Твои герои, Ленинград

САМОХИН
Петр Яковлевич

Спасая товарища

Самохин Петр Яковлевич. Родился в 1920 г. в деревне Мамыри Наро-Фоминского района Московской области. Русский. С 1936 г. жил в Москве, учился в школе ФЗО, затем работал слесарем на заводе. Из столицы в 1939 г. был направлен в Борисоглебское военное училище летчиков, после окончания которого служил в Ленинградском военном округе. Участвовал в войне с Финляндией. С первых дней Великой Отечественной находился на Ленинградском, позже — на Карельском фронтах. Совершил 120 боевых вылетов, сбил лично три вражеских самолета, уничтожил много другой боевой техники фашистов. Погиб в бою 17 декабря 1941 г. Звания Героя Советского Союза удостоен посмертно 22 февраля 1943 г.

Великая Отечественная застала младшего лейтенанта Петра Яковлевича Самохина под Ленинградом, куда его направили после окончания Борисоглебского училища летчиков для продолжения службы. К тому времени он уже испытал на себе тяготы войны — участвовал в боях на Карельском перешейке. Вместе с другими летчиками из 65-го авиационного полка штурмовал «линию Маннергейма», считавшуюся в кругах военных специалистов Запада неприступной.

Самохин еще со скамьи Борисоглебского училища запомнил слова великого русского полководца А. В. Суворова: «Хотя храбрость, бодрость и мужество всюду и при всех случаях потребны, только тщетны они, ежели не будут истекать от искусства». И молодой командир звена совершенствовал свое боевое мастерство, летал в самых сложных метеорологических условиях, отрабатывал элементы бомбометания с горизонтального полета, проводил воздушные бои, успешно стрелял по конусу.

И вот теперь, когда началась война, Самохин со своим звеном почти ежедневно делал по пять-шесть боевых вылетов.

Однажды вечером — это было в сентябре 1941 года — командир полка Герой Советского Союза Владимир Игнатьевич Белоусов пригласил в штабную землянку командиров звеньев Петра Самохина и Владимира Саломатина, спросил:

— Как самолеты?

— Как всегда, готовы к вылету, товарищ майор.

— Отлично. Получено боевое задание. В районе Лодейного Поля враг навел понтонный мост. Надо его уничтожить. Разведка сообщает, что переправа сильно охраняется. Поэтому необходимо быть предельно внимательным. Вылет на рассвете. Вопросы есть?

— Все ясно!

Да, летчики знали, что фашисты усиленно оберегали понтонный мост, расположив вокруг него несколько зенитных батарей, пулеметных точек и прожекторов. В воздухе постоянно барражировали пары «мессершмиттов».

Когда на востоке заалела заря, по аэродрому пронесся гул моторов. Оставив в пожухлой траве темные тропки-вмятины, тяжело взлетели перегруженные «чайки». Курс — северо-запад. Построившись клином, самолеты, ведомые Петром Самохиным, летели на бреющем. Под крыльями мелькали островерхие макушки елей, стылая синь озер, просеки, охотничьи домики. Впереди по курсу заблестела извилистая речушка Оять, а за ней, на небольшом расстоянии, показался поселок Лодейное Поле. Там, за железнодорожной станцией, река Свирь.

Все шло хорошо. В воздухе не было вражеских самолетов, земля не щетинилась огнем. «Чайки» неслись навстречу цели. Но ее не было видно. Маневрируя по извилистому фарватеру реки, Самохин высматривал понтонный мост. Наконец он передал ведомым:

— Цель впереди!

Примерно в 200 метрах от них, за небольшим изгибом берега, показалась понтонная переправа. По ней шли танки, автомашины, солдаты.

— За мной! В атаку! — приказал Самохин и резко бросил самолет вверх.

