Плеханов Иван Ефимович

После того как Иван Плеханов был ранен, я больше не встречал его. Даже поздравить с Золотой Звездой не пришлось. Куда посылать поздравление, когда я не знал даже, в какой госпиталь его увезли! Да и, наверное, он уже вышел оттуда. Ранило Плеханова в начале августа сорок второго года, а наградили его в конце января сорок третьего. За шесть месяцев могла зажить любая рана. Должно быть, где-нибудь в глубоком тылу он приспосабливается к новой жизни. Конечно же, нелегко ему начинать все сначала... Еще в юности Иван Плеханов выбрал себе профессию летчика. А теперь остался без правой руки...

Во время войны я так ничего и не узнал о дальнейшей судьбе Ивана Плеханова. И уже спустя много лет в одном из архивов натолкнулся на его адрес: Пермь, проспект Островского, д. 30, кв. 3.

Я сразу написал ему. Очень хотелось узнать все подробности случившегося с ним 2 августа 1942 года.

Письмо, посланное в Пермь, через неделю вернулось. К конверту была приклеена бумажка с надписью: "Плеханов И. Е. по указанному адресу не проживает".

Послал открытку с обращением ко всем жильцам дома № 30. Она тоже вернулась. Плеханова никто не знал. Написал в пермское адресное бюро. Так, мол, и так, разыскиваю очень нужного мне человека Героя Советского Союза Плеханова Ивана Ефимовича. Возможно, что с проспекта Островского он переехал на другую квартиру. Если же Плеханов совсем выбыл из Перми, то нет ли возможности установить, куда именно?

И опять открытка моя вернулась. На ней штамп: "По сведениям областного адресного бюро Пермского облисполкома Плеханов И. Е. в прописке не значится". Чуть пониже убористым почерком: "Если со дня его убытия прошло три года, то дать справку, куда он убыл, не можем, так как листки убытия не хранятся". Куда же теперь писать? А не знает ли что-нибудь о Плеханове Пермский военкомат?

Но и на этот запрос ничего утешительного я не получил. В ответе говорилось, что во всех райвоенкоматах города проверены учетные данные Героев Советского Союза. Плеханова нет и, судя по всему, не было. Написать в Министерство обороны? Пожалуй, это бесполезно. В лучшем случае ответят, что капитан Плеханов после тяжелого ранения, полученного в сорок втором году, уволен из армии и, как инвалид, снят с учета военнообязанных.

На помощь пришло радио. В одном из выступлений я рассказал историю поисков Плеханова. Буквально через несколько часов после передачи мне принесли телеграмму, в которой был адрес капитана Плеханова. Затем пришло несколько писем. В них тоже сообщалось, что Иван Ефимович Плеханов живет в Москве. Улица, номер дома, номер квартиры - все сходилось. Правда, автор одного из писем утверждал, что Плеханов вовсе не капитан, а полковник. Это уже походило на ошибку. Капитан, который в воздушном бою лишился правой руки, не мог служить в армии, а значит и не мог стать полковником.

И все же я написал ему. На всякий случай заглянул в свои старые, военного времени блокноты. Среди записей, сделанных когда-то для газетной корреспонденции, были цифры и факты, которые могли стать чем-то вроде примет, очень важных на тот случай, если полковник окажется однофамильцем и тезкой Ивана Плеханова. Приводить в качестве приметы его инвалидность не хотелось. Вот я и написал, что ищу того самого Ивана Плеханова, который уже за первый год войны сбил двенадцать вражеских машин и который однажды с девятью боевыми товарищами дрался против семидесяти немецких самолетов...

Ответ пришел быстро. Все сошлось - это был именно он. Ну как тут было не отложить все дела ради такой встречи! И я поехал в Москву брать интервью, которое не состоялось 2 августа 1942 года в блокированном Ленинграде.

Когда же мы увиделись, не я, а Плеханов сыпал вопросами. Он расспрашивал о Ленинграде, интересовался, не встречал ли я кого-нибудь из его, Плеханова, однополчан. С радостью записал адрес своего боевого дружка Гриши Богомазова.

Постепенно все же удалось перейти к главному. Сколько длился его последний бой, Иван Ефимович не помнит. Помнит только, что в тот день это был пятый вылет. И еще хорошо помнит, что в предыдущих вылетах он уже сбил два "юнкерса" и "мессершмитт". Конечно, устал чертовски. Однако лететь пришлось. Над линией фронта опять появились немецкие самолеты. Сколько их было, трудно сказать. Когда в воздухе все кружится и вертится, не всегда пересчитаешь самолеты. Во всяком случае, их было значительно больше, чем наших.

Особенно тяжело стало драться после того, как приказал Богомазову и Морозову выйти из боя, - их машины были подбиты. Остались вдвоем с Кудрявцевым.

Помнит Плеханов, как увернулся от атаки двух истребителей. Вместо них появились еще два. Они пикировали со стороны солнца. Ослепленный его лучами, Плеханов не сразу заметил опасность и отвернуть уже не успел. Он еще не понял, что произошло, но почувствовал: самолет падает...

Ручка управления покачивалась из стороны в сторону, и летчику никак не удавалось дотянуться до нее. Прямо как во сне. И вдруг он увидел такое, чему и поверить не мог, - на полу лежала окровавленная рука. Машинально глянул вправо и понял все. Правой руки не было - отсечена по самый локоть.

Плеханов ухватил управление левой. Тоже раненая, залитая кровью, она плохо слушалась. Из последних сил летчик сжал рукоятку. Первая мысль - развернуть самолет в сторону своей территории: бой-то происходил над позициями врага. Когда развернуться удалось, у Плеханова появилась надежда, что он доведет машину до своего аэродрома. И тут же почувствовал, будто проваливается куда-то. Потом все завертелось, замелькало...

Даже сейчас ему тяжело вспоминать об этом. Он вытирает платком повлажневший лоб.

— То вижу приборную доску, то не вижу. Приду в сознание и опять теряю его. Управлять самолетом помог мне, наверное, какой-то автоматизм. Недаром я так много тренировался в воздухе. Но автоматизм автоматизмом, а сил нет. Чувствую, что не дотяну до аэродрома. Решил прыгать. Кое-как левой рукой открыл колпак кабины, отстегнул привязные ремни. Чтобы встать на ноги, оперся локтями о борт кабины. А правый-то локоть... Ну, в общем, от ужасной боли потерял сознание и упал в кабину головой под приборную доску.

Падая, Плеханов потерял сознание. Но тут же очнулся. Сейчас он твердо не знает, что именно вернуло ему сознание. Возможно, удар о пол кабины, а может быть, поднять голову заставила какая-то внутренняя сила. Попытался встать, но не смог. Рука скользила по мокрому от крови полу, никак не удавалось опереться на нее. "А что, если выдернуть кольцо парашюта?" Плеханов ухватился за эту мысль, как за спасительную соломинку. Да, да, это единственное спасение. Только парашют может вытащить его из падающего самолета.

Лежал Плеханов ничком, грудью навалившись на вытяжное кольцо. Чтобы высвободить его, летчик перевалился на бок и высвободил левую руку. Она совсем ослабела. Тогда Плеханов зубами выдернул кольцо.

Взметнувшись над самолетом, белый купол с силой подхватил летчика, вытащил из кабины и, качнув в воздухе, ударил о стабилизатор самолета. Плеханов потерял сознание. Боли в перебитых позвонках и сломанном бедре он уже не чувствовал. Безжизненно повиснув на парашютных стропах, летчик ударился о землю и ко всему еще сломал ногу и левую руку...

Ветер перебирал пенившийся на траве парашют, пытался снова расправить его, наполнить воздухом. Лямки натягивались, будто силились поднять летчика. Он не шевелился. Очнулся Плеханов, услышав топот ног, голоса людей. До едва пробудившегося сознания донеслись неразборчивые слова. И сразу же, точно электрический импульс, тревожный вопрос: перелетел ли он линию фронта? Почувствовав, что его приподнимают с земли, Плеханов тревожно встрепенулся.

— Потерпи, браток, - успокоил его чей-то голос.

Летчик понял, что он среди своих.

Вот что произошло с капитаном Плехановым 2 августа 1942 года во время его двести шестнадцатого боевого вылета.

Но как же тогда он стал полковником?

Иван Ефимович отвечает уклончиво:

— Это целая история.

Все же удается "вытянуть" из него кое-что и об этом. Несмотря на безоговорочное заключение медицинской комиссии о том, что капитан Плеханов к военной службе не пригоден, он доказал, что может еще послужить. Авиация ведь состоит не только из летчиков. Кто-кто, а он хорошо знает, что своими победами в воздухе летчик во многом обязан людям, которые готовят самолеты к бою, доставляют на аэродром горючее, боеприпасы. Эти люди не сбивают самолеты, не бомбят, но и они воюют. Пусть же и ему, бывшему летчику Ивану Плеханову, разрешат воевать вместе с ними.

В конце концов он добился своего. Его оставили на аэродроме.

Потом, уже после войны, Плеханова перевели в Москву, в штаб. Боевой опыт такого человека был очень полезен.

Но когда я приехал к нему, он уже был штатским. Чтобы встретиться с Плехановым, мне пришлось порядком подождать. В исполкоме Первомайского района Москвы, где Иван Ефимович теперь работает, шел вечерний прием посетителей.

А потом допоздна я слушал его рассказ.

Уже прощаясь, я вспомнил, что надо спросить насчет Перми. Тем более, что об этом просили товарищи из Пермского областного издательства. Узнав о моих поисках, они написали: если разыщете Плеханова и он окажется пермяком, - сообщите.

— Нет, курский я, - сказал Иван Ефимович. - А в Перми жена с сыном были в эвакуации.

Выходит, напрасно я беспокоил жильцов дома № 30 по проспекту Островского, и военкомат, и адресное бюро. Но, думаю, никто из пермяков не в обиде на меня за назойливость.