луга, Волосово. В те морозные январские дни сорок третьего года гвардейцы добывали и разведывательные данные, летали, чтобы вновь нанести противнику наибольший урон.
В середине января фашисты повели сильнейший обстрел города из тяжелых орудий. Рушились здания. Озверевший враг не щадил мирных жителей.
— Подавить вражеские батареи в районе Стрельны, Урицка, Беззаботного, Владимирки!— приказал гвардейцам командующий военно-воздушными силами Балтфлота генерал М. И. Самохин.
Полк начал наносить удары. Стоял мороз. Дымка ограничивала видимость. А найти цель и в хорошую погоду нелегко — враг маскировал батареи, оборудовал ложные артиллерийские позиции. В одном из полетов Василий Балебин долго не мог обнаружить батарею. Свежий снег скрыл подъезды к позиции, находившиеся неподалеку сооружения ничем не отличались от других. А зенитки врага молчали. Установить, что это настоящая батарея, удалось лишь тогда, когда Балебин ушел из заданного района. Гитлеровцы посчитали, что советский самолет совсем улетел. Позиция ожила. Стволы тяжелых орудий поднялись. Но произвести залп противник не успел. С малой высоты, когда особенно опасны осколки собственных бомб, обрушил Балебин на батарею бомбовый груз, одно орудие уничтожил, а другое вывел из строя.
18 января 1943 года блокада Ленинграда была прорвана. Город на Неве чествовал героев. В полк приехали рабочие Кировского завода, чтобы поблагодарить тех, кто с воздуха вел противобатарейную борьбу. Но вместо встречи с гвардейцами получились проводы: Балебина и его товарищей провожали в новый рейд по аэродромам противника и узловым железнодорожным станциям, на которые прибыли подкрепления фашистских войск.
Накануне Дня Советской Армии, 22 февраля 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР В. А. Балебину за выдающиеся подвиги на фронте было присвоено звание Героя Советского Союза. Но узнал он об этом много позже, когда вернулся из ночного полета. И сразу же попал в объятия техников, мотористов, оружейников, встречавших его на аэродроме.
Всего за годы войны Балебин потопил десятка полтора вражеских судов. Это по приблизительным подсчетам, поскольку потопление не всегда удавалось установить точно. Случалось, прилетал на расстрелянной машине. О том, как тонуло гитлеровское судно, не докладывал: это делают за летчика фотографии. Но они не каждый раз получались, ибо стрелку-радисту приходилось снимать объект в сплошных разрывах снарядов. А кроме того, надо было вести огонь из пулеметов. Да и сама аппаратура подводила: то пленка разорвется в кассете то замерзнет затвор...
М. Львов
Из книги: Герои огненных лет. Очерки о москвичах — Героях Советского Союза. Вып. 4. М.: Московский рабочий, 1980.
Другие материалы
|