Летчики повторили маневр ведущего. Потом, полого пикируя, они устремились к цели. Зенитки открыли беглый огонь. Трассирующие пули и снаряды потянулись к «чайкам». Но те продолжали атаку. Вскоре от самолета Самохина отделились серебристые ракеты. Вслед за ними летчик сбросил бомбы.

Шедший замыкающим в группе Саломатин видел, как сброшенные снаряды и бомбы рвались рядом с целью, поднимая фонтаны воды.

— Переправа разрушена! Молодец, Петро! — прокричал по радио Саломатин.

— Разворот на сто восемьдесят,— последовала новая команда Самохина.— Атакуем зенитки!

Самолеты вновь взмыли вверх и сразу же перешли в пикирование. На вражескую батарею обрушился шквал пулеметного огня. Вниз устремилась лавина бронебойных, зажигательных и трассирующих пуль. И батарея замолчала.

— Порядок! — подвел итоги Петр Самохин.— Возвращаемся на базу.

Сентябрь сорок первого года стоял теплым и на редкость солнечным. На участке, где действовал 65-й штурмовой авиационный полк, шли жестокие схватки с врагом. Летчики полка успешно громили противника, нанося ему ощутимые удары. Особенно отличался в воздушных боях лейтенант Петр Самохин. Вот лишь краткий перечень боевых вылетов, взятый из летной книжки летчика.

1 сентября 1941 года. В составе шести самолетов атаковали бомбами и пулеметным огнем до 60 грузовых и 10 легковых автомашин противника, идущих к передовой. Несмотря на сильный огонь зенитной артиллерии и крупнокалиберных пулеметов, было уничтожено 15 автомашин.

4 сентября. Вместе с другими летчиками полка Самохин штурмовал четыре автомашины и прислугу зенитной батареи. Машины и батарея были выведены из строя.

8 сентября. В составе звена Самохин атаковал шесть крытых автомашин и уничтожил их.

9 сентября. Прямым попаданием фугасной бомбы летчик уничтожил танк противника.

10 сентября. В стыке шоссейных дорог в районе Лодейного Поля Самохин в составе звена атаковал и уничтожил четыре автомашины с грузом.

15 сентября. Четверка «чаек» под командованием Самохина обнаружила и атаковала колонну вражеских танков в районе Пряжа. Метким попаданием бомб она уничтожила три танка. Колонна была задержана на несколько часов.

19 сентября. Шестерка «чаек» уничтожила севернее Киндасова войсковой штаб противника, что было подтверждено сводкой штаба 7-й воздушной армии.

В тот же день Самохин, командуя семеркой самолетов, успешно атаковал колонну автомашин, шедшую от Меркальды на Петрозаводск. Наши летчики уничтожили восемь автомашин. Так, лишь за семь дней полетов Петр Самохин лично и в группе уничтожил 37 автомашин с грузами, четыре танка, артиллерийскую батарею, штаб и много живой силы врага.

Когда день уже клонился к вечеру, звено Самохина было вызвано к командиру эскадрильи капитану М. П. Краснолуцкому. Тот поставил перед летчиками новое боевое задание: ударить по колонне автомашин, шедшей по проселочной дороге от станции Мегрега, что южнее Олонца, по направлению к Заостровью.

Пятерка «чаек» взлетела через полчаса. Набирая высоту, она быстро растаяла в лучах заходящего солнца. Петр Самохин повел товарищей по маршруту. Вскоре вдали показался дымный участок переднего края в районе реки Свирь, слева заблестела зеркальная гладь Ладожского озера.

Углубившись на территорию, занятую врагом, летчики приступили к поиску автоколонны. Минут через десять Самохин передал ведомым:

— Вижу колонну! В середине автобус. Атакуем на встречном курсе!

Пикируя, Петр тщательно прицелился и нажал на гашетку сброса реактивных снарядов. Внизу раздались взрывы, в воздух поднялась черная волна дыма и скрыла автоколонну.

— Бейте по крытым кузовам! — передал новую команду Самохин.

