Лорин Михаил Васильевич

То, что мне было известно о Герое Советского Союза Михаиле Васильевиче Лорине, не имело никакого отношения к обороне Ленинграда. Из нашего города он уехал еще в 1937 году, когда с отличием закончил Институт инженеров Гражданского воздушного флота. С тех пор летал на Севере. Летал и когда уже шла война.

Конечно, и штурман-аэрофотосъемщик мог стать героем. Разве мало полярников, удостоенных Золотой Звезды? Да и сама эта высшая степень отличия установлена в честь подвига, совершенного не на войне, а в борьбе с суровой стихией Севера, когда наши летчики спасали челюскинцев.

Вскоре, перелистывая два объемистых тома наградных листов героев-моряков, я натолкнулся на фамилию Лорина - штурмана авиационной эскадрильи гвардейского минно-торпедного полка Краснознаменного Балтийского флота.

Все окончательно прояснилось, когда удалось встретиться с самим Михаилом Васильевичем. Кстати, он и теперь служит в авиации. Правда, несколько лет уже не летает (перевалило на шестой десяток, сын отслужил срочную).

Шаманов Иван Гаврилович

Но когда зашел разговор о боевых делах Михаила Васильевича, он начал рассказывать об Иване Шаманове.

Эта фамилия была уже мне знакома. В записной книжке нашлась даже выдержка из наградного листа Героя Советского Союза Ивана Гавриловича Шаманова: "Бесстрашный, волевой летчик. Пользуется заслуженной славой лучшего летчика-торпедоносца Балтики".

Неясно было лишь, почему Лорин рассказывает не о себе, а о Шаманове?

— А у нас с ним все одно, - ответил Михаил Васильевич, - вместе на Севере летали, на фронт тоже "сбежали" вместе.

...Война застала друзей в Якутии, где они занимались своим обычным делом - аэрофотосъемкой. Их снимки помогали создавать топографические карты, необходимые геологам, лесоустроителям, инженерам. Поэтому, когда летчик Шаманов и штурман-аэрофотосъемщик Лорин пришли в военкомат с просьбой отправить их на фронт, там сказали:

— Вы и здесь очень нужны.

Потом появилась надежда: друзьям предложили лететь по неотложным делам в Москву, в Главное управление геодезии и картографии. Тут уж они приложили все силы, чтобы попасть на фронт. Упросили начальников. Даже обычно немногословный Шаманов разговорился.

В общем, друзья добились своего. Не отказали им и в просьбе направить в Ленинград. На этом особенно настаивал штурман. В декабре сорок первого здесь погибла его мать.

Два новичка, появившиеся летом 1942 года в гвардейском минно-торпедном полку, летали много. Вернувшись с боевого задания, Лорин и Шаманов не раз снова просились в полет. Командир эскадрильи как-то спросил:

— Наверстываете?

— Приходится, - ответил Лорин. - Пока вы воевали, мы фотографировали.

Впрочем, и здесь, на Балтике, Лорин тоже занимался этим. Разглядывая сделанные им снимки, однополчане говорили:

— Сразу видно - не фотолюбитель, а профессионал.

Снимки он привозил действительно отличные. У него и поныне хранятся фотографии разбитых железнодорожных эшелонов, горящих на аэродроме самолетов.

Больше всего в этой своеобразной коллекции кораблей, окутанных дымом, с неестественно задранной кормой или глубоко зарывшихся в воду. Есть и такие снимки, на которых только и удалось запечатлеть торчащую над водой мачту.

Снимками Лорина восхищались многие. Разглядывая их, один летчик сказал:

— Секрет простой: снято крупным планом.

— Правильно, - подтвердил Лорин. - Сначала мы с Шамановым крупным планом бьем по цели, а потом крупным планом фотографируем ее.

О боевой активности Шаманова и Лорина трудно судить по количеству полетов. Да и записи, сделанные в документах военных лет, тоже скупы. Вот одна из них: "На пятом часу полета экипаж обнаружил транспорт противника. Точно пущенной торпедой потопил его".

На пятом часу полета! Значит, четыре с лишним часа Шаманов и Лорин летали над морем, отыскивали цель. Четыре часа до цели, да и от нее к своей базе путь не близок.

Еще одна короткая запись: "28.V.43 г. на четвертом часу полета в Балтийском море был обнаружен транспорт противника. Торпеда взорвалась в носовой части транспорта. Экипаж наблюдал за его погружением".

Вот и все. Но чтобы торпеда попала точно в цель, Лорину и Шаманову пришлось снизиться метров до тридцати.

Нет ничего в этих скупых строчках и о том, что самолет был подбит зениткой и атакован двумя вражескими истребителями. Поврежденный и от этого неповоротливый, торпедоносец принял неравный бой. Мужество взяло верх: один истребитель был сбит, второй подбит. Он поспешил уйти, чтобы по примеру своего напарника не упасть в воду.

Однако и Шаманову было нелегко пилотировать подбитую машину. Спасибо штурману - проложил самый короткий курс. Это помогло привести израненный торпедоносец на свою базу.

Представьте себе, что получится, если вот так же начать "расшифровывать" и другие записи о полетах Ивана Гавриловича Шаманова и Михаила Васильевича Лорина. Общий итог их боевой работы подвести не просто. Попробуй посчитать все, что сделано за два года боев под Ленинградом!

Но одну цифру Михаил Васильевич Лорин называет без долгих подсчетов: восемь транспортов. Они потоплены Шамановым и Лориным в Финском заливе и Балтийском море.

После войны Михаилу Васильевичу Лорину пришлось побывать в разных концах страны. Теперь он опять в Ленинграде. Иван Гаврилович Шаманов, вернувшись после войны на Север, долго еще работал в полярной авиации Гражданского воздушного флота. И только несколько лет назад "приземлился" в родной Москве. Выходит, друзья по совместным полетам на Севере и боям на Балтике снова соседи.

Что для них, привыкших к необъятным просторам, какие-нибудь шестьсот километров, которые на ТУ-104 можно "проскочить" за пятьдесят минут? Сущий пустяк!