Оргин Константин Петрович

Константин Петрович Оргин предупредил меня, что, если рассказывать все по порядку, получится очень много. Он ведь побывал в бесчисленных переделках и под Синявином, и подо Мгой. Лучше уж, сказал он, начать сразу с январских боев сорок четвертого года. Тем более, что они особенно свежи в его памяти.

Если Ленинград, окруженный кольцом блокады, был "малой землей" по отношению ко всей стране, то и у него была своя "малая земля" - Ораниенбаум. И именно отсюда за день до основного удара со стороны Пулкова началось наступление. В нем и участвовал Константин Петрович Оргин.

На одном из рубежей гитлеровцам удалось задержать наши подразделения и даже перейти в контратаку. Положение создалось очень тяжелое. Фашистские автоматчики были уже совсем близко. Это грозило потерей рубежа, который достался в нелегком бою. Младший сержант Оргин глядел на приближавшихся автоматчиков врага сквозь прицел пулемета. Заставлял себя не торопиться. И когда фашисты уже не сомневались в успехе своей контратаки, открыл огонь. Помнит только, что перестал стрелять, когда в прицеле никого не осталось.

И еще запомнились бои за Волосово. Впереди темнело каменное здание, в подвале которого засели немцы. Выкурить их оттуда пулями не было никакой возможности. Артиллеристов поблизости не оказалось. Оргин установил пулемет, оставил возле него бойцов, а сам пробрался к подвалу с тыльной стороны здания. Распахнул дверь и опешил: в подвале было десятка полтора гитлеровцев. Первая мысль - захлопнуть дверь. Но вместо этого Оргин приказал врагам поднять руки.

Офицер, стоявший ближе всех, вынул пистолет. У Константина Оргина не было времени, чтобы вскинуть карабин и прицелиться. Ударил фашиста прикладом.

Оргин сдал пленных нашим солдатам и тут увидел за домом немецкую походную кухню. Повар, поняв, что произошло в подвале, хлестнул коня и помчался прочь. Далеко, однако, уехать ему не удалось. Оргин подстрелил лошадь, и повару ничего не оставалось, как присоединиться к остальным пленным.

Когда старшина роты привез обед, Оргин доложил, что уже попотчевал ребят горячим супом из немецкой кухни.

А вот на реке Нарве бой был не таким удачным. Каждый раз, когда Оргин вспоминал, как ему пришлось выкупаться в ледяной воде, его пробирал озноб.

Хотя река уже покрылась льдом, форсировать ее вначале решено было не по льду, а на быстрине, где она еще не стала. Надежда была на то, что немцы не ждут здесь переправы. Но они открыли такой огонь, что лишь нескольким надувным лодкам удалось переплыть реку. На западный берег Нарвы высадилось всего-навсего восемнадцать человек. Среди них был младший сержант Оргин со своим пулеметом.

Когда кончились ленты, Оргин взялся за автомат. Защитников крошечного плацдарма становилось все меньше. Надо было поскорее доложить командиру полка, где лучше всего переправляться основным силам. А как доложишь, когда никакой связи с противоположным берегом нет. Тогда командир, возглавивший группу, сказал младшему сержанту Оргину:

— Найдешь лодку - твое счастье. Не найдешь - все равно надо плыть.

Где искать ночью резиновую лодку, на которой перебирался сюда? Если не унесло течением, наверняка она примерзла к берегу. Оргин скинул полушубок, валенки и бросился в воду. Ледяная вода стянула кожу, колола сотнями игл.

Оргин плыл, с трудом двигая негнущимися руками...

Спасли пулеметчика ночь да быстрое течение. Темнота скрыла его от врагов, а течение помогло выплыть к противоположному берегу. Когда Оргин почувствовал под ногами землю, сил хватило только на то, чтобы проползти метров сто. Обмундирование на морозе задубело, не шевельнуться. Оргин потерял сознание.

Когда закоченевшего пулеметчика оттерли, привели в чувство, он первым делом рассказал, в каких местах удобнее всего переправляться.

Через несколько дней Оргин снова был на противоположном берегу. Плацдарм теперь обороняло много наших бойцов. Однако немцев наступало еще больше. Их с трудом удавалось сдерживать. Появились танки. Один шел на Оргина, - вот-вот раздавит вместе с пулеметом. Оргин схватил противотанковую гранату, отполз к соседнему окопчику, чтобы не очутиться под гусеницами. Как только танк приблизился, пулеметчик метнул гранату.

Танк замер. Теперь справиться с ним было легче. Бутылка с горючей жидкостью - и он запылал, как большой костер.

А сам Константин Оргин не сделал и шагу назад. Правда, на несколько часов он все же ушел с передовой: его вызвали в штаб, чтобы заполнить наградной лист. Вскоре, однако, он совсем расстался с боевыми товарищами: в третий раз за войну очутился в госпитале. Осколком перебило левую руку повыше локтя, и полежать пришлось немало.

Привезли его в госпиталь, находившийся на набережной Мойки, в июле, а пробыл он здесь до глубокой осени. Когда разрешили ходить, Оргин немного побродил по Ленинграду. До этого он знал его только по рассказам однополчан.

О награде, обещанной в штабе дивизии, Оргин успел забыть. Он уже несколько месяцев лежал в ленинградском госпитале. И вдруг 5 октября 1944 года пришла телеграмма, адресованная ему, младшему сержанту Органу. Да еще какая телеграмма! "Горячо поздравляем званием Героя Советского Союза".

Я переписывался с Константином Петровичем. Последнее письмо, полученное мною из башкирского города Кумертау, заканчивалось такими словами: "Привет моему родному Ленинграду!" А следующее письмо прислала его дочь. Спустя много лет война, обернувшись тяжелой болезнью, беспощадно навалилась на героя. И даже его невиданное мужество оказалось на этот раз бессильным. Не стало человека, который видел Ленинград, лишь когда лечился в госпитале. И все же ленинградцем он считал себя с полным основанием.