Поляков Сергей Николаевич

Садясь в самолет, Сергей Николаевич Поляков не раз с горечью глядел на карту. Стрельна, Гатчина, Пушкин - хотя все эти пункты были очерчены синим карандашом, не хотелось верить, что там враг.

Враг в Пушкине! В Пушкине, где незадолго до войны он, Поляков, жил. Как недавно это было!..

Служебные дела отнимали у Полякова много времени. Зато в воскресенье он любил погулять по аллеям парка. Прохожие на него оглядывались. Их внимание привлекали не только три боевых ордена на груди летчика (до Отечественной войны это было большой редкостью!), но и сопровождавшая его стайка ребят. Все они называли его папой, хотя никто из этих чернявых мальчишек и девчонок не имел с ним даже отдаленного сходства.

Поляков действительно чувствовал себя отцом этих осиротевших испанских детей. По воскресеньям он приходил в детский дом и приглашал к себе в гости шесть-восемь маленьких испанцев. Пока Анна Константиновна готовила "большой обед", он гулял с ними. Мальчики любили, когда их названый отец рассказывал об Испании, о боях. Потом шумной гурьбой все вваливались в дом и первым делом бросались к Светлане. Она была еще маленькой и не могла участвовать в интересных прогулках. И все-таки ребята завидовали ей: у нее такой папа!

Сергей Николаевич был хорошим семьянином. Но так уж случилось, что ни разу не сбылось его желание: прийти за женой в родильный дом с цветами. Когда родилась дочь - он воевал в Испании. Рождение сына совпало с боями против белофиннов на Карельском перешейке. И вот, когда он ждал еще одного сына (Сергей Николаевич почему-то верил, что это будет обязательно сын), началась война.

Прощаясь с женой, летчик попросил:

— Назови его Виктором. Виктор - значит победитель.

О том, что сбылось его желание, Поляков не узнал. 10 ноября 1941 года, в день рождения сына, командир штурмового авиационного полка капитан Поляков несколько раз летал в бой. Когда-то веселый, любивший шутку, он теперь отмалчивался, был мрачным. В Истру, куда он отправил к брату свою семью, тоже пришли фашисты. Успела ли уехать куда-нибудь жена? В ее положении это не так легко. И как назло переменился номер полевой почты. Теперь жене будет не просто разыскать его. Искать ее? Только как? Откуда он мог знать, что добрые люди посадили Анну Константиновну в эшелон. Потом на какой-то станции сняли с поезда и отправили в родильный дом.

Неизвестность терзала его. Но командир полка никому не жаловался. Он только стремился как можно больше летать. Казалось, ему тягостно находиться на аэродроме. Перепоручив "земные" дела начальнику штаба, он улетал штурмовать врата.

Однажды, когда Поляков разбирал итоги боевого вылета, летчики удивились: откуда командиру известны все подробности? Кажется, на этот раз он не летал с ними.

— Как это не летал! - в свою очередь удивился Поляков. - Я взлетел последним, тоже штурмовал.

А штурмовать он умел. Летчики не раз удивлялись точности, с которой командир наносил удары по целям. Как-то он сказал:

— Приходится бить точно. Наверное, легендарный швейцарский стрелок Вильгельм Телль испытывал такие же чувства, когда целился в яблоко, положенное на голову сына.

Летчики поняли это сравнение.

Когда перелистываешь комплекты ленинградских газет военного времени, долго искать фамилию Полякова не приходится. Идет речь об ударе по переднему краю - группу возглавлял Поляков. Разгром вражеского аэродрома - опять фамилия Полякова. Снова удар по аэродрому, с которого фашисты собирались совершить большой налет на Ленинград, - и на этот раз не обошлось без Полякова.

Как-то Поляков не разрешил молодому летчику Анатолию Панфилову, только что вернувшемуся с боевого задания, лететь снова. Анатолий обиженно сказал: "Сами-то вы, товарищ командир, летаете все время. Хочу быть похожим на вас".

Поляков не сдержал улыбки: "Ну что же, можете пожаловаться на то, что я использую свое служебное положение".

Панфилову лишь недавно исполнилось восемнадцать лет. Для всех он был просто Толей. Даже командир полка и тот, случалось, называл его так. Он любил юношу.

Помнится, осенним вечером мы сидели с Поляковым возле входа в землянку. Временами горизонт озарялся короткими вспышками. Вслед за ними, гулко перекатываясь, грохотали артиллерийские залпы. Сергей Николаевич оказался хорошим рассказчиком. Правда, вопреки просьбе, он говорил не о себе, а о подчиненных. И, кстати, больше всего о юном пилоте Толе Панфилове, которому уже на фронте исполнилось восемнадцать лет.

