Ржавский Никита Харитонович

15 октября 1941 года отмечался своеобразный юбилей комсомольца младшего лейтенанта Никиты Харитоновича Ржавского. О том, что он совершил двухсотый боевой вылет, писали не только ленинградские газеты, но даже "Известия".

Двести боевых вылетов за три с половиной месяца войны - это много даже для напряженного сорок первого года. Во всяком случае, в 153-м истребительном авиационном полку такой боевой счет был только у Никиты Ржавского. Когда командир полка Миронов поздравил его с рекордом, летчик даже смутился. Ни о каких рекордах он и не думал. Давно прошло время, когда он заботился, о них. Впрочем, так ли уж давно? Всего лет пять тому назад в цехе металлоконструкций Ново-Краматорского завода, где он работал слесарем-сборщиком, их бригада действительно боролась за производственные рекорды.

А теперь он, младший лейтенант Никита Ржавский, думает лишь о том, чтобы не давать покоя врагу.

И все-таки поздравление Миронова обрадовало летчика. Миронов был для него не просто командиром полка. Этот человек знал толк в боевых делах. Он воевал еще зимой сорокового года на Карельском перешейке. Воевал мужественно. Тогда же его наградили Золотой Звездой. Похвала такого человека говорила о многом. И прежде всего о том, что бывший слесарь-сборщик Ржавский неплохо справляется со своими обязанностями летчика-истребителя. Но если быть точным, его, как и всех летчиков полка, скорее следовало именовать летчиком-штурмовиком.

Штурмовка всегда была тяжелым и опасным делом, а в сорок первом особенно. Бронированных ИЛов, прозванных летающими танками, было еще очень мало. Роль штурмовика в первые месяцы войны выполнял истребитель И-153, известный больше под названием "чайка". Вооружение истребителя пополнили реактивными снарядами, а если требовалось, "чайка" брала с собой еще и бомбы, так что ее удары были весьма чувствительными.

В журнале боевых действий рядом с фамилией Никиты Ржавского каждый день появлялись записи о разбитых автомашинах с боеприпасами, сожженных цистернах с горючим, подавленных огневых точках, уничтоженных на аэродроме самолетах врага.

Гитлеровцы готовили налет на Ленинград. Ржавский с пятью боевыми товарищами нанес удар по вражескому аэродрому. Пятнадцать самолетов сгорели на земле. Ржавский ушел от цели последним. Он заметил, что две фашистские машины пытаются взлететь. Подняться в воздух им не удалось, - Ржавский зажег их на взлете.

Через два месяца после двухсотого вылета Никиты Ржавского у товарищей снова был повод поздравить его. Он совершил 275-й боевой вылет. Был этот вылет обычным, таким же, как многие другие. Разве только погода стояла похуже. Когда-то такую погоду считали нелетной.

Ржавский вылетел, "проутюжил" вражеские траншеи, заставил замолчать зенитный пулемет и уже решил вернуться, как вдруг за железнодорожным полотном заметил фашистских танкистов, возившихся у своих машин. Бомбы и снаряды он уже израсходовал. Но в пулеметах еще оставались патроны. Их надо было беречь как неприкосновенный запас, - мало ли что может случиться! Однако Ржавский все же атаковал танкистов. Атаковал так внезапно, что они не успели даже укрыться за броней своих машин.

Потом за эту атаку летчику порядком досталось. Узнав, что он вернулся на аэродром без единого патрона, командир строго спросил:

— А если бы вас атаковали истребители противника?

— Что вы, товарищ командир, - простодушно ответил Ржавский, - они в такую погодку не летают. Ленинградские облака и ленинградский туман не по ним. Я и решил: незачем возить боеприпасы домой...

Таким был 275-й боевой вылет Никиты Ржавского - обычный, будничный и все же героический.