Твои герои, Ленинград

НЕЧАЕВ
Арсентий Алексеевич

В боях на улицах Берлина

Нечаев Арсентий Алексеевич. Родился в 1910 г. в Минске. Русский. Член КПСС с 1944 г. С 1934 г. жил в Москве, работал шофером, механиком, а затем начальником гаража автобазы Центросоюза. Из столицы в июле 1941 г. был призван в действующую армию. Участвовал в обороне Тулы, воевал на Ленинградском, Волховском, 1-м Белорусском фронтах. Командовал артиллерийской батареей. Звания Героя Советского Союза удостоен 15 мая 1946 г. Ныне живет в городе Лысьва Пермской области.

Механика гаража на Соколиной горе Арсентия Алексеевича Нечаева осенью 1939 года вызвали в Калининский райвоенкомат столицы. Когда Нечаев пришел, в коридорах военкомата уже стоял народ. Ждать пришлось недолго. Пригласили в комнату. За столом сидели четыре командира. «Стало быть, это и есть комиссия, о которой писалось в повестке»,— подумал Нечаев. Назвав себя, подошел к столу, протянул повестку. Пожилой майор в очках, шевеля губами, прочитал и густым басом сказал:

— Товарищ Нечаев, мы решили вас послать на курсы командного состава.— И добавил: — Дело сугубо добровольное. Ну как?

— Можно и на курсы, раз надо,— согласился Нечаев.

— Правильно,— одобрил майор.— Не пожалеете.

Так Арсентий Нечаев очутился на артиллерийских курсах в Пуховичах, недалеко от Минска. Как и в любом военно-учебном заведении, программа на курсах была насыщена военными предметами, а учебный день уплотнен до предела. Время прошло быстро. В 1940 году, после окончания курсов, лейтенант запаса Нечаев вернулся в Москву, приступил к работе. А недели через три после его приезда из Пуховичей пришло в гараж начальство.

— Принимай гараж! — прозвучало как приказ.

— Раз надо, значит, надо,— рассудил Нечаев.

Забот прибавилось. Да и как иначе, если автомобили в хозяйстве старые, рейсы дальние, часто по бездорожью, а запчастей не хватает. Но технику Нечаев любил, это ему помогло завоевать авторитет у водителей и ремонтников. Со всех спрашивал строго... Но и заботился о людях.

Знание мотора, автомобиля, правил эксплуатации техники Нечаеву особенно пригодилось в годы Великой Отечественной войны, когда он уже командовал батареей. Тракторы у него всегда были на ходу, батарея без затруднений совершала любой маневр.

Вначале — это было в июле 1941 года — лейтенант Нечаев попал под Тулу. Потом от города русских оружейников военная судьба забросила его под Ленинград, на Волховский фронт.

Те фронтовые дни особенно памятны Нечаеву. Нелегко оборудовать огневые позиции на заболоченной местности, не хватало снарядов. Батарея сидела буквально на голодном пайке. Прежде чем выстрелить, не раз приходилось подумать о важности цели и целесообразности выстрела. В боях под Ленинградом от командира батареи, как никогда, требовались точный расчет, снайперская стрельба, чтобы каждым выстрелом нанести наибольший урон противнику. Иначе и быть не могло.

А тут еще вражеские самолеты. Имея численное превосходство в воздухе, они охотились за каждым орудием. И здесь уже никакие призывы, никакие слова не могли помочь артиллеристам. Вместо слов нужна была умелая маскировка батареи. Нечаев не щадил ни себя, ни бойцов при оборудовании огневых позиций. Работали, как правило, ночью, строго следили, чтобы ни один ком земли к утру не лежал на снегу. Ценой колоссального труда Нечаеву удалось сохранить орудия. Во весь свой громовой голос они заговорили лишь в дни прорыва блокады города Ленина.

Батарея, которой командовал Нечаев, участвовала в освобождении Пскова, Торопца, Риги, во взятии Данцига. Даже этот перечень уже говорит о нелегком пути артиллеристов и их командира Нечаева. Этот путь длился почти четыре года.

В 1944 году немецко-фашистские войска под натиском Советской Армии неумолимо откатывались на запад. Наши соединения настойчиво пробивались к границам фашистской Германии. Все попытки и усилия врага остановить этот могучий вал не приносили результатов. Гитлеровцы цеплялись за каждый, даже небольшой рубеж. Яростному сопротивлению врага коммунист Нечаев противопоставлял боевой опыт. А он у него имелся, и немалый, о чем свидетельствовали ордена Красного Знамени и Отечественной войны II степени, полученные за умелое командование батареей и личное мужество.

Успешно форсировав Одер, войска 1-го Белорусского фронта вышли на территорию Германии. 5-я ударная армия генерала Н. Э. Берзарина, ломая оборону фашистов, с Кюстринского плацдарма продвигалась к Берлину, с востока охватывая столицу фашистского рейха. По обеим сторонам реки Шпрее армия пробивалась в центр города.

25 апреля 1945 года навсегда запомнилось капитану Нечаеву. В тот день его батарея 152-миллиметровых орудий изготовилась к открытию огня по Берлину. Хорошее настроение с утра не покидало артиллеристов. Бойцы мелом написали на выложенных перед орудиями снарядах: «Капут Гитлеру», «За Ленинград!»

Приближалась торжественная минута. К ней Нечаев готовился под Тулой, мечтал под Ленинградом и Волховом, Торопцом и Псковом. Бойцы-батарейцы, как могли, не жалея себя, приближали это мгновение. А сколько солдат не дождались, не дожили до этого времени!..

И вот оно наступило.

— Приготовить орудия к стрельбе! — распорядился Нечаев.

Расчеты работали четко, слаженно, заряжающие досылателем загнали снаряды в казенник, вложили заряды.

— По фашистскому логову... огонь! — прозвучала команда.

Грохнули, подались назад гаубицы. Сверкнули впереди голубые молнии. Тяжелые снаряды со свистом, разрывая воздух, умчались к цели. На батарее замерли, ожидая результатов. Каждому хотелось увидеть разрывы своих снарядов над городом, который давно для всех стал символом насилия, жестокости и бесчеловечности. И они их увидели. По Берлину стреляли тысячи орудий.

А затем начались упорные уличные бои сначала в пригородах, а потом и в самом городе. Бойцы 5-й ударной армии рвались вперед, чтобы поставить последнюю точку в войне. Но сделать это оказалось не так просто. Гитлеровцы каждый дом превратили в крепость с гарнизоном фанатиков, орудиями, пулеметами, фаустпатронниками. Подавить такие мощные опорные пункты врага стрелковым подразделением было не под силу, нужны были орудия, причем мощные.

По мере продвижения советских подразделений к центру города, сопротивление врага нарастало. За день боев войска армии иногда продвигались вперед лишь на 400—500 метров. Особенно ожесточенные бои шли 29 апреля в центре, в районе городской ратуши — большого и красивого старинного здания из красного кирпича. Купол ратуши венчала высокая башня с часами. Со своего наблюдательного пункта Нечаев хорошо видел эти часы. Они показывали точное время, правда, с разницей в два часа против московского.

Сражение в Берлине с первых дней как бы раздробилось на отдельные бои, мелкие очаги, схватки за улицу, этаж, дом. В них каждый командир взвода, роты, батареи, штурмовой группы самостоятельно принимал решение, взаимодействовал с отдельными танками, орудиями, минометами.

Но случилось то, чего опасался Нечаев. Стрелковое подразделение, которое должно было прикрывать огневые позиции батареи, в назначенное время не прибыло. Скорее всего, противник задержал его. В середине дня батарея, выдвинувшись в район городской ратуши, оказалась в кольце врагов. Гитлеровцы внезапно со стороны старинного собора атаковали огневую позицию. Несколько фаустпатронов разорвалось у орудий. Град пуль обрушился на артиллеристов. Больше всего бойцам доставалось от огня пулеметов, расположенных в сером особняке.

— Уничтожить пулеметные точки! — приказал Нечаев и сам встал к прицелу.

Гаубица привычно ахнула. Пулеметы замолчали. А прорвавшихся вражеских автоматчиков артиллеристы забросали гранатами, встретили дружным автоматным огнем. Отразив атаку, Нечаев надеялся, что к позициям батареи вот-вот подойдут если не стрелки, то танкисты — прорвутся непременно. Ружейно-пулеметная стрельба слышалась со всех сторон. «Наши бьются,— подумал капитан,— наверное, спешат на помощь».

Нечаев не ошибся. Действительно, вскоре на площади перед ратушей оказались два наших танка. Но они тут же были сожжены фаустпатронниками. В это время с соседней улицы вырвалась большая группа солдат. Нечаеву вначале показалось, что на площади наши контратакуют противника. Но к счастью, вовремя он заметил свою ошибку. Это были фашисты.

— Батарея, фугасно-осколочным... огонь!

На такой близкой дистанции ему еще не приходилось стрелять из мощных орудий. А фашисты лезли и лезли. Черные и серые фигуры выползали из подвалов, подъездов, переулков и, не считаясь с потерями, снова и снова бросались на огневые позиции батареи.

Замолчало орудие. Вышло из строя второе. На батарее все меньше бойцов оставалось в строю. Из последних сил они отбивались от фашистов. Уже одно то, что его батарейцы отвлекали на себя гитлеровцев и тем самым помогали соседям, убеждало Нечаева в правильности решения стоять насмерть!

Наступил момент, когда у последнего уцелевшего орудия в живых остались лишь Арсентий Нечаев и наводчик. Казалось невероятным, что и теперь рубеж, который все еще занимала батарея, оставался недоступным для врага.

Минутная стрелка часов на башне ратуши за то время, пока шел бой, несколько раз обежала циферблат.

— Держимся, товарищ капитан! Держимся! — словно клятву, повторял наводчик. Он загнал досылателем очередной снаряд в казенник орудия. Но, сраженный осколком, замертво упал на станину.

Нечаев заметил, что по его гаубице выстрелила вражеская пушка. Взрывной волной Нечаева контузило и отбросило на орудие. Оно замолчало.

Осмелевшие фашисты, не опасаясь, во весь рост шли по площади к орудию.

Нечаев очнулся от боли, и первое, что он увидел, были цепи гитлеровцев, которые, стреляя, наступали на огневую. «Гаубица заряжена»,— вспомнил Нечаев. Дотянувшись до шнура, с силой дернул его. Орудие, подчиняясь командиру, выстрелило. Снаряд разорвался в гуще атаковавших. Около двух десятков фашистов остались лежать на площади перед красным зданием ратуши.

После этого выстрела советской гаубицы прыти у гитлеровцев поубавилось, воинственные крики смолкли. Нечаев это сразу заметил, но на всякий случай решил зарядить орудие. Оставались два последних снаряда. С трудом загнал снаряд в казенник, вставил патрон. В голове стоял гул, виски словно стягивало железным обручем, вызывая боль. Из ушей шла кровь.

По орудийному щиту снова застучали пули. Затаившись на чердаке старинного дома, вражеский пулеметчик поливал огнем площадь из слухового окна. Довернув ствол, капитан Нечаев навел орудие на цель и выстрелил. Тяжелый снаряд разорвался на чердаке. От взрыва крыша рухнула, похоронив под обломками пулеметчика и тех, кто был с ним.

Силы оставляли Нечаева. Он с трудом открыл казенник, но поднять последний снаряд ослабевшими руками уже не смог. Острая боль пронзила ноги. Новое ранение. Последнее, что он увидел,— красное полотнище над куполом ратуши. «Взяли!» — обрадовался Арсентий Алексеевич и провалился в темноту, теряя сознание...

Он не ошибся, подразделения 266-й стрелковой дивизии, которую поддерживала его 48-я гвардейская тяжелая гаубичная артиллерийская бригада, овладели зданием городской ратуши.

Очнулся капитан Нечаев уже в госпитале. Там и узнал, что Берлин взят, а фашистская Германия капитулировала.

В. Киселев

Из книги: Герои огненных лет. Очерки о москвичах — Героях Советского Союза. Вып. 7. М.: Московский рабочий, 1984.

Другие материалы