Титович Владимир Васильевич

Вместо помещенной здесь фотографии, которую я сделал недавно, следовало, пожалуй, дать другую, сделанную 1 июля 1943 года. Беда лишь в том, что летчика Владимира Титовича на ней едва различишь. На первом плане израненный самолет. Разбиты левая часть руля глубины, правый элерон, продырявлено крыло возле кабины, согнута пушка.

В общем, нетрудно представить себе, что произошло с самолетом после того, как в него попало пять зенитных снарядов. Прежде всего он сразу же перевернулся. А так как это был не легкий, изворотливый истребитель, а довольно тяжелый штурмовик ИЛ-2 - "летающий танк", как называли его немцы, то командир группы уже не сомневался, что вернется на аэродром без комсомольца Володи Титовича. И до чего же обидно: человек воюет только первый день, и вдруг сразу такое...

Над самой землей летчик все же справился с падающей машиной. Довел ее до аэродрома, с помощью аварийной системы выпустил шасси и посадил. Зато самолет отрулить на стоянку не удалось - его пришлось тащить трактором.

Нечто схожее произошло с ним и в другой раз. При штурмовке вражеского аэродрома Титович замыкал группу. Он должен был не только нанести последний удар, но и сфотографировать результат штурмовки. Все это он сделал.

И вдруг, пара за парой, появились шесть истребителей противника. Всю группу советских самолетов они упустили и теперь набросились на одного Титовича.

Рассказать обо всем, что произошло в этом бою, сейчас не берется даже сам Владимир Васильевич. Отбивался, маневрировал. Спасибо нашим зенитчикам, - помогли отогнать фашистов. Но, избавившись от преследования, летчик не избежал опасности. Истребители все-таки успели разбить мотор штурмовика. Кабина наполнилась едким дымом, из поврежденного мотора брызгало горячее масло, обжитая летчику руки, лицо. Сквозь затуманенные, залитые маслом стекла кабины Титович с трудом мог разглядеть землю. Температура масла катастрофически поднималась. Перегревшийся мотор вот-вот сгорит. Единственное спасение - прыгать с парашютом. А как же снимки? Они ведь погибнут вместе с машиной.

Как говорили потом летчики, он не прилетел, а "притащил самолет волоком". И опять штурмовик пришлось убирать с посадочной полосы с помощью тягача. Летчик едва держался на ногах. Он устало снял с головы шлем и сразу почувствовал слишком пристальные взгляды товарищей.

Смахнув с лица потеки масла, спросил:

— Что, много на мне подливки?

Никто не улыбнулся его шутке. Механик вынул из кармана зеркальце и подал Титовичу. Глянув, летчик понял все: на его висках появилась седина.

Это произошло в 1944 году, когда Владимиру Васильевичу Титовичу исполнилась всего 23 года.

Были у него и потом нелегкие испытания. Однажды после долгих поисков ему удалось накрыть немецкий бронепоезд, мешавший наступлению нашей пехоты. Титович разбомбил его. Правда, для этого пришлось спуститься так низко, что с бронепоезда всадили снаряд в крыло самолета. И когда летчик посадил машину на аэродром, то прыгать с плоскости, как обычно, ему не пришлось. Выбравшись из кабины, он прошел но крылу и спустился на землю через огромную дыру. У него даже была фотография самолета с "дверью" в крыле. Жаль, что во время войны снимок затерялся.

Однако еще больше Владимир Васильевич жалеет, что не сохранилось письмо от танкистов. Он, тогда уже ведущий группы, возвращался с боевого задания, и вдруг с земли по радио попросили вернуться, помочь танкистам.

Легко сказать - вернись, помоги. Бомб-то уже нет. Снарядов и патронов осталась самая малость - неприкосновенный запас на случай встречи с немецкими истребителями. Но ведь и танкисты зря просить не станут. Положение, значит, действительно серьезное. Пришлось Титовичу вести свою восьмерку в атаку. После третьего захода совсем не осталось боеприпасов. И все же Титович повел группу на четвертый заход, пятый...

Пикировал он ниже обычного.

— Надо же было помочь нашим ребятам... Им ведь было нелегко.

Уже одно то, что штурмовики с ревом проносились над головами вражеских артиллеристов, было очень важно. Они прекратили стрельбу, а наши танкисты, воспользовавшись этим, выскочили вперед и прорвали оборону противника.

Сейчас Владимир Васильевич говорит об этом, как о чем-то простом, будничном. О том, что самолеты без боеприпасов по существу безоружны, - ни слова. А ведь появись даже один фашистский истребитель, уцелеть не удалось бы. Об этом Титович не думал. Надо было помочь танкистам. И он помог.

Не ограничившись благодарностью, переданной тут же по радио, танкисты прислали еще и письмо. Куда оно делось, трудно сказать. Кажется, там были такие слова: особое спасибо тому парню, на самолете которого нарисовано сердце.

Благодаря этим строчкам было легко разыскать адресата. Машина с таким рисунком на фюзеляже принадлежала Титовичу. Кое-кто посмеивался над этой "эмблемой", а командир полка чуть было не приказал замазать "демаскирующее пятно". Потом, видимо поняв, что молодой летчик вложил в этот немудреный рисунок большой внутренний смысл, махнул рукой. Проходя мимо самолета Титовича, командир делал вид, что ничего не замечает.

Так до конца войны на ИЛе Владимира Титовича пламенело сердце, нарисованное алой краской.

Летает он на ИЛе и теперь. Но не на штурмовике. Нынче Владимир Титович водит другой ИЛ - транспортный.