Он строчил из пулеметов и видел, как шарахались в стороны автомашины, сталкивались друг с другом, падали под откос.

— Заходим на вторую атаку! Сбросить бомбы! — командовал Самохин.— Штурмуйте зенитки! Я ударю по автобусу.

Автобус стоял под елью. Из него выскакивали гитлеровцы, видимо, офицеры. Когда цель оказалась в прицеле, летчик сбросил бомбы.

— Порядок! Автобус горит! — крикнул Саломатин.

— Следуем на базу,— передал ведомым Самохин.

И в ту же минуту его самолет дрогнул. Пилот почувствовал резкую боль в левой руке. По рукаву реглана поползли струйки крови. «Ранен»,— мелькнуло в сознании.

Передав Саломатину командование группой, Самохин повел свой подбитый самолет на аэродром. И как только приземлился, потерял сознание.

— Тогда, в сорок первом году,— вспоминает Герой Советского Союза В. И. Саломатин,— мы были рады, что Петр Самохин, проявив мужество, сберег машину. Помню, как командир полка, осмотрев его самолет, сказал: «Хороший запас прочности».

Я спросил: «Чья же это прочность, самолета или летчика?»__

«Я думаю о Петре Самохине,— ответил майор Белоусов.— Он нашел силы, чтобы на подбитой машине долететь до своего аэродрома. Припоминаю один случай с вражеским летчиком. Было это в первые дни войны. На наш аэродром сел немецкий самолет. Вначале мы думали, что летчик решил добровольно сдаться в плен. Но ошиблись. Оказалось, что наши зенитки повредили мотор его самолета и прострелили пилоту руку. Гитлеровец испугался, что потеряет сознание от потери крови и грохнется на землю. Увидев наш полевой аэродром, он сел. Первое, что сделал, стал звать на помощь доктора. Словом, у фашиста не оказалось запаса прочности»...

Самохин пролежал в госпитале около месяца. Вернулся в полк с повязкой на руке, был зол на врачей, которые не допустили его к полетам. Но уже через несколько дней упросил командира полка разрешить ему сесть в кабину «чайки» и снова начать боевые действия.

7 ноября по боевой тревоге в небо поднялась пара самолетов, пилотируемых боевыми друзьями — старшими лейтенантами Самохиным и Саломатиным. В районе населенного пункта Вача летчики обнаружили четыре автомашины врага.

— Ударим! — крикнул Самохин.

— Атакуй головную, я ударю по замыкающей,— ответил Саломатин.

Самолеты стали пикировать. Автомашины остановились. Из кузовов начали выскакивать солдаты. Пригибаясь, они бросились бежать к лесу. Самохин накрыл бомбами головную машину. В это же время Саломатин ударил по замыкающей. Над ней поднялся темный султан взрыва.

Внезапно наши самолеты были атакованы пятью вражескими истребителями «хаукер». Разбившись на две группы, они устремились в пике.

Самохин смело пошел навстречу врагу. От нижних плоскостей его машины отделились две сигары реактивных снарядов и, оставляя за собой белые пунктиры, понеслись к вражеским самолетам. «Хаукеры» метнулись в сторону, затем ушли ввысь. В это время другая группа фашистов зашла в хвост самолету Саломатина.

— Маневрируй! — крикнул Петр Саломатину.

Его «чайка» круто развернулась и, оказавшись в хвосте истребителя, ударила пулеметным огнем. «Хаукер» вздрогнул, потом свалился на левое крыло и стал падать...

Наступил декабрь 1941 года. Погода стояла пасмурная. Снег шел уже третьи сутки. Полетов не было.

Только на четвертые сутки погода улучшилась. Вошедший в землянку командир эскадрильи Краснолуцкий сообщил, что получено задание патрулировать железную дорогу от Сегежи до Пиндуши.

— Когда взлет? — спросил Самохин.

— По готовности.

— Семенихин, Борисов и Сердюченко! На вылет! — приказал старший лейтенант.

Через полчаса над аэродромом стремительно пронеслись три «чайки» и «харрикейн». Они устремились вверх и вскоре скрылись в серой пелене неба.

Самолеты шли на высоте 1000 метров. Находясь в районе Айталамбы, Самохин заметил группу финских истребителей типа «брустер». Их было 11. Что делать? Враг имел все преимущества: и численное превосходство, и превышение, и большую скорость.

— Встать в пологий пеленг и атаковать! — приказал ведущий.

Тем временем «брустеры», разбившись на две группы, приготовились к атаке. Первая группа устремилась на Самохина и Дмитрия Семенихина, вторая — на Павла Борисова и Николая Сердюченко. Пулеметным огнем «чайки» отразили атаку. «Брустеры» заметались, увеличили дистанцию и интервалы между собой, что было выгодно для наших летчиков.

Как только один из вражеских самолетов оказался поблизости, Самохин нажал на гашетку пулеметов. От меткой очереди «брустер» вздрогнул, накренился влево, потом, покачиваясь с крыла на крыло, снова принял горизонтальное положение.

— Дмитрий, добивай врага! — крикнул Самохин. Самолет Семенихина осветился огнем пулеметного залпа.

«Брустер» задымил, вышел из боя и, снижаясь, пошел на запад. Через несколько секунд от него отделилась черная точка. Видимо, вражеский летчик решил спастись, выпрыгнув с парашютом.

Воздушный бой продолжался. В одной из атак «брустер» обстрелял самолет Самохина, но промахнулся. Семенихин немедленно бросил «чайку» наперерез вражеской машине и выпустил два реактивных снаряда. «Брустер» полыхнул багровым пламенем и упал на землю.

— Готов! — обрадовался Семенихин.

К этому времени сбили по одному вражескому самолету Самохин и Сердюченко. Но вскоре кончилось горючее на «харрикейне», которым управлял Сердюченко.

— Иду на вынужденную,— доложил он.

В небе остались трое: Самохин, Семенихин и Борисов. Трое против семи. В наших самолетах заканчивалось горючее, на исходе были боеприпасы.

— Будем драться! — решил Самохин.

В первой же атаке Борисов сбил одного фашиста. Вражеская машина рухнула на заснеженное поле. А через несколько минут в его самолет почти одновременно попали три снаряда.

— Самолет поврежден. Выхожу из боя,— доложил Борисов.

Теперь в огненном небе остались лишь двое: Самохин и Семенихин. Два против шести. Советские летчики резко маневрировали, имитируя атаки. Но пулеметы молчали. Неожиданно остановился мотор и у самолета Семенихина.

— Садись! Я прикрою,— приказал Самохин.

Следуя за Семенихиным, прикрывая друга от нападения, Самохин подвергся нескольким ожесточенным атакам «брустеров». Одна из них была роковой для нашего летчика, смертельной...

— Петр Яковлевич Самохин,— вспоминает Герой Советского Союза Владимир Ильич Саломатин,— совершил сто двадцать боевых вылетов на штурмовку, разведку, патрулирование, сбил три самолета лично, уничтожил десятки автомашин и другой техники врага. Толковым, храбрым был летчиком. Есть храбрость трезвая, разумная, когда на подвиг идут сознательно, с твердой решимостью и побеждают. Человеком именно такой храбрости был Петр Самохин. Он знал, во имя чего идет в бой, и ни разу не дрогнул. В схватках с врагом не пасовал перед опасностью, всегда шел на выручку товарищам, оказавшимся в тяжелом положении. Он был всегда готов отдать свою жизнь за товарища. И отдал. И было ему тогда лишь двадцать один год. Так ценой жизни он обрел бессмертие...

Из книги: Герои огненных лет. Очерки о москвичах — Героях Советского Союза. Вып. 5. М.: Московский рабочий, 1982.

Другие материалы