Недошивин Вениамин Георгиевич

Написав о боевых делах Михаила Миронова, я и не предполагал, что у этого рассказа будет своеобразное продолжение. Через несколько месяцев после того, как вышло в свет первое издание этой книги, прибыло письмо из Душанбе.

"Очень рад, - говорилось в нем, - что встретил в книге "Твои герои, Ленинград" своего боевого товарища Михаила Миронова. Помню, он был ранен в тяжелом бою под деревней Романовной. Я видел, как смело и мужественно сражался Миронов. Знал я его и раньше по совместной службе. Замечательный боевой товарищ".

В конце письма стояла подпись: "Недошивин Вениамин Георгиевич".

Когда я показал это письмо Миронову, он, бросив взгляд на подпись, воскликнул:

— Недошивин! Где он теперь? Вот о ком надо писать, так это о нем. Это же не человек, а ходячая повесть!

И я решил подробнее узнать о боевых делах Вениамина Недошивина. Он ведь тоже Герой Советского Союза.

Оказалось, что в военных биографиях Михаила Миронова и Вениамина Недошивина немало схожего. Война застала его тоже на северо-западной границе. До призыва он работал в Туркмении агрономом Ленинского районного земельного отдела. В октябре сорок первого года заканчивался срок его службы, и он собирался вернуться на прежнюю должность. Но 22 июня, когда комсорг Вениамин Недошивин во главе наряда, состоявшего из трех бойцов, охранял границу, с "сопредельной стороны" появилась большая группа солдат. Белофинны рассчитывали запросто перейти границу, а натолкнулись на сильное сопротивление.

Во время перестрелки Недошивин был ранен в бок. Осколком разорвавшейся поблизости гранаты его ранило вторично. На перевязку комсорг ушел только после того, как попытка врагов нарушить границу была отбита. А вскоре, опоясанный бинтами, он вернулся в подразделение.

С тяжелыми боями пришлось все же отходить от границы. И чем дальше, тем ближе становилось до Ленинграда. Заставы, на которой Недошивин пробыл почти всю срочную службу, теперь уже не существовало. Бывший ее старшина Вениамин Недошивин стал командиром взвода разведки. Двадцать два раза он пересекал линию фронта. Всякое бывало во время этих опасных вылазок. Однажды разведчики столкнулись с ехавшим в санях офицером противника, а затем с целой колонной лыжников. Офицера и его возницу взяли без шума. С колонной лыжников дело оказалось сложнее. Можно бы, конечно, скользнуть в лес и избежать нежеланной встречи. Но как быть с упряжкой и лежащими в санях связанными офицером и его кучером?

К счастью, лыжники противника не предполагали встретить советских бойцов так далеко в тылу. Догадались обо' всем лишь после того, как попали под огонь. Завязался бой, во время которого пуля попала Недошивину в правую ногу. Он наскоро замотал рану бинтом. Потом, стараясь скрыть от бойцов боль, отправился с ними по льду Финского залива в обратный путь.

Через месяц Недошивин снова повел разведчиков в тыл врага. Попыток перейти линию фронта на этом участке было немало. Но все они заканчивались неудачно. Недошивин выбрал для вылазки вьюжную февральскую ночь. Ветер так свистел, что не просто было услышать легкий звон разрезанной колючей проволоки. За тремя рядами проволочных заграждений тянулись два ряда траншей. Пожалуй, только благодаря неистово кружившей метели Недошивину и его товарищам удалось проскользнуть незамеченными.

Двое суток разведчики находились в тылу противника, испещрили карту многочисленными пометками. Оставалось выполнить последнее задание - захватить "языка". В первом часу ночи разведчики оказались возле тех самых траншей, которые преодолели двое суток назад. Высланные вперед бойцы Никулин и Симаков обнаружили землянку. Охраны у входа не было. Враги и подумать не могли, что здесь окажутся русские.

Недошивин решился на дерзкий шаг - ворваться в землянку.

Почти всех разведчиков он оставил в кустах, приказав им держать блиндаж под прицелом. Карту, на которой были нанесены укрепления и огневые точки врага, отдал заместителю. В случае неудачи приказал сразу же уходить на свою территорию. С собой Недошивин взял только двоих - Никулина и Серенко. Когда до входа в блиндаж осталось шагов пятнадцать, шепнул Никулину, чтобы дальше не шел. К блиндажу приблизился только с одним бойцом. У двери остановился. Что за ней, с чем столкнешься, открыв ее? Недошивину показалось, что сердце его остановилось. Он поправил висевший на шее автомат, указательным пальцем нащупал спусковой крючок. Потом локтем подтолкнул товарища: "Открывай..."

За первой дверью оказалась вторая. Сквозь щели в ней пробивался тусклый свет. Успел разглядеть две пирамиды, уставленные автоматами и винтовками. Дверь из тамбура в жилое помещение открывалась вовнутрь.

— Прикрывай меня, - шепнул Недошивин солдату и ногой сильно пнул дверь.

Люди, сидевшие за столом, опешили. Несколько солдат вскочили, но автоматная очередь бросила их вниз. И вдруг автомат замолчал. Должно быть, перекосился патрон. Пытаясь перезарядить оружие, Недошивин не заметил, как вражеский офицер выхватил из кобуры пистолет. Почувствовал только, что обожгло лицо и рот наполнился чем-то солоноватым...

Падая, разведчик услышал автоматную очередь: стрелял стоявший за его спиной Серенко. Погас разбитый пулями фонарь, в блиндаже стало темно. Кто-то вбежал в землянку, окликнул Недошивина. Это подоспел на помощь Никулин. Вениамин сказал, что ранен. Но когда боец склонился над ним, командир отстранил его рукой:

— Берите "языка", а я как-нибудь сам...

И он поднялся на ноги. Как только Никулин и Серенко выволокли пленного, Недошивин, уже стоя в дверях, бросил в землянку гранату. И сразу же побежал по траншее.

Стрельба всполошила врагов. Они открыли огонь. Еще перед началом поиска было условлено, что в самый критический момент разведчики дадут ракету и тогда начнут действовать наши артиллеристы. Конечно, разведчиков могли поразить свои же снаряды, однако другого выхода не было. Недошивин выстрелил из ракетницы, и тотчас же вслед за этим ударили пушки. Разрывы наших снарядов вынудили фашистов прижаться к земле, а тем временем разведчики проскочили передний край обороны врага. Уже на нейтральной полосе они попали под сильный огонь. Недошивина ранило в руку, потом в ногу. К счастью, свои уже были совсем близко, и трижды раненный командир разведчиков дополз до окопов.

Пленный оказался офицером-сапером. Он знал многое. Только подробностей допроса Вениамин не узнал - его наскоро перевязали и отправили в госпиталь, на Васильевский остров.

Хуже всего получилось с пулей, попавшей в лицо. Пробив челюсть, она вышла под самым левым глазом Однако обошлось. Рука тоже зажила, и лишь рана на правой ноге все еще беспокоила. Преодолевая боль, Недошивин старался больше ходить. Даже упрашивал врача отпустить его в часть. Тот не соглашался. Разведчик начал подумывать о том, как бы все-таки уйти из госпиталя. Даже обмундированием обзавелся. Последнее время из-за холода в госпитале у раненых не забирали верхнюю одежду. В ней и ходить было теплее, и на ночь можно укрыться поверх одеяла. И вот когда в палате умер тяжело раненный боец, товарищи посоветовали Недошивину взять его обмундирование.

— Ему оно все равно уже ни к чему, а тебе пригодится, - сказал танкист старший лейтенант Дунюшкин. - И здесь потеплее будет, и на фронт можно уйти в нем.

И они действительно ушли вдвоем на передовые, так и не дождавшись, когда их признают годными для возвращения в строй. Танкист предложил разведчику идти с ним на Кировский завод. Там, дескать, ремонтируют танки, на попутном они и доберутся в часть. Дунюшкин обещал похлопотать, чтобы Вениамина зачислили в танкисты. Долго ли стать, к примеру, башенным стрелком!

Разведчик не согласился, решил ехать в свою часть. Ехать, однако, не пришлось. На Финляндском вокзале выяснилось, что поезда в этот день на Сестрорецк не будет. Да и когда он пойдет, точно сказать не могут. А Недошивину невозможно было ждать. Из скудного госпитального пайка ему не удалось сэкономить на дорогу ни крошки. Да и сидеть на вокзале без документов рискованно.

Пришлось идти по шпалам. Он рассчитывал к ночи добраться в часть, но не прошел и половины пути. Заночевал в каком-то поселке и утром двинулся дальше. К следующей ночи тоже не попал в разведроту. Только на этот раз не стал искать ночлега. Он с трудом передвигал ноги и уходить с железнодорожного полотна не хотел.

В эту ночь он больше сидел, чем шел. Утром увидел впереди семафор, а за ним поселок. Это был Разлив. Недошивин обрадовался - до штаба части оставалось совсем немного. А оттуда уж как-нибудь подвезут до роты. Разведчик поднялся, сделал несколько шагов и опустился на снег. Поднялся, проковылял немного и снова свалился. Силы совсем оставили его.

Выбрасывая руки, будто пловец, Недошивин пополз.

Увидев у самого переезда повозку, которой правил боец, оперся на руки, чтобы встать. Не удалось. Тогда он из последних сил крикнул бойцу:

— Стой! - и тут же ничком упал в снег...

На четвертый день Недошивин настолько окреп, что смог по всей форме доложить командиру роты о своём прибытии для прохождения дальнейшей службы.

— Насчет вашего прибытия разберемся потом, - ответил командир. - Я считал, что Недошивин самый дисциплинированный разведчик, а он взял и сбежал из госпиталя. Правда, на фронт, но все-таки сбежал.

Недошивин даже подумал, что его накажут, но все ограничилось этим разговором, если не считать письма, которое пришлось отправить в госпиталь, чтобы там не было никаких сомнений относительно сержанта Недошивина.

Зимой сорок четвертого года, когда начались бои за полное освобождение Ленинграда от блокады, Недошивин, ставший уже лейтенантом, командовал ротой автоматчиков. Полк, в котором он служил, наступал в направлении Гатчины. Чтобы задержать наше наступление, немцы взорвали плотину на реке Ижоре. Вода разлилась, грозя затопить все кругом.

Перескочив на противоположный берег, немцы начали спешно окапываться. Стоило им закрепиться, и тогда форсирование реки обошлось бы слишком дорого.

Ближе всех к реке находилась рота автоматчиков. Ее командир лейтенант Недошивин понял, что медлить нельзя. Скомандовав: "За мной, вперед!", он первым бросился в реку и чуть ли не сразу очутился по горло в ледяной воде. Подняв автомат над головой, он продолжал идти вперед. Бойцы кинулись за ним.

Приближаясь к берегу, автоматчики осыпали врага свинцовым градом. Мокрые, окоченевшие, они с ходу вступали в бой, тесня гитлеровцев все дальше я дальше.

Когда берег был очищен, наши части смогли в спокойной обстановке форсировать разлившуюся реку. Сами же автоматчики, вырвавшись вперед, оказались отрезанными от полка. Пробиваться к своим Недошивин не стал. Он решил захватить ближайшую деревню Пижму, превращенную немцами в опорный пункт. Взятие Пижмы облегчало борьбу наших войск за Гатчину. Гитлеровцы отлично понимали это и сражались с остервенением.

В самый разгар боя небольшой осколок от разорвавшейся мины попал Недошивину в верхнюю губу и крепко засел в челюсти. Выдернуть его командиру роты не удалось. Увидев, что лейтенант обливается кровью, к нему подполз "ротный доктор", как шутливо бойцы называли санитара Клюквина. Разобравшись, в чем дело, запасливый санитар достал из сумки обыкновенные плоскогубцы, выдернул осколок и наложил повязку. Недошивин продолжал руководить боем, и Пижма была взята.

Не ушел он в госпиталь и тогда, когда при штурме Луги был ранен в ногу. Ранение, правда, оказалось не тяжелым - удар пули ослабила ложка, заткнутая за голенище валенка. Но похромать все же пришлось. Лейтенант срезал березовую палку и так дошагал с боями до самой Нарвы, где как раз начались ожесточенные бои.

Стараясь сбросить наши войска с плацдарма, захваченного ими на западном берегу Нарвы, немцы по пять-шесть раз в день бросались в атаки. Отбивая одну из них, Недошивин поднял бойцов врукопашную. Атаку отбить удалось, но сам лейтенант был трижды ранен. После первых двух он еще оставался в строю, а третье ранение свалило его с ног. Разорвавшаяся рядом немецкая граната оставила ему "на память" 52 осколка - 22 в правой ноге и 30 в левой. И не только "ротный доктор" Клюквин, а даже настоящие хирурги не смогли вынуть эти осколки, глубоко засевшие в тканях. Решили, что безопаснее оставить некоторые из них на месте.

Недошивин смирился с этим. Волновало его другое - на фронт его больше не пустили. Хотя сказать, что воевать он кончил под Нарвой, тоже нельзя. Уже после победы он был на Украине, где в ту пору еще встречались гитлеровские последыши - бандеровцы. Какой была борьба с ними, говорит один факт: к многочисленным ранам, полученным Недошивиным на фронте, прибавилась еще одна.

Военную форму бывший агроном снял сравнительно недавно - в 1963 году. К тому времени он стал уже подполковником. А теперь Вениамин Георгиевич Недошивин снова штатский человек, снова занят мирным трудом.