Однажды, осмотрев подбитый в бою самолет Панфилова, командир покачал головой и шутливо спросил:

— Ну что мне делать с вами? Благодарностей у вас и так хватает. В другое время можно было бы отпуском наградить, но ведь вы москвич, а добраться теперь туда не просто, кругом нас немцы. Придется пока все-таки ограничиться благодарностью. Молодец, что хорошо штурмовал, молодец, что привел подбитый самолет.

Летчик смущенно посмотрел на командира:

— Какой там молодец! Вот Брагин - тот действительно молодец. У него на самолете было триста пробоин! Два ранения - в руку и в голову, а он прилетел!

Командир похлопал юношу по плечу:

— Ладно, агитатор, идите лучше отдыхать.

Панфилов несмело спросил:

— А может, все-таки в отпуск можно? В Москву не собираюсь, а в Ленинград хоть на денек надо бы съездить. Воюю за него, а какой он - не знаю.

На следующее утро, получив командировочное удостоверение и сухой паек на двое суток, летчик уехал на попутной машине в Ленинград. Но вечером того же Дня он спустился в штабную землянку и доложил командиру, что прибыл из отпуска. На расспросы нехотя ответил:

— Обстрел был.

— Выходит, на земле обстрел страшней, чем в воздухе? - спросил командир.

— Страшней, - подтвердил Панфилов. - При мне девочку на тротуаре убило. Какой тут отпуск! Летать надо.

Поляков молча опустил голову.

Больше командир не удерживал юношу. Потом, правда, укорял себя за это. 6 ноября, в самый канун 24-й годовщины Октября, Толя Панфилов не вернулся с боевого задания. Он участвовал в штурмовке аэродрома, на котором гитлеровцы сосредоточили свои самолёты для удара по Ленинграду. На обратном пути Толю сбили. Чтобы уничтожить побольше фашистских самолетов, Толя выпустил все патроны, все снаряды. Отбиваться от истребителей было уже нечем.

Поляков тяжело переживал потерю. Но командир не знал, что жизнь молодого летчика дорого обошлась врагам. Уже после войны мне удалось узнать, что произошло с Толей, приземлившимся за линией фронта в поселке Красный Бор. Он успел добежать до ближайшего бревенчатого дома. Фашисты тут же окружили дом и предложили русскому летчику сдаться в плен. Панфилов ответил выстрелами. Он убил семерых врагов, пытавшихся захватить его силой. Толя не сдался даже после того, как гитлеровцы подожгли дом. Так и погиб непокоренным восемнадцатилетний воин.

Командир собственноручно подписал донесение о том, что младший лейтенант Панфилов пропал без вести, а сам не верил в это. Надеялся, что рано или поздно его юный земляк объявится. Оба они были коренными москвичами и однажды даже сговорились, что после войны пройдут по Москве пешком из конца в конец. Сергей Николаевич обещал Толе показать дом на Старослободской, в котором родился, типографию в Трехпрудном переулке, где работал наборщиком, Крутицкие казармы, в которых служил срочную.

С юных лет Сергей мечтал стать летчиком, а призвали его в артиллерию. Мечта его исполнилась уже после того, как, вернувшись из армии, он снова стал наборщиком. По ходатайству коллектива типографии лучшего производственника Сергея Полякова приняли в лётное училище.

Среди новичков он оказался самым старшим. Инструктор сразу увидел в нем надежного помощника. Его немалый для двадцати четырех лет производственный стаж не имел прямого отношения к профессии летчика. Но трудолюбие важно в любом деле. Курсант Поляков был уже членом партии, и как-то само собой получилось, что в группе он стал вожаком. Правда, в разговоре товарищи называли его проще - тружеником. На учебу и полеты он смотрел, как на очень важную работу.

И на войне Сергей Поляков был настоящим тружеником. Именно в этом его подвиг - в повседневном тяжелом, смертельно опасном труде. Я уже говорил, что ленинградские газеты того времени постоянно сообщали о Полякове и поляковцах. О последнем же его бое не было написано ничего. Упоминание его фамилии обычно сопровождалось цифрами: уничтожено столько-то огневых точек, самолетов, танков, автомашин. Но то, что произошло 23 декабря 1941 года, не укладывалось в прежние понятия. Поляков дрался с врагом не на боевом самолете, а на легоньком У-2. Командир полка перелетал на нем с одного аэродрома на другой. В это время его и атаковали вражеские истребители.

Поляков превратил связной самолет в боевую машину. Он не мог отвечать врагу огнем, зато делал такие неожиданные маневры, что в погоне за ним "мессершмитты" рисковали врезаться в землю.

Недаром Толя Панфилов сказал когда-то, что хочет быть похожим на командира полка. Оба они в неравном бою сражались до последнего.

И хотя Сергей Николаевич погиб, победу он все-таки одержал. Ее нельзя выразить цифрами, но она была значительной: увидев, как русский пилот дерется на безоружном фанерном самолете против истребителей, фашистские летчики не могли не задуматься над тем, что таких людей покорить нельзя.