Лисин Сергей Прокофьевич

Радиограмма, посланная командиру подводной лодки С-7 Лисину, почти ничем не отличалась от той, которую приняли на Щ-406. Тем же самым Указом от 23 октября 1942 года ему, как и Осипову, было присвоено звание Героя Советского Союза. Но, в отличие от Осипова, Лисин не ответил на поздравление. Это вызвало тревогу в штабе флота. Все попытки радистов установить связь с С-7 оказались безуспешными.

И все-таки Лисина ждали. Ждали долго, даже когда истекли все сроки. Зимой 1943 года С-7 была исключена из состава действующих кораблей. Антонина Григорьевна Лисина, как и жены других членов экипажа этой лодки, получила печальную весть о том, что ее муж, капитан 3-го ранга Лисин Сергей Прокофьевич, погиб при выполнении боевого задания.

И вот спустя двадцать лет после этого я поднимаюсь по лестнице одного из домов Петроградской стороны.

Дверь открывает женщина с молодыми глазами и с седой головой. Это Антонина Григорьевна Лисина. Сбивчиво объясняю, что интересуюсь Сергеем Лисиным.

— Сережа! К тебе пришли.

В прихожую входит юноша. Мне вспоминается встреча с сыном Василия Гречишкина - летчика, который направил свой горящий бомбардировщик в батарею, обстреливавшую Ленинград. Вспоминается, как, протягивая мне руку, юноша сказал: "Василий Гре-чишкин..."

Я невольно думаю: сына Лисина тоже назвали, как отца, - Сергеем.

Однако едва юноша появился в прихожей, Антонина Григорьевна всплеснула руками:

— Да не тебя! Папу!

...Приказ, извещение о гибели, выписки из наградного листа, старая фотография - все в сторону. Зачем это, когда есть возможность сделать самый последний снимок героя и от него самого узнать о том, что скупо изложено в наградном листе.

Подробнее всего Сергей Прокофьевич рассказал о походе, который совершил летом 1942 года. Пошутил, что в этом походе дебит сошелся с кредитом: сорок суток пробыли в море и сорок тысяч тонн пустили на дно. Да еще привезли с собой капитана потопленного вражеского транспорта.

Когда Лисин доставил этого капитана в Кронштадт, все удивились. С победой возвращались многие подводные лодки, только пленных не привозила ни одна.

А получилось это так. Потопив четыре судна, С-7 готовилась к возвращению на базу. И вдруг показался транспорт. Хорошо бы для ровного счета пустить и его на дно. С пятью победами возвращаться еще приятней. Но выпущена последняя торпеда...

Из раздумья Лисина вывел комендор Субботин:

— Товарищ командир, орудие к бою готово!

Прав Субботин! Конечно же, надо бить из пушки. Не беда, что калибр ее не так уж велик. Если бить ниже ватерлинии, можно насверлить в борту столько дыр, что вода зальет трюмы.

И подводная лодка стала обычным кораблем: всплыв, открыла огонь из пушки. От обоих бортов транспорта отвалили шлюпки. Команда покидала тонущее судно. Подводная лодка подошла к шлюпкам. Лисин увидел человека с пухлым портфелем на коленях и приказал ему перейти на подводную лодку.

Человек оказался капитаном транспорта. А в портфеле, кроме судовых документов, находилась карта, на которой были отмечены немецкие минные поля.

Да, победа эта была необычной. И все же досталась она без особого труда. Более опасной оказалась встреча с крупным вражеским транспортом водоизмещением в двенадцать тысяч тонн. Чтобы потопить этот транспорт, пришлось испытать, у кого нервы крепче - у командира советской подводной лодки или у командира фашистского миноносца из конвоя.

Заметив перископ лодки, миноносец пошел ей наперерез. Как быть? Уйти на глубину - значит не атаковать большой транспорт, который уже был в прицеле. Продолжать сближение - это рисковать лодкой, жизнью экипажа, собственной жизнью. Бронированный нос эсминца легко таранит лодку...

Лисин продолжал сближение с транспортом, а справа надвигался эсминец. Едва достигнув дистанции залпа, Лисин приказал выпустить две торпеды. И тут же, выиграв секунды, лодка начала уходить на глубину. Подводники услышали над головой шум винтов миноносца, два отдаленных взрыва торпед, попавших в транспорт, и затем разрывы глубинных бомб. Лисин насчитал двадцать три. Лодка получила повреждения, но, к счастью, легкие. Когда преследование прекратилось, командир решил всплыть под перископ. Транспорта уже не было: его поглотили волны Балтики...

Рассказав об этом бое, Сергей Прокофьевич закуривает. Он затягивается часто, будто торопится. Видимо, это осталось от тех времен, когда редко удавалось вдоволь покурить. Всплыв на поверхность, надо каждую секунду быть готовым к срочному погружению.

После нескольких затяжек говорит:

— В общем, походы, атаки дали мне богатейший фактический материал, который помог в работе над диссертацией о проблемах подводного плавания.

И тут выясняется, что Сергей Прокофьевич - кандидат военно-морских наук, доцент.

А как же все-таки с приказом об исключении подводной лодки С-7 из состава флота, как с извещением о гибели капитана 3-го ранга Лисина?

В приказе ошибки не было. Подводная лодка С-7 действительно погибла. Что же касается извещения, полученного Антониной Григорьевной, то в нем, конечно, была ошибка. Только винить в ней некого. Кто же мог предположить, что командир погибшей в бою лодки и еще несколько подводников каким-то чудом останутся живы?

Уже неспособных двигаться, их вытащили из ледяной воды крючьями. Затем тюремные камеры, лагеря. Снести все это, выстоять помогла вера в победу, которая обязательно будет и обязательно принесет спасение, свободу.

Все это сбылось. Первое время трудно было поверить, что ужасы плена позади. Лисин ловил себя на том, что слишком часто, будто молодой, только пришедший на флот матрос, оглядывает свою новенькую форму. Но еще чаще моряк посматривал на Золотую Звезду. Ее вручили Лисину через два с половиной года после того, как была передана радиограмма, уже не принятая радистом подводной лодки С-7...

А фотографию Сергей Прокофьевич попросил поместить все-таки старую. Пожалуй, он прав: снимок, сделанный в боевом походе, в самом деле напоминает о том грозном, незабываемом